Плачет вода на кухне, Веришь - не веришь утром рано Слезы найдут Волгу, или Оку, Выпав из крана.*
Кап-кап, кап-кап... Чертов кран. Надо починить. Надо заняться. Надо что-то делать. Она сидела на кухне и смотрела в окно. Фоном работал телевизор. Она не слушала, о чём он вещает. Хотелось есть. В холодильнике было шаром покати. Отправить некого. Надо ехать самой. Она, по-прежнему не обращая внимания на экран, щелкнула пультом и пошла одеваться. Машина завелась не сразу, но всё же в какой-то момент послушно затарахтела. Сгущались сумерки. Фары освещали дорогу. Наползал туман, напуская ощущение нереальности происходящего. Машина упрямо катилась по шоссе. Руки почти не дрожали. Взгляд был почти сфокусирован. Она ничего не боялась. Она ничего не теряла. Она ехала по шоссе. "Сегодня будет по-другому, да, друг?" - спросила она у игрушечной собачки, кивавшей в такт её словам. Парковка. Фонари. Кассиры. Охранники. И никого. Пусто. Глупо. Просторно. Да. Это лучше. Так позитивнее. Сегодня она была одна, теряла себя, забываясь в тёмных улицах. Сегодня она ни от кого не зависела. Кто бы ей раньше сказал бы, что свобода есть отсутствие. Отсутствие всего. Она бы никогда не осталась одна. Пусть ненадолго, но не осталась бы. Цепями бы привязала к себе кого-нибудь. Это горько. Это больно. Это страшно, но свобода, она такая. Домой возвращаться не хотелось, но пришлось. Рядом на сидении сиротливо лежал полупустой пакет с чипсами и газировкой. Глупо. Скучно. Готовить не хотелось. Ничего не хотелось. Уже у дома её встретил смутно знакомый силуэт на лавочке под фонарём. Она бы прошла мимо, если бы не эта тоска, не это ощущение ненужности. - Ты? - Привет, Полин. Давно не виделись. Хорошо выглядишь. - Врёшь. - Вру. - Зайдёшь? - А ты приглашаешь? - А что, не видно? Она, не дожидаясь ответа, быстро пошла к двери подъезда. Мужчина поспешил за ней. В прихожей тускло горела лампочка. Царил полумрак. - Раздевайся. - Совсем? - Как хочешь. Она пожала плечами и, избавившись от пальто, прошла в кухню. Щёлкнул выключатель. За этим последовал короткий звон, яркий свет, вскрик и темнота. - Что произошло? - Н-н-не знаю. Лампочка взорвалась, похоже. - Эй, ты как? Испугалась? - Немного. Он взял её за ледяную после прогулки под холодным ветром, чуть подрагивающую руку. - Запасная есть? Давай поменяю. - Нет. Здесь вообще ничего нет. - Хорошо, есть рабочие те, которыми не пользуешься? Я оттуда выверну, а сюда вкручу. - Нет. - Пойдём тогда в комнату, там свет есть. - Нет. - Что нет? Не пойдём? - Света там тоже нет. - А где есть? - В ванной и в прихожей. Что больше нравится? - Хорошо. Остаёмся тут. Свечки есть? - Были. - Ищи. Полина послушно встала и куда-то удалилась, вернувшись с упаковкой маленьких свечек. Вася достал зажигалку, и скоро кухня обрела неясные очертания. Она была небольшая, уютная, но какая-то нежилая. - Как ты, Полин? - Прекрасно. Живу. Муж, сын. К чему ещё стремиться? - А карьера? - Тоже. Но сейчас спала немного. Нет бешеных гастрольных туров и концертов в Крокусе, но тоже неплохо. - Хорошо. - А ты как? - Развёлся. Это короткое слово будто бы ударило Полину под дых, ибо она даже инстинктивно согнулась. - Как?! - Просто. Остались друзьями. Она замуж скоро выходит. Пригласила. - А ты что? - А я пойду. Я не люблю её, и ты это прекрасно знаешь. - Не начинай. - Я молчу. Полина несколько секунд смотрела куда-то в потолок. - Чай будешь? - Давай. Чайник быстро закипел. Горячая жидкость заняла своё место в смешных цветных кружках. Кап-кап, кап-кап - У тебя кран течёт. - Я в курсе. - Что же муж не починит. - Ему не до того. Тем более он тут давно не был. - По командировкам ездит? - В другой квартире живёт. - А как же? А ты? - И я. Я здесь год не появлялась. Они просто оба сейчас разъехались, а меня сюда потянуло. Вот. - И меня. - Что тебя? - Потянуло. Я тут уже несколько дней ошиваюсь. - Глупо. - Немного. Вася сделал большой глоток из чашки, вообще не почувствовав вкуса напитка. - Может я как-нибудь зайду? Кран тебе отремонтирую. - Вась, полтора года прошло. Отпусти меня, а. - Я же ушёл тогда. - И что? - Действительно... - Всё было бы хорошо, если бы тогда мне не сказал. - Что? - Что любишь. Я бы не стала понимать, что меня никто никогда не любил. Вась, зачем ты пришёл, а? - Узнать. - Что? - Изменилась ли ты. - И как? - Внешне - очень, а внутренне - ни капли. - Ну прости уж. - Прощаю. - Вась, иди домой. Василий встал, тяжело отодвигая стул, бросил взгляд на догорающую свечу. - Лампочку хоть купишь? - Куплю. В тёмном коротком коридоре, ведущем в прихожую, Вася вдруг остановился, развернулся и крепко прижал к себе Полину. - Пойдём со мной, слышишь? Я же знаю, что ты меня любишь. Знаю же. Пошли ты к чертям все свои принципы, все свои "а что люди подумают", пойдём. Ты будешь самой счастливой. Я буду самым счастливым.В гнездах своих песен Я так хочу плакать от счастья.*
- Я так не могу, Вась. Я не изменилась. Я уже никогда не поменяюсь. А в словах такая горечь, такая боль. - Ясно. Василий молча дошёл до двери, оделся и вышел за порог. - Ты береги себя, ладно? - Нет, Полин, это ты себя береги. Я буду ждать. Всегда. Хлопок двери, отрезающий Полину от внешнего мира. За окном темень. Свечи догорели. Женщина медленно прошла в комнату и легла на кровать, раскинув руки в стороны.За ночь сгорят лампы. Ты береги себя, ладно?*
Кап-кап, кап-кап Слёзы потекли из уголков глаз, горло сдавливали всхлипы. Она снова не смогла. Снова не решилась всё изменить. Тогда, на Голосе, сейчас, через полтора года. Он никогда не починит ей кран.***
- Домик мой с палисадником! Да как же можно радоваться, когда ты ждешь куклу, а тебе присылают костыли! Поллианна от радости даже в ладоши захлопала. - Можно! Можно радоваться! Можно! Можно! - восклицала она. - Я тоже сначала подумала так же, как вы, - честно призналась она, - но потом папа мне все объяснил. - Может, поделишься, окажешь милость? - обиженно спросила Нэнси, ибо ей показалось, что девочка просто смеется над ней. - А вот слушайте дальше, - как ни в чем не бывало принялась объяснять Поллианна, - именно потому и надо радоваться, что костыли мне не нужны! Вот и вся хитрость! - с победоносным видом завершила она. -- Надо только знать, как к этому подступиться, и тогда играть не так уж трудно. - Просто бред какой-то! - буркнула Нэнси и с тревогой посмотрела на Поллианну. - Никакой не бред, а очень умная игра, - горячо запротестовала та. - Мы с тех пор в нее все время с папой играли. Вот только... Только... Все-таки в нее иногда очень трудно играть. Например, когда твой отец уходит в лучший мир и у тебя не остается никого, кроме Женской помощи.** Я всегда пыталась найти в происходивших со мной событиях что-то хорошее. Мою веру в то, что я всё делаю правильно, подкрепила книга "Поллианна". Игра. Игра в счастье. Сейчас я не могла найти ничего хорошего. Я разучилась играть. У меня есть муж, сын, друзья, любимая работа. Я медленно подошла к столу, посмотрела на чуть помятый листок, где сиротливо в уголке затесалась запись про единственный за последние несколько месяцев концерт, вспомнила, что муж уже пару месяцев живёт на два дома, не желая меня видеть, а сын учится в Англии и скоро забудет, как меня зовут. Из шкафа появился коньяк. Средство от всех проблем. Средство для всех проблем. Пальцы нащупали стакан. Я не могла рассказать Васе правду. Я не могла сломать ему жизнь. А в моей жизни уже не осталось ничего хорошего. Одна ночь, один мрак.