Откровение

Я гол перед тобой, Эдит. Лезвия ветра не смогут оцарапать призрачную плоть. Твоя тёплая от крови ладонь не греет мою щёку. Лишь снег стальным вкусом оседает на языке. Как странно. Бесполезный фарфор лица раскололся – за это я должен поблагодарить тебя, Люсиль. Лицемерная шелуха жизни осыпается, слой за слоем обнажая меня перед вами. Люсиль, ты – мои кости. Опора с рождения. То, что не истлеет никогда, даже когда тухлое мясо пожрут черви. То, что протыкает насквозь сухое время. Люсиль – ты моё гнилое сердце. Мороз пробирается внутрь, но я вспоминаю лишь о том светлом огоньке в бьющемся комке мышц, что когда-то давно теплился между нами. Любая, даже самая сильная страсть, в конце концов, перегорает, Люсиль. Не она связывает людей навечно. Между нами было также и нечто большее, нечто гораздо более добротное. Схожесть натур и интеллекта, общие ценности и одна гиблая почва под ногами двух падших существ. Потому мы и продержались так долго. Кровные брат и сестра. Ни здоровых общих детей, ни признания общества. Мы презрели всё. За нашими плечами – иссушённая пустыня, такое не проходит, не оставив жирного следа. Связь до сих пор держит нас сухими прочными жилами. Я наг и иссушен перед тобой, Эдит. Кровь и слёзы покинули мой труп. Не стоит его оплакивать - пусть лишь влага осыплется с твоих рук сухими рубиновыми лепестками. Люсиль, лёд гнева поцеловал и тебя, тем же вкусом железа, что и ты меня, только грубее. Прости, что не могу уронить слезу – волки оплачут тебя за меня. Жертвы – моя лицемерная кровь. Я всегда оставался в стороне, считая себя не запятнанным их кровью. Люсиль, ты одна брала на себя всю тяжесть чужой смерти. Я же с паскудной невинностью умывал руки, зная, но не препятствуя злодеяниям сестры. Пустой фарфор моего тела оказался не таким уж бесполезным. Не стоит его оплакивать, Эдит – многие женщины до тебя уже захлебнулись из-за него горечью насмерть. Знал ли я с самого начала, что привожу женщин на смерть? Я предпочитал делать вид, что просто женюсь по расчёту. Первой была пожилая вдова, богатая и одинокая. Скончалась ли она через несколько месяцев от старости, или всё же Люсиль поспособствовала? Следующей была болезненная, безнадёжно влюблённая девочка в инвалидном кресле. Я помню Париж весной и её хрустальный наивный взгляд. Вернувшись из деловой поездки, я обнаружил её мертвой. Тут я бы поставил на болезнь, а не на сестру. Девочка по собственной воле передала мне своё наследство. Эдит, моя пташка, на похоронах ты доверчиво прижималась к ворону, приложившему клюв к раздробленной голове твоего отца. Чёрную работу исполнила ты, Люсиль, но я не воспрепятствовал. Лицемерное чудовище, я хуже, чем хладнокровный убийца. Люсиль, ты хотя бы честна в своей жестокости. Каким никчемным я оказался в твоих глазах. Даже с единственным порученным мне убийством я не справился. Я вскрыт и выпотрошен перед тобой, Эдит. Девственный иней запёкся на твоих ресницах. Неужели ты забыла о своих сожжённых внутренностях и моей руке, подававшей тебе чай? О сломанной ноге и том, что я истуканом стоял на другой стороне лестницы? Я люблю тебя, Эдит, но мои сладкие мечты обратились в крошевое месиво. Моё блудливое естество умерщвлено по праву. Энола Шотти – моя похотливая плоть. Чувство долга постепенно выедало из моего сердца влечение к тебе, Люсиль. Я перегорел к тебе, но я оставался мужчиной из плоти, крови и похоти, как и любой другой. Меня мучила потребность в свежем глотке, вне прелых стен Аллердейл Холла. Ты видела меня насквозь, сестра. Ты никогда не была дурой и всегда любовно присматривала за братом. Крови на твоих руках становилось всё больше, и я приобрел сноровку, поглядывая на сторону. Ты знала, что телом я был предан тебе, по собственной воле. Но ты не могла выколоть мне глаза и заспиртовать душу. Так, мне кажется, сохранялись чувства в твоём сердце – неизменные с детства. Признак ли это любви или душевной болезни? Я всегда был осторожен, но единожды я оступился. Энола. Немного вульгарная, знойная, смышлёная и полная жизни молодая итальянка. Общий дух и общая страсть. Я поддался привязанности, но ты, Люсиль, всё быстро исправила. Я ободран, Люсиль. Я перед тобой, моей женщиной, утопленной в снежный саван нашей земли. Я перед тобой, хотя моё бездыханное тело и лежит сейчас в кабинете в луже посмертных испражнений. Реальность освежевала меня; реальность, от которой ты так старательно меня оберегала, Люсиль. Эдит, ты – моя кожа. Светлая оболочка, заботливо обёртывающая гнилую сущность. Обещающая счастье, маскирующая мрак моей действительности от меня самого. Моя жёлтая пташка, невесомым сиянием пронизывающая эссенцию тела и разума. Ты – моя душа. Первоначально стать моей очередной женой должна была стать дурнушка из богатой семьи твоего друга доктора. Глупышка не представляет, как ей повезло, что я изменил выбор на тебя. Прости меня, Эдит. Я безбожно хотел насладиться тобой. Однако не мог. Я был слаб – Люсиль держала в руках мои отрезанные яйца. Я, как шкодливый ребёнок, ускользая от сестры, заменившей мне мать, втихаря урывал твои взаимные ласки. Поцелуй в промозглой мастерской. Ночь любви на почте, вдали от ненавистного нам обоим дома. Сладкий, украденный у судьбы миг. Я не делал никаких попыток на пароходе за спиной сестры – хотя бы на это у меня хватило совести. Ты сразу пленила меня, Эдит, но влюбился я далеко не сразу. Чем я думал, привозя тебя, женщину, к которой неравнодушен в замок в твои лапы, Люсиль? Я ослеплён калёным железом, но не опустошён перед тобой, Эдит. Моя солнечная пташка, ты придала мне сил содрать с себя лицемерную кожу. Ты осветила чёрную душу, чтобы в ней взошло что-то нежное и хрупкое, помимо тучи алчных голодных сорняков. Ты доказала, что почва Аллердейл Холла способна родить не только ядовитую чайную траву. Люсиль, ты всегда дарила мне себя. Эдит, ты же подарила мне меня. Только в смерти у меня хватило характера встать у тебя на дороге, Люсиль. Я выплатил тебе долг жизни, Эдит, я выплатил долг смерти тебе, Люсиль. Я не мог умирать с проклятием на устах – у меня нет никаких упрёков к тебе, Люсиль. Даже если бы были, я бы никогда до них не опустился. В жизни я был плохим мужем, братом и любовником. В смерти я сдержу обещание, Люсиль. Вместе навсегда – в вечности я тебя не оставлю. Это ровно то, что я заслужил. Ты говоришь, что не забудешь меня, Эдит. Не смей меня помнить! Помни горький опыт лишь для самосохранения. Не смей год от года крошиться на части от гнёта воспоминаний. Отправляйся в жизнь с твоим преданным другом, которого я сумел сохранить для тебя. А я отправлюсь в то место и с тем человеком, которых заслужил. До встречи, Люсиль.