Ain't going back to Barton Hollow Devil gonna follow me e'er I go Won't do me no good washing in the river Can't no preacher man save my soul — "Barton Hollow" by The Civil Wars
Стайлз завтракает сэндвичами с яичным салатом и ждет, пока Дерек закончит менять масло в грузовике. Но тот по неосторожности забывает следить за выражением лица, когда до него доносится запах, и Стайлз спрашивает: — Что? — Его плечи грустно опускаются, глаза становятся печальными. — Ты не любишь сельдерей, — неохотно говорит Дерек. Он старается сдерживаться и не произносить вслух такие вещи, если только Стайлз не застает его врасплох. Это слишком болезненно для них обоих. — Ох. Прости, — Стайлз, положив сэндвич на тарелку, отодвигает ее. — Нет, все в порядке. Ешь, — Дерек надкусывает свой сэндвич несмотря на то, что тоже ненавидит сельдерей. *** — Это странно, но иногда ты все еще пахнешь им, — сказал Айзек за неделю до того, как Дерек покинул город посреди ночи. — Сильно. Так, будто он не ушел давным-давно. — Я не избавился от его вещей, — ответил Дерек, забирая у кассира сдачу и используя это как предлог не смотреть Айзеку в глаза. Его слова не были ложью, так что Айзек ничего не заподозрил.***
Иногда Стайлзу снятся кошмары, и тогда Дерек просыпается от стука его сердца и от прикосновения липкой кожи, тесно прижатой к нему. Дерек никогда не спрашивает, о чем эти сны, поскольку не уверен, что готов это услышать. Вместо этого Дерек успокаивает его руками и губами, позволяя Стайлзу похоронить свой страх в теле Дерека, потому что только в такие моменты он по-настоящему о чем-то просит. После кошмаров Стайлз выглядит как обычно, словно воспоминание о них исчезает вместе с восходом солнца. Он готовит завтрак — Дерек давным-давно переложил большую часть готовки на Стайлза — и пьет кофе из надколотой кружки с изображением Космического Призрака, которую Дерек купил в комиссионке за четвертак, потому что Стайлз дважды взглянул на нее и взял в руки. Дерек наблюдает, как он ест, пытаясь сделать так, чтобы это было не слишком заметно. Стайлз по-прежнему все такой же худой, кожа на запястьях плотно обтягивает косточки, на спине выпирают позвонки, поэтому Дерек считает каждый кусок, который попадает ему в рот, отдавая ему собственный ломтик бекона, и подрумянивает еще один английский маффин, чтобы Стайлз съел его, пока Дерек убирает посуду. А потом, когда все сделано, Стайлз просто... ждет, что будет дальше. Они оба не работают — Стайлз не может, а Дерек не готов оставлять его в одиночестве на целый день. Если они не станут тратить деньги впустую, им хватит надолго. У них много свободного времени. Дом безупречно чист, двор идеален, грузовик сверкает так, что в него можно смотреться, когда чистишь зубы. Все носки разложены по парам, кормушки для птиц всегда полны. Дерек на десять лет вперед нарубил дров для камина, которым они никогда не пользуются. Неподалеку есть озеро с обжигающе холодной водой, наполняемое тающими в горах снегами, которое подходит для купания только в самые жаркие дни, а они случаются не так уж часто. Иногда они приезжают туда, чтобы просто посидеть на берегу и съесть ланч. Они отправляются в дальние походы, проходя мили по лесу, сопровождаемые лишь звуком собственных шагов. Дерек должен напоминать Стайлзу, чтобы он использовал солнцезащитный крем, надевал подходящую обувь, чтобы не натереть ноги, пил воду. Кажется, что Стайлза совершенно не заботит его собственное благополучие, или, может быть, он ждет, что Дерек возьмет на себя эту ответственность. Дерек считает, что он должен сделать это, потому что именно из-за него Стайлз здесь.***
— До меня дошли слухи, — сказал Дитон за два месяца до того, как Дерек покинул город посреди ночи. — Я бы посоветовал тебе справляться с горем по старинке. Дерек отрывисто рассмеялся. — Ты собираешься учить меня, как справляться с горем? Дитона это нисколько не смутило. — Полагаю, нет. Но помни, Дерек: ты никогда не получишь назад то, что потерял.***
Дитон был прав. Это не тот Стайлз, который делил квартиру, и постель, и цветок алоэ с Дереком, смеялся всем телом над каждой глупой шуткой и разъезжал на джипе по Бикон Хиллс с таким видом, будто этот город принадлежит ему. Этот Стайлз продолжает пытаться заснуть не на своей стороне кровати, пока Дерек наконец не отступает и не меняется с ним. Этот Стайлз часами сидит и бесцельно смотрит из окна, никогда не пытается пойти куда-нибудь, никогда не спрашивает, почему они живут так, как живут. У этого Стайлза нет желания жить. Потому что, по правде говоря, он не живет. Жизнь Стайлза закончилась два года назад, в один из тех прекрасных солнечных дней, когда никто не должен умирать с криками боли. Стайлз, обитающий в этом доме, тот же, но не совсем. Существуют сотни различий, большинство из них небольшие, но достаточные для того, чтобы Дерек замечал их. Достаточные для того, чтобы Дерек никогда не смог забыть, что этот Стайлз не тот, которого они похоронили в Бикон Хиллс.***
Стайлз умер по вине Дерека. Скотт — единственный, кто сказал ему это в лицо.***
У них есть спутниковая тарелка и полноприводный грузовичок, и этого достаточно, чтобы позаботиться обо всем остальном. Они скачивают из интернета книги, и фильмы, и музыку, смотрят все каналы, какие хотят. Стайлзу нравятся криминальные истории, он сидит как приклеенный при любом намеке на «CSI» или «Закон и порядок», и, может быть, когда-нибудь Дерек перестанет чувствовать себя из-за этого так, будто ему всадили нож в живот. Ближайший населенный пункт едва ли заслуживает называться городком, но в нем есть магазины, где можно купить еду и одежду, ресторан с хорошими бургерами и кондитерская с отличными пончиками. Жители дружелюбны, но в меру. Дерек и Стайлз оказываются предоставлены сами себе, потому что держатся в стороне от всех, и потому что их дом стоит на отшибе, прилепившись к склону горы, на краю сотни акров дикой природы. «Идеальное место, чтобы спрятать тело»,— однажды подумал Дерек, и ему пришлось зажать себе рот обеими руками, чтобы не закричать.***
— Тебе нужно держаться, чел, — сказал Бойд через два дня после похорон. — Не делай никаких глупостей. Он не ждал ответа от Дерека, только сжал его плечо перед тем, как уйти, потому что Бойд никогда не тратил времени на то, чтобы повторять сказанное дважды, а просто прикрывал ему спину. Но на его лице было написано подозрение, что его предупреждение запоздало. Он был прав.***
Тяжелее всего — тишина. Стайлз подолгу спит, восемь-десять часов каждую ночь, и дремлет еще несколько часов после обеда. Если Дерек заставляет его встать с постели до того, как он готов к этому, Стайлз сворачивается в клубок на диване, унылый и апатичный. Дело того не стоит. Дерек оставляет его в покое, стараясь найти себе какое-нибудь занятие. Тем не менее Дереку нравится быть рядом, когда Стайлз просыпается, потому что первое, что он делает, это находит Дерека, обнимая его со спины, пока тот моет посуду, или усаживаясь ему на колени, пока Дерек, сидя за кухонным столом, открывает почту. Это единственное, что не изменилось — восстав из мертвых, Стайлз все так же жаждет прикосновений Дерека. Он по-прежнему спит каждую ночь, прижавшись к Дереку. Не к тому боку, с неправильной стороны. «Но это ничего не значит, — говорит себе Дерек, — это ничего не значит». Теперь Стайлз любит паззлы, и Дерек скупает их десятками. Стайлз собирает их на раскладном кривоногом столике, купленном в комиссионке, пока Дерек лежит на диване, устроив ноги в носках на коленях у Стайлза, и смотрит передачи о природе. Стайлз жует свою нижнюю губу, которая постоянно трескается, переворачивает кусочки в костлявых пальцах, и так, в молчании, проходят часы. Иногда Дерек долго и беспощадно трахает его, просто для того чтобы услышать, как Стайлз издает какие-то звуки, услышать, как он произносит его имя.***
Они поссорились буквально за три часа до того, как Стайлз умер, потому что тогда они постоянно спорили. Такими уж они были. — Послушай меня! Я прав! — кричал Стайлз, но Дерек считал, что прав он. Нет, это была не уверенность в своей правоте. Упрямство.***
Теперь Стайлз никогда не злится ни по какому поводу, но он никогда и не улыбается.***
Через два дня после того, как Стайлз умер, какой-то человек нашел его телефон в парке и из желания помочь позвонил по первому номеру в списке вызовов, оказавшемуся номером Дерека. Нелепая, неправдоподобная надежда, вспыхнувшая в груди Дерека, когда он увидел имя Стайлза, услышал веселенькую мелодию, которую Стайлз сам на себя поставил, умерла мучительной смертью, когда Дерек ответил, и это был не он. Естественно, это был не он. Это не мог быть он. Он лежал в зале для прощаний, вновь собранный воедино, так чтобы они смогли похоронить его целиком, в любимой футболке. — Оставьте телефон себе, — сказал Дерек доброжелательному незнакомцу, а после удалил Стайлза из своих контактов.***
Дерек проводит полнолуния с местной стаей, сплоченной и дружелюбной. Местная альфа — высокая, крепкая седовласая женщина, муж которой младше ее на двадцать лет и всегда выглядит очень самодовольным. Иногда Дерек завидует ему — его месту в стае, которое требует от него совсем немного, но тем не менее обеспечивает ему статус и безопасность, а также нежность в глазах жены, когда она смотрит на него. Ее зовут Данита, и поначалу она встретила Дерека насторожённо и скептически отнеслась к его намерениям, но согласилась поговорить с ними. Все напряжение испарилось из комнаты, когда он вошел, ведя Стайлза за руку, и ему даже не пришлось произносить речь, которую он заготовил, потому что Данита взглянула на них один раз и сказала, что они могут остаться. Дереку не требовалось его оборотническое чутье, чтобы понять, что она пожалела его. Каждый, кто был в той комнате, жалел его. — Она кажется милой, — неуверенно произнес Стайлз, когда они вернулись в грузовик. К тому времени он знал про оборотней — и знал, что Дерек один из них — но воспринял эту информацию довольно равнодушно. На этот раз все сложилось в их пользу. Они не представляли ни для кого угрозы. Стайлз проспал первое полнолуние, пока Дерек мерил шагами комнату, слушая вой и поскуливание стаи Даниты. Они не подошли близко к дому несмотря на то, что это была их территория. Знак уважения. В следующий раз Дерек выскользнул из дома в середине ночи на несколько часов, и Стайлз так и не узнал об этом. Теперь Дерек уходит задолго до заката, всегда пешком, чтобы у Стайлза оставался грузовик на случай экстренной ситуации. Он возвращается домой к завтраку. Дерек благодарен стае за то, что они приняли его. Они со Стайлзом уехали достаточно далеко, и волки, оставшиеся в Бикон Хиллс — все молодые и все укушенные, поскольку Питер благоразумно исчез сразу после похорон — не могли чувствовать Дерека или отыскать место, куда он уехал. Несмотря на это, Дерек, урожденный оборотень и альфа, месяцами жил в тени своей старой стаи, испытывая смутные угрызения совести, видя бессвязные сны. Нахождение рядом со стаей Даниты помогает, даже если это и не его стая, и никогда не сможет ею стать. В стае Даниты есть люди — счастливые, ясноглазые люди, которым никогда не приходилось сражаться — они пьют, сидя вокруг большого костра, смеются и сплетничают, и дремлют до тех пор, пока их волки не вернутся назад. Они говорят, что с удовольствием примут Стайлза, но Дерек ни разу не попросил его пойти с ним. Он оставляет полнолуние для себя, как возможность бороться, выть и кататься в грязи. Повод, чтобы держаться подальше целую ночь. Дереку не привыкать жить с привидениями, он делал это большую часть сознательной жизни, но никогда не чувствовал себя настолько окруженным призраками, чем в то время, когда он лежит в постели рядом со Стайлзом.***
Письмо для Стайлза пришло по почте за месяц до того, как они покинули Бикон Хиллс посреди ночи. Что-то насчет аспирантуры, и это заставило Дерека понять чудовищность того, что он сделал, всего, что он забрал у Стайлза дважды. Один раз, убив его, а после — вернув его обратно. Он пропустил письмо через шредер, стоящий в запасной спальне, на использовании которого всегда настаивал Стайлз, потому что был ребенком шерифа и знал, как это важно, чтобы какой-нибудь незнакомец не притворился тобой.***
Дерек находит в кладовке блокнот, спрятанный за бутылками с энергетиком, который нравится Стайлзу — точнее, тем, про который Дерек сказал, что он ему нравится — и огромным пакетом сухих завтраков. Ручка с изображением черепашек-ниндзя засунута в спираль блокнота, ярко-зеленые чернила размазаны на резинке. Это не первая ручка, которую использовал Стайлз. Страницы заполнены каракулями нескольких цветов, кроме того, несколько из них исписаны карандашом. Любил виноградное желе. Играл в лакросс. Познакомился с Дереком в шестнадцать. Прочел все книги Толкиена. Заметки сделаны торопливо, некоторые почти нечитаемы, и Дерек представляет себе, как Стайлз прокрадывается сюда, а потом засовывает блокнот на полку с консервами, боясь быть пойманным. Страницу за страницей он записывает все те подсказки, которые давал ему Дерек, намеренно или нет. Просматривая список, он находит там многое из того, что никогда не произносил вслух, и понимает, что если и не говорил об этом, то, предлагая Стайлзу его любимую еду, покупая одежду, он подталкивал его к определенным вещам, даже не понимая, что делает. Он думал, что он помогает Стайлзу вспомнить. Но Стайлз ничего не вспоминает. Он запоминает. Дерек кладет блокнот назад. Он протягивает руку и засовывает его за бутылку витаминизированной воды. Последняя запись, которую он видит перед тем, как закрыть блокнот, выбивает почву у него из-под ног. Дерек любил его. Дерек любил его. Как если бы Стайлз писал о ком-то другом. И это проблема, не так ли? Это проблема. Бледное пустое нечто, живущее в доме Дерека — живой, дышащий труп, который записывает детали о жизни Стайлза, как набор инструкций — в действительности совсем не человек. Это просто пустая оболочка, которую Дерек пытается наполнить собственными воспоминаниями о Стайлзе.***
— Я едва не сошел с ума, когда думал, что потерял ее, — сказал старик после того, как Дерек вручил ему толстую пачку денег в обмен на одну крохотную бутылочку. Через окно Дерек мог видеть жену старика, сидящую на крыльце в кресле-качалке, лениво отталкивающуюся одной ногой и наблюдающую за тем, как ребятишки на улице перекидывают друг другу футбольный мяч. Это зрелище выглядело умиротворенной, идеальной картинкой послеобеденного отдыха. Тогда Дерек еще не знал всего.***
Проходит несколько дней, прежде чем Дерек находит в себе силы вновь достать блокнот. Он хочет сжечь его. Он хочет сохранить его, чтобы никогда больше не повторить эту глупую ошибку. Там, в Бикон Хиллс, он на какое-то время забыл, что ему не стать счастливым. Он забыл, что разрушает все, к чему прикасается. Но есть одна вещь, в которой он всегда был хорош, не так ли? Дерек сидит за кухонным столом со стаканом молока и читает блокнот с самого начала, становясь злее и печальнее с каждой страницей, но это хорошо. Он должен разозлиться на себя, позволить ярости завладеть им, потому что он не может быть слабым, и он не может быть мягким, и он не может быть сентиментальным, если собирается вернуть Стайлза обратно в землю. Теперь Дерек знает, что есть кое-что похуже, чем убить своих любимых — это убить их дважды.***
В первый раз Стайлз вновь открывает глаза через девять дней после того, как он умер. Он лежит, тепло укутанный, в их кровати, Дерек легко обнимает его, чтобы Стайлз почувствовал себя в безопасности, когда проснется. Стайлзу требуется один день, чтобы начать самостоятельно двигаться, и еще два, чтобы наконец-то заговорить. Первая фраза, которую он сказал: «Не отпускай». Дерек осторожно помог ему перевернуться, и Стайлз зарылся лицом в его грудь, слабо цепляясь руками за футболку Дерека, и на один краткий жестокий миг тот почувствовал облегчение, прежде чем Стайлз произнес свои следующие слова: «Я не могу вспомнить твое имя, но я не хочу, чтобы ты позволил мне уйти». Стайлз не был чистым листом. Он знал, как завязывать шнурки, как жарить сыр на гриле, как обращаться с пультом от телевизора. Он знал, кто выиграл последний чемпионат мира, и почему Арнольд Шварценеггер и Мария Шрайвер развелись, он знал все слова песни «Hit me Baby one more time», но всё остальное, те воспоминания и жизненный опыт, которые делали его Стайлзом, не вернулись. Дерек делал все, что мог, чтобы помочь ему, стараясь напоминать, заполнять пробелы, не перегружая его. Он не хотел торопить Стайлза, заставлять его вспоминать слишком многое сразу, и это стало удобным поводом выбирать, чем ему хочется делиться, а чем нет. Он решил, что расскажет остальным позже, когда Стайлз окрепнет, когда восстановится его память, когда он станет больше похож на самого себя. Но этого не случилось. Прогресс из медленного превращался в несуществующий, и чем дольше Дерек прятал Стайлза ото всех, тем сложнее было решиться рассказать кому-то о нем. Он представлял, как признается в том, что совершил, затем в том, что с тех пор прошло уже несколько недель, и наконец — что у Стайлза проблемы с воспоминаниями о многих важных вещах. Дерек не мог заставить себя сделать это. Стайлзу, вероятно, было бы все равно, даже если бы Дерек все ему объяснил. Он никогда ни о чем не спрашивал, никогда не хотел знать больше того, чем Дерек рассказывал. Он ни к чему не проявлял интереса, и это помогло Дереку понять, насколько все плохо. Дерек знал, что поступает неправильно — даже старик предупреждал его об этом перед тем, как взять у него деньги — но думал, что когда Стайлз наконец вернется, когда он снова будет с ними, улыбаясь так, что, кажется, лицо треснет, и сводя всех с ума своими постоянными вопросами… Он просто решил, что все простят его. Получить Стайлза назад — дело того стоило, для всех них. И когда он вылил маленькую бутылочку в исходящую паром ванну, его самым большим страхом было, что это не сработает вовсе, а следующим по величине — что у Стайлза останутся шрамы от ран, которые убили его. Но все сработало, и, когда Дерек вынул его из воды, Стайлз выглядел хорошо — безупречным и целым. И он хорошо пах. Он пах идеально. Снаружи Стайлз был в порядке. Что-то не так было внутри.***
Впоследствии Дереку было страшно представить себе, что могло случиться, если бы он не заставил себя дочитать блокнот Стайлза до последней страницы. Как близко он подошел к... На середине записей все меняется. Слова, которые Стайлз карябает на страницах, уже не о ком-то еще — не о прежнем Стайлзе, которого он не помнил — а о том, кем становится он сам. Они прогрессируют от списка фактов к списку признаний, каждое из которых делает еще больнее, чем предыдущее. Я всегда чувствую себя так, как будто ношу чужую одежду. Он больше не говорит со мной о вещах, которые я должен знать. Я думаю, он сдался. Я думаю, он был бы счастливее, если бы я исчез. У него есть наши фотографии, и когда я вижу их, то не чувствую, что это я. Я думаю, я умер. Я думаю, я умер, и он вернул меня назад, но я неправильный. Я люблю его, но он не любит меня. Он любит другого меня. Дерек молча смотрит на последнюю запись, и его сердце разрывается от боли. Стайлз так старается быть тем, кем хочет видеть его Дерек, и это делает его несчастным. Он печален, разочарован и напуган, и еще с ним происходит миллион других неприятных вещей, и Дерек готов на все что угодно, чтобы Стайлзу не пришлось переживать такое, и, тем не менее, это происходит из-за него. Это не тот Стайлз, которого они потеряли, но Дерек неправ — он не просто оболочка. Он отдельная личность, похороненная под всем тем, что Дерек обрушил на него, не понимая, что причиняет ему боль. Дерек думал, что помогает ему стать прежним, но вместо этого заставил Стайлза медленно задыхаться под грузом своей тоски по человеку, который никогда не вернется назад. Прежний Стайлз никогда не вернется назад. На мгновение боль, которую он чувствует, кажется настолько свежей и знакомой, что он едва может вынести ее. Но этот Стайлз здесь, и он любит Дерека. Он любит. Это не просто очередная галочка в списке, не еще одна вещь, которую он делает вид, что помнит — это что-то, что Стайлз знал с того самого момента, когда открыл глаза, наряду со словами поп-шлягера, и тем, как готовить на гриле сыр. Одна из первых фраз, которые он сказал, была: «Не дай мне уйти». Стайлз теперь во многом другой, но главное все еще на месте, потому что Дерек был неправ и в этом — то, что Стайлз не мог вспомнить, было не тем, что делало его самим собой. Он всегда будет Стайлзом, даже со всеми его новыми воспоминаниями, опытом, интересами, симпатиями и антипатиями, и он всегда будет любить всем сердцем, каждый раз, даже когда другой человек не заслуживает этого. Дерек был так зациклен на том, чтобы исправить его — на том, чтобы, глядя сквозь него, фокусироваться на Стайлзе в прошлом — что забыл жить с ним в настоящем, просто любить его таким, какой он сейчас. Стайлз умер, потому что Дерек не слушал его. Теперь он слушает.***
— Я тоже по нему скучаю, ты же знаешь, — сказал шериф через шесть недель после того, как Стайлз умер. — Ты мог бы зайти как-нибудь, — он выглядел измученным, и глаза у него все время были красными, а руки тряслись каждый раз, когда он видел Дерека. Это было самым тяжелым, шериф.***
Иногда мне кажется, что он боится меня. Он говорит, что раньше мы были счастливы. Я верю ему. Должно быть, он очень сильно любил меня, раз вернул обратно. Мне бы хотелось, чтобы я смог это вспомнить. Я не знаю, как сделать его счастливым. Он красивый. Я ненавижу витаминизированную воду.***
— Ты должен поговорить с ним, — сказал Айзек за час до того, как Стайлз умер. — Прежде чем мы отправимся. Стайлз был снаружи со Скоттом и Эллисон, в последний раз проверяя оружие, все еще злой. Бойд и Айзек вместе с Дереком повторно сверялись с картой. — С нами все будет в порядке, — сказал Дерек.***
Иногда Стайлз сидит на крыльце, обняв руками колени и прижав их к груди, и наблюдает за насекомыми, которые снуют туда-сюда по дорожке из гравия. Раньше ему нравилось качаться на подвешенных на крыльце качелях, но Дерек убрал их прошлой осенью. «Сгнили», — сказал Дерек, показывая на идеально сохранившееся дерево, и Стайлз ничего не сказал в ответ. Он все еще очень худенький, края лопаток проступают сквозь ткань толстовки, а шея выглядит такой бледной и уязвимой, что Дереку хочется положить поверх нее ладонь. Стайлз склоняется к нему и привычно ерзает, устраиваясь под рукой Дерека. Он тыкает насекомых палочкой, и Дерек наконец рассказывает ему правду, все как есть. Каждую последнюю жесточайшую деталь, потому что он в долгу перед Стайлзом после того, что сделал. Он рассказывает о том дне в парке, об их ссоре буквально перед этим, о старике с бутылочкой. Он рассказывает, как голыми руками вырыл его из холодной, влажной земли, которую накидали поверх гроба, о тошнотворном запахе химикатов, о толстых черных стежках, соединяющих его тело в тех местах, где что-то куда более сильное и свирепое, чем Дерек, разорвало его на куски. Он рассказывает ему о старухе в кресле-качалке и о письме из аспирантуры. Но это не самая сложная часть. Тяжелее всего было сказать Стайлзу, что он на самом деле чувствует к нему. Эту жуткую чудовищную неразбериху, в которой он и сам запутался и был сбит с толку все это время. Существует старый Стайлз, и новый Стайлз, и, возможно, Стайлз, который никогда не существовал и не будет существовать, и Дерек уже не знает, кто есть кто, и ему жаль. Ему так жаль. Стайлз плачет. Это самое сильное проявление эмоций, которое видел у него Дерек за последние годы.***
— Я знаю кое-кого, кто может помочь, — сказал Питер через день после того, как Стайлз умер. В здравом уме Дерек никогда не послушал бы его. Но Дерек был чертовски далек от здравого ума.***
Следующие два дня они проводят как пара чрезмерно вежливых незнакомцев. На третью ночь Стайлзу снится кошмар, но в этот раз он отодвигается на край кровати и обнимает подушку. Когда Дерек дотрагивается до него, Стайлз сбрасывает его руку. На следующее утро он вновь осаживает его, и Дерек прекращает попытки. — Если бы я попросил — ты бы вернул меня обратно? — спустя несколько ночей, в темноте спрашивает его Стайлз через разделяющие их полметра холодной и пустой постели. — Да, — говорит Дерек. Он бы сделал это. Он почти сделал. Сделает и сейчас, если это то, чего Стайлз хочет. Какое-то время Стайлз молчит, и Дерек начинает размышлять, не надеялся ли он на другой ответ, и тогда Стайлз спрашивает: — Ты бы позволил мне уйти? Куда-нибудь еще? — Да. Или, — Дереку приходится остановиться, чтобы снова начать нормально дышать.— Я мог бы уйти сам. Стайлз больше ничего не говорит и засыпает, но после этого напряжение между ними ослабевает, и у Дерека возникает ужасное подозрение, что все это время Стайлз чувствовал себя как в ловушке. Ему важно знать, что у него есть выбор. Следующую неделю Дерек проводит в ожидании решения Стайлза, и это мучительно, но он не собирается ему об этом говорить; он покончил с попытками влиять на него. Все, что Дерек может сделать, это заниматься своими обычными делами и ждать, что будет дальше, а затем попытаться пережить и это тоже. Он устраняет протечку на крыше, меняет смеситель в ванной. Если уйти придется ему, он оставит Стайлзу дом в полном порядке. Они едут в город в ветреный осенний день, чтобы забрать почту и пополнить запас продуктов, которые закончились раньше времени из-за неожиданного шторма, и по пути домой останавливаются у комиссионки. Дерек, как обычно, действует быстро и рационально, он хватает пару джинсов, книжку о выращивании цыплят для начинающих, и ищет глазами Стайлза, который обычно зависает у полок с дешевыми кухонными принадлежностями и подержанными безделушками. Несколько секунд Дерек не видит его — и едва может почуять среди запахов комиссионки — и сердце внезапно оказывается у него в горле при мысли о том, что Стайлз сбежал. Он наконец принял решение, и его решением было бросить Дерека в дешевой комиссионке и уйти от него в чем был, без денег и документов. Затем здоровенный байкер с бочкообразной грудью отодвигается в сторону, и у Дерека от облегчения чуть не подгибаются колени, когда он видит Стайлза в глубине магазина. Поверх его руки перекинута красно-оранжевая фланелевая рубашка, и он кусает губы, остановившись возле кучи свитеров. Уродливых, старушечьих свитеров оттенков салатового, и выцветшего бордового, и скучно-коричневого. Дерек подходит к нему и кивает, когда Стайлз трогает зеленый. — Выглядит теплым, — говорит он, стараясь, чтобы его голос звучал нейтрально. Никакого давления. Стайлз колеблется, перескакивая взглядом с Дерека на свитер, а потом вытягивает его с полки, выглядя одновременно напуганным и решительно настроенным.***
На похоронах Стайлза Дерек сидел в первом ряду, между шерифом и Скоттом. В то время как оба они были просто раздавлены, глаза Дерека были сухими, и он крепко сжимал в пальцах крохотную бутылочку. Ждал.***
Фланелевые рубашки Стайлза перемещаются в заднюю часть шкафа, пока наконец Дерек не запихивает их в мешки для мусора и не отвозит назад в комиссионку. Их заменяют свитера, которых становится все больше. Зима наступает неожиданно, за ночь наваливает почти полметра снега, и после очередного полнолуния Дерек приходит домой с облепленным инеем лицом и с полными ботинками снега. У Стайлза отрастают волосы, они завиваются на концах, и он не стрижет их. Он просит Дерека раздобыть какую-нибудь зимнюю обувь, и они часами бродят по лесу, для развлечения толкая друг дружку в снег. Дерек выбрасывает старые фотографии и заменяет их новыми, которые распечатывает с их компьютера — плохо сделанные селфи, полные уродливых свитеров Стайлза и щетины Дерека. Дерек мажет сельдерей арахисовым маслом и дает его Стайлзу в качестве перекуса. Выбрасывает прочь витаминизированную воду и никогда больше не покупает ее. Они ссорятся. Требуется целая вечность, чтобы начать ссору, потому что Дерек снова и снова отступает, извиняется, отказывается заглатывать наживку. Мысль о том, чтобы снова поругаться со Стайлзом, заставляет его желудок сжиматься. Но Стайлз подстрекает и оскорбляет его до тех пор, пока они не начинают кричать друг на друга, и тогда Стайлз швыряет Дереку в голову солонку и говорит, что ненавидит его, а Дерек думает, что заслужил это. Стайлз вцепляется в футболку Дерека, а тот даже не пытается себя защитить, и несколько минут спустя они впервые за несколько месяцев трахаются, катая друг друга по полу кухни, а прямо перед тем как кончить, Дерек произносит: «Пожалуйста, не заставляй меня уходить. Я не могу снова потерять тебя».***
— Ты не можешь прятаться вечно, — сказала Эрика спустя одиннадцать недель после ночи на кладбище и за день до того, как Дерек и Стайлз покинули город посреди ночи. У Дерека замерло сердце, и он открыл рот, чтобы все отрицать. А она добавила: — Не думай, что из-за того, что его не стало, мы позволим тебе запереться в доме и никогда не выходить наружу. Тем не менее, она была права. Они не могли прятаться вечно. Во всяком случае, не в Бикон Хиллс.***
После этого случая они начинают часто спорить, по любому поводу. Стайлз помыкает Дереком, и тот злится из-за этого, а Стайлз швыряется в него попкорном, и это лучшее, что происходит с Дереком за долгое время. Снег тает, а Стайлз с каждым днем чуть меньше спит и чуть больше разговаривает. Впадины под его скулами становятся не такими заметными, кожа темнеет от загара. Блокнот исчезает из кладовки, и Дерек не спрашивает, куда он делся. Стайлз наконец начинает задавать вопросы — о своем прошлом, о прошлом Дерека, и об их общем прошлом — и тот понимает, что все это время ошибался, принимая молчание Стайлза за согласие с тем, что происходит, когда дело было вовсе не в этом. Стайлз был достаточно умен для того, чтобы понять, что с их жизнью что-то не так. Он догадывался, что существует причина, по которой они прячутся ото всех. Дело было не в том, что Стайлз не замечал этого или ему было все равно — он просто не хотел знать. Теперь он этого хочет. Говорить со Стайлзом о своей семье очень тяжело, но Дерек рассказывает ему все — всю эту ужасающую историю — потому что больше не хочет ничего скрывать от него. Дерек улавливает момент, когда Стайлз осознает: из них двоих по-настоящему одинок именно Дерек. У него нет семьи, потому что Питер не был настоящей семьей со времен пожара, и Дерек уже долгое время не слышит своих бет, а это означает, что теперь их альфа — Скотт. Однако у Стайлза есть люди, к которым он мог бы вернуться, которые были бы рады его возвращению тогда и с радостью приняли бы его сейчас, если бы Дерек не был таким трусом. И хотя Дерек готов провести свою жизнь в горах наедине со Стайлзом, довольствуясь иллюзией присутствия стаи где-то на заднем плане, решать не ему. Выбор за Стайлзом. У Дерека больше нет никаких контактов — он уничтожил свой телефон и приобрел новый, когда они покинули Бикон Хиллс — но Департамент шерифа легко найти в Google. На первой странице размещена фотография отца Стайлза, выглядящего надежным и достойным доверия. Дерек едва ли способен смотреть на нее, виноватый и пристыженный, но Стайлз прикасается к экрану дрожащим пальцем, и на лице у него появляется смесь замешательства и тоски. Мужчина на фотографии ему незнаком, но Стайлз хотел бы его узнать. — Я думаю, мне понадобится какое-то время, — говорит Стайлз, но оставляет вкладку открытой в углу своего браузера и Дерек видит, как он время от времени смотрит на нее. Дерек понимает, что рано или поздно им предстоит совершить долгую поездку в Бикон Хиллс. И когда они окажутся там, ему придется рассказать все как есть, но это не пугает его, потому что говорить правду у него получается все лучше и лучше.***
— Что, если я никогда не вспомню? — спросил его Стайлз через шестнадцать дней после того, как умер, и через семь дней после того, как впервые вновь открыл глаза. Он теребил зубами нижнюю губу, а пальцы беспокойно поглаживали вены на внутренней стороне руки Дерека. — Ты вспомнишь. Я сделаю так, чтобы ты все вспомнил, — сказал Дерек, потому что не знал, что правильный ответ был: «Это не важно, ты все равно будешь нужен мне».***
На июль приходится два полнолуния, и по этому поводу стая Даниты устраивает большую вечеринку. Дерек, нервничая сильнее, чем он готов признаться, просит Стайлза пойти с ним, и он соглашается. Каждый член стаи подходит к ним, чтобы поприветствовать Стайлза и сказать ему, как они рады, что он здесь. Стайлз берет пиво, садится у костра и сразу оказывается вовлеченным в общий разговор. Он вертится и морщит нос, когда Дерек пытается поцеловать его на прощание, и к тому времени как тот прыжками скрывается среди деревьев, уже обсуждает традиции оборотней с чьим-то бойфрендом-человеком. Когда Дерек вместе с остальными врывается на поляну несколько часов спустя, Стайлз немного пьян и очень рад видеть его. Впервые у Дерека есть тот, кто встречает его, кто вручает ему штаны и возмущается, когда он трется своим грязным лицом об его чистое, с кем можно завалиться в постель и сжечь остатки полнолуния, бегущего по венам. Проходит еще одно лето, третье с тех пор, как Стайлз умер, и в их доме запахло переменами. Стайлз наконец-то сдвинулся с точки, где он не был ни прежним Стайлзом, ни кем-то еще. Все эти месяцы, сидя рядом с ним на диване, Дерек не замечал, как Стайлз пытался создать целостную картину из разрозненных кусочков, которые не подходили друг к другу. Теперь, когда Дерек позволил ему самому выбирать нужные части, Стайлз во всем разобрался. И он больше не пытается сделать Дерека счастливым. Но каким-то образом именно так и происходит. Дерек пробегает пальцами по взлохмаченным волосам Стайлза, заставляя их торчать еще сильнее, захватывает в горсть стариковский свитер и целует улыбку на лице Стайлза. — Я люблю тебя, — говорит Дерек, и это правда. Это снова правда.