* * * * *
…и огромная туннельная змея, размером никак не меньше вытянувшегося во весь рост взрослого мужчины, свирепо зашипела, выставив напоказ внушительные клыки. Падающий-Сверху намеренно медлил, чтобы не спугнуть разъяренную добычу, и Младший начал уже нетерпеливо месить землю лапами, но острый крыльевой коготь матери мигом призвал его к порядку. Пестрая-Солнечная явно не желала упускать дичь из-за необученности своего сына, так что лишь близость змеи не позволила ей оттрепать ему уши! Глупый, но сообразительный детеныш тут же понял, чем грозит дальнейшее неповиновение, и замер на месте, уткнувшись мордой в лапы, а мать, чуть слышно фыркнув, осторожно поползла через заросли папоротника, не отрывая взгляда от разворачивающейся перед ней битвы. Падающий все еще плясал свой танец смерти, не подпуская рептилию близко и, в то же время, не давая ей заскучать, хотя явно был на пределе — пятнистая коричневая шкура посерела, да и вывалившийся из пасти язык говорил сам за себя. «Я устал, — сообщал он всем своим видом.— Скоро не смогу, и тогда она меня достанет». Впрочем, он скорее бы подставился под удар, чем отступил, оставив семейство голодным, так что Пестрая без лишней спешки выбирала позицию для атаки, прекрасно понимая, что при виде двух врагов разом трусливая змея тут же пустится наутек, в переплетение колючих ветвей, куда заказана дорога крылатому существу. «Я отвлеку ее, — сверкали затянутые мутной пленкой желто-оранжевые глаза Падающего, — Только поторопись!» «Я поступаю как должно, — могла бы, со своей извечной сварливостью, заметить ему Пестрая, уже приготовившаяся к удару, — Я знаю, что делаю», — после чего, резко ударив хвостом, она прыгнула — намного выше и дальше, чем можно было бы предположить, исходя из размеров! Золотисто-зеленые крылья распахнулись, точно волшебный веер, и, раньше, чем змея успела что-либо сообразить, острые зубы уже вцепились ей в основание черепа. Такого фокуса рептилия явно не ожидала, и огромное мускулистое тело задергалось, как в конвульсиях, пытаясь стряхнуть с себя ужасный груз. Впрочем, Пестрая ее отпускать не собиралась — короткие лапки змеи не могли до нее дотянуться, а ядовитые зубы оказались бессильны против повисшей на чешуйчатом загривке стражницы, так что гадина могла сколько угодно извиваться в пыли и колотиться о землю, легче ей от этого не стало бы! Падающий-Сверху, отойдя на безопасное расстояние, не без смутного удовольствия наблюдал за битвой супруги, и в усталом изгибе его губ могла почудиться почти человеческая усмешка, тогда как Младший, выбравшись из осточертевшей засады, верещал от восторга, прыгая на месте, как угорелый, и будто силясь повторить тот наглядный урок, что продемонстрировал ему отец. Короткие лапки с силой отбивали все сложные фигуры, прыжки и наскоки, широкая грудка почти касалась земли, а толстый, как дикая луковица хвост воинственно торчал вверх — неопытному глазу могло показаться, что Младший уже ничуть не хуже родителей готов управляться со змеями, однако любой взрослый страж-охотник высмеял бы этого «знатока» на чем свет стоит. В борьбе с туннельными змеями одними прыжками ничего не добьешься, и пока что игры Младшего оставались всего лишь играми. Естественно, сам он так не считал. Естественно, он так увлекся борьбой со своей воображаемой змеей, что и думать забыл, что здесь, совсем рядом, его мать сражается с самым настоящим и на редкость разозлившимся монстром. И вполне естественно, что вспомнил он об этом только когда, оступившись, неуклюже завалился набок и, мало что не перекувырнувшись через голову, шлепнулся в пыль… аккурат перед широко распахнутой змеиной пастью!.. Возможно, он и увернулся бы. В конце концов, он был стражем-охотником, а эта порода, несмотря на не самый изящный внешний вид, всегда отличалась подвижностью… Но его мать не могла доверять этим «бы». Пусть Младший и немногим уступал родителям в размерах, по их меркам он все еще оставался детенышем, более того — единственным выжившим детенышем из всей кладки, отложенной более половины Оборота назад, и этого последнего своего отпрыска они были готовы защищать не жалея сил! Может, стражи и не могли похвастать большим количеством яиц в гнездах, но эти отшельники избрали другую стратегию выживания, и, пока их ближайшие родичи, файры, довольствовались лишь присмотром за кладкой, после чего судьба свежевылупившихся малышей не особо их волновала, стражи откладывали два-три, самое большее — пять яиц, после чего еще почти целый Оборот пестовали вылупившихся малышей, пока те не становились взрослыми. Не все выживали — сестра Младшего умерла от голода всего через три дня после вылупления, в затянувшийся сезон засухи, а его брата два месяца назад уволокла в свою нору змея — но, тем не менее, пусть легкомысленные файры и заполонили большинство свободных участков Южного континента, численность стражей-охотников пока еще держалась на уровне, и вымирание им не грозило! В том числе и благодаря самоотверженности старших особей, так как, увидев своего малыша у самых ядовитых зубов, Солнечная тут же забыла обо всем и, выплюнув разодранный загривок, спрыгнула на землю. Она устала, оказалась в невыгодном положении, к тому же, должна была защищать бестолкового Младшего, но, тем не менее, это существо, размеров всего-то с подросшего котенка, свирепо зашипело и выгнуло спину дугой, а ее круглые глаза сверкали, как два маленьких лавовых озерца. Вздумай змеюка атаковать — что ж, ей бы не поздоровилось, но, на свою же удачу, шестилапая была уже достаточно потрепана, чтобы признать поражение и, припав к земле, стремительно броситься наутек. Если захочет, туннельная змея может двигаться весьма проворно, и человек не успел бы и моргнуть, а пыльно-песчаный хвост уже исчез в высокой траве, как и не было его. «Ушла», — в голове Младшего на мгновение промелькнула мысль, полная нескрываемого облегчения… однако в следующий миг даже воспоминания о змее как вылетели у него из головы, стоило лишь острым зубам сомкнуться на его левом ухе! Сегодняшняя охота была первой за последние дни, и она почти увенчалась успехом, так что Солнечная была в настоящей ярости, и, как только опасность миновала, материнскую привязанность без особого труда вытеснила злость на непослушного сына, заставившего ее упустить добычу! Первое время отпрыск еще терпел, прекрасно понимая, что сейчас с родительницей лучше не спорить, но потом, когда удары оземь стали уже совсем жестокими, он не выдержал и отчаянно завизжал, размахивая лапами. Солнечная и в хорошие времена не отличалась излишним благодушием, а сейчас, в самый разгар сухого сезона, ее характер окончательно испортился, так что, пожалуй, она без труда отгрызла бы сыну ухо, а то и оба, кабы не Падающий. В противовес супруге, в этой паре он представлял спокойствие и дипломатичность, так что, как только его подруга ненадолго замерла, переводя дух, он тут же сунулся ближе и начал раскачиваться всем телом, расправляя то одно, то другое крыло. Несмотря на кажущуюся простоту, движение было довольно сложным, требующим хорошо развитой координации, и когда-то именно эти плавные раскачивания и покорили сердце Солнечной, заставив ее оставить бывшего партнера (с ним у нее все равно оказались натянутые отношения) и вслед за новым избранником отправиться на соседний островок, где и отложить первую в жизни кладку. С тех пор они провели вместе уже тринадцать Оборотов, и их связывали прочные узы доверия и любви, так что, поколебавшись, Солнечная все же кивнула головой, предлагая Падающему продолжать. Ей нравилось наблюдать, как он двигается. Она была крупнее и сильнее своего партнера — такой уж сделала ее природа, а потому никогда не могла похвастать подобным изяществом движений. Они были ей недоступны, а смотрела она на них так же, как смотрит обычный человек на огромного дракона, величаво парящего среди облаков... так что прошло еще около минуты прежде чем Солнечная и сама начала тихонько раскачиваться в ответ. Это, конечно, был не брачный танец, но что-то очень похожее, и вот уже стражница слезла с изрядно помятого сына, чтобы вместе с Падающим закружить друг против друга, зеркально повторяя движения партнера и не сводя с него внимательного взгляда. Потом она, конечно, еще выместит свою злость на чем-нибудь другом, а то и организует для излишне мягкого Падающего положенную трепку, но пока что ее огромные глаза светились лишь нежной золотистой зеленью, точь-в-точь повторяющей оттенок шкурки, и, пользуясь моментом, Младший осторожно ретировался в кусты. Разорванное ухо ныло, а спину совсем не по-матерински оттоптали тяжелые лапы, но, учитывая все случившееся, он еще легко отделался, так что, быстро слизнув с щеки тянущуюся ниточку крови, молодой страж-охотник стремительной рысцой побежал прочь. До следующего рассвета попадание в поле зрения матери однозначно могло приравниваться к просьбе продолжить воспитательные мероприятия, и Младший не успокоился, пока между ним и злосчастной полянкой не оказалась, без малого, половина острова. «Есть хочется», — недовольно подумал молодой страж, с прищуром глядя на сверкающий в лучах полуденного солнца песок. Пляж стал выглядеть еще угрюмее с тех пор, как большие перистые листья над ним скрутились от жары, и теперь ветер доносил до ноздрей их горький аромат. Чихнув и потерев лапой нос, Младший все же выполз из-под кажущегося прикрытия сухого кустарника и направился вдоль песчаной полосы, приглядываясь к плещущему морю — вдруг выбросит на берег что-нибудь съедобное?.. Постепенно усиливающийся ветер сносил часть нагретого воздуха в сторону воды, и, будь молодой страж поопытнее, он бы догадался, чем это грозит… а так он лишь радовался, что дышать не так тяжело, и с достойным лучшего применения упорством переворачивал все попадающиеся на пути раковины в поисках той, которую еще не сожгло солнцем и не выклевали падальщики. Работа была неблагодарная, да и с этими короткими лапами было трудно перебираться с одной кучи песка на другую, так что, в конце концов, даже упрямый Младший признал: надо передохнуть. Возможно, вечером ему повезет больше, а там наступит утро, и можно будет вернуться к родителям. Солнечная к тому времени перестанет злиться, и, может быть, завтра им-таки удастся добить эту проклятущую змею… такую большую, толстую, вкусную… замечательную змею… Голодный любит спать — во сне не так сильно хочется набить брюхо! — так что Младший, похоже, проспал даже первые раскатистые удары грома, и очнулся лишь когда ему на нос плюхнулись тяжелые дождевые капли. Пока еще даже не осознав, что это, он чисто инстинктивно облизался… а потом широко распахнувшиеся глаза вспыхнули радостным голубым, и, завизжав от восторга, страж выпрыгнул наружу, хватая льющуюся с небес воду. До этого Младший лишь пару раз видел дождь, но то была ласковая морось, скорее похожая на брызги со шкуры какого-то огромного небесного зверя, а вот сейчас это были настоящие потоки, реки, лавины долгожданной влаги, и он носился, как угорелый, вымокший до хвостовой вилки, но совершенно, абсолютно счастливый! Будь он постарше, еще бы удивился — а где остальные? Почему никто другой не присоединился к нему в этом танце дождя, в ликовании по поводу окончания ненавистного сухого сезона?.. Впрочем, будь он постарше, он никогда бы не вылез из-под деревьев после начала морской бури. И потому успел лишь удивленно вскрикнуть, когда, в порыве чувств расправив крылья на верхушке бархана, обнаружил, что мощный порыв ветра сорвал его и потащил прочь, как наволочку, забытую на веревке нерадивой хозяйкой. Попытка сложить крылья успеха не принесла — единожды завладев им, ветер уже не собирался отпускать свою игрушку, и без труда нес его куда-то прочь, над беснующимся в ночи морем. Перн никогда не отличался склонностью к полумерам — опоясывающее его великое Южное море даровало достаточно ровный и мягкий климат, но оно же являлось и источником многих проблем: зародившийся где-нибудь посреди океана шторм мог кругом обойти всю планету, собрав обильную жатву, прежде чем растрачивал силы и затихал где-нибудь в Нератском заливе или у Западного архипелага. А буря, разразившаяся этой засушливой весной, явно собиралась побить все рекорды на звание самого страшного шторма Интервала, и, изрядно перелопатив крохотные островки у самого побережья Южного, с восторженным ревом понеслась дальше, точно голодный дракон, гонящийся за стадом верри — вверх, вниз, извиваясь всем телом, то касаясь набегающих волн, то взлетая до черного подбрюшья туч… Дикой, дикой пляской вырвавшегося из заточения чудовища, покуда родной остров, а с ним — и вся прошлая жизнь Младшего не затерялись во мраке. В черном, черном, беспроглядном…* * * * *
— КИРИТА! — и, наклонившись вперед, Тасси изо всех сил шлепнула золотую королеву по шее, — Кирита, не смей! «А?..» Королева все-таки моргнула, возвращаясь из уютного, лишенного тревог забвения, после чего, опомнившись, распахнула крылья и, поймав подходящий ветер, вновь начала стремительно набирать высоту над гладкой черно-синей бездной, протянувшейся до самого горизонта. Еще бы чуть-чуть… «Прости». «Осталось немного, Кири. Потерпи». «Их могло унести бурей». «Но мы должны найти их, дорогая». «Я знаю. М′тул…» «Он продержится. Он сильный. А нам надо постараться». «Как думаешь, Шамант уже?..» «Надеюсь, в Вейре сейчас и других хлопот хватает, — фыркнула девушка, изо всех сил стараясь не поддаться усталости и не закрыть глаза — что, после вторых суток полета, было не так-то просто, — Да и не думаю, что о нас много думают. Следующее Падение уже завтра, у них есть и другие поводы для беспокойства». «Предводитель будет в ярости…» «Переживем. Не в первый раз!» «Да уж», — тут королева издала некий странный звук — не то вздох, не то свист — и слегка пошевелила левым крылом, выравнивая курс. Рисунок воздушных потоков все еще был нестабилен — наследие прошедшей бури — однако на стороне дракона был его размер: то, что зеленую или голубого изрядно замедлило бы, золотая просто подминала под себя, выискивая более-менее сильный попутный ветер. Поиски длились уже второй день: «Солнечный странник» должен был пришвартоваться в Нерате еще позавчера, однако разразившийся шторм наверняка застиг корабль далеко от берега, на его пути с Южного, и теперь лишь небу было известно, куда забросило хрупкую деревянную скорлупку с драгоценным грузом. К счастью, капитан «Странника» слыл опытным путешественником, так что Тасси не хотелось думать, будто судно затонуло — собственно, именно поэтому, вместо того, чтобы предаваться отчаянию у постели наставника, она пошла против воли Предводителей и отправилась на поиски. В конце концов, ее отец был торговцем! И, в связи с особенностями своего воспитания, Тасси неплохо разбиралась в маршрутах торговых судов, так что приблизительно знала, каким путем должен идти корабль среднего тоннажа, чтобы миновать опасные течения Южного моря и добраться до берегов Северного за минимальный срок. Правда, с учетом силы бури, ей пришлось не лететь по прямой, но кружить, описывая петли, над довольно обширной территорией, а приземлиться для отдыха было негде — береговая линия уже давным-давно превратилась в узкую черную полосу, тогда как подходящих островов в прямой видимости не наблюдалось… ничего удивительного, что в конце концов даже золотая королева начала выдыхаться! «Прости». «За что? —удивилась Кирита, — М′тул и мой друг тоже». «Я не могу помочь тебе». «Ты рядом. Это все, что мне нужно». «Кири…» «Да?» «Ты слишком добра». «А ты не перестаешь извиняться!» «Но ведь так было всегда, верно?» «Глупая ты», — уже куда нежнее сказала королева, и Тасси слабо улыбнулась — правда, из-за обветренных губ получилось криво. С наступлением рассвета летную маску снова придется надеть, и тогда бороться с подступающей дремотой будет еще сложнее, но пока… пока что она еще способна держать глаза открытыми. Воды в фляжке осталось немного, и, если им не удастся найти корабль в ближайшие несколько часов, наверное, придется возвращаться ни с чем… Сможет ли она тогда смотреть в глаза М′тулу? Сможет ли она вообще считать себя достойной звания всадницы?! Так что перебори слабость, Тасси, дочь Варика. Ты прошла слишком долгий путь, чтобы сдаться на середине, и не думай об отдыхе — просто сожми ладони на драконьем гребне, пригнись пониже и лети! Лети дальше, еще дальше, за пределы того, что тебе позволено — потому что ты оставила позади чересчур многое, потому что где-то там, за морем и горной цепью, где-то в Вейре Бенден!..* * * * *
— …все как обычно: как зубы болят или шкура чешется, так половина Перна ходит больная, а вот посидеть со стариком — и ни одного всадника не докличешься! — рявкнула во весь голос золотая всадница, заставив пробирающегося по потолку ползуна, поджав лапки, испуганно шлепнуться на пол, после чего, оглянувшись через плечо на по-прежнему неподвижного М′тула, Тасси выскочила за дверь и припустила по безлюдным коридорам Вейра, направляясь к кухням. «Кирита, как там Шамант?» «Подавлен, — голос ее королевы тоже звучал устало — Тасси почти увидела бледно-голубые глаза, заволакиваемые белесой пленкой внутреннего века, — Не волнуйся, я прислушиваюсь к его мыслям. Если М′тулу станет хуже…» «Ты умница, золотая моя, — девушка с трудом удержалась от драконьего зевка, — Но давай понадеемся, что до моего возвращения ничего такого…» Линаса! — и, проворно лавируя между столами, она поспешила к дальнему концу обеденного зала, ближе к шкворчащим, булькающим и пофыркивающим сковородкам, кастрюлям и чугункам, — Как там мое?.. — Да все готово уже, — телгарка, не отрываясь от своих чудодействий за плитой, ткнула ручкой поварешки в сторону небольшой кастрюльки, стоявшей с краю, — Все, как ты говорила, десять ложек твоей травы бросила, — и, попробовав кушанье, она все-таки посмотрела на гостью, уже бросившуюся снимать отвар иссопа с огня, — Как он там? — Пока еще ничего, — обвариться ценным лекарством, которого, вдобавок, в Вейре не осталось ни капли, было бы на редкость обидно, так что голос Тасси прозвучал сдавленно, — Только вот если наши Предводители не договорятся поскорее и не отправят всадника!.. — Сама понимаешь, Падения. В Вейре и без того не хватает драконов. — А я на что?! Все равно же… — А ты — единственная, не считая М′тула, целительница драконов, которая у нас осталась, — и, повесив поварешку на крючок, Линаса решительным шагом подошла к Тасси, отняла кастрюльку и, ловко обвернув ее марлей и придавив крышкой, наклонила над кувшином, уже завернутым в пушистое полотенце — при этом даже прихваткой не воспользовалась! — Спасибо… — Так что не делай глупостей, моя дорогая, — широкая ладонь дочери потомственных кузнецов взъерошила тонкие молочно-белые волосы, заставив девушку невольно пригнуться — она все еще не привыкла к этой грубоватой ласке, которая, на ее вкус, слишком походила на отцовскую руку, занесенную для удара, — Корабль должен был прибыть уже сегодня вечером, так что, даже при самом скверном раскладе, еще два дня — и будет у тебя твое лекарство, не переживай. — Но М′тул… — Этот упрямец? Да он еще всех нас переживет! — усмехнулась Хозяйка, от чего ее раскрасневшееся полное лицо стало еще шире, — Когда меня, молоденькую, только привезли в Бенден, М′тул уже жаловался на кашель и поговаривал, что долго не протянет, однако ж смотри — у меня седина в волосах, а Шамант по-прежнему греет пузо на своем любимом уступе! Поэтому не переживай так, все образуется. Вот увидишь. — Мне бы такой оптимизм, — пробурчала Тасси себе под нос, но — Линаса уже вернулась к покрикиванию на заболтавшихся помощниц и вряд ли ее слышала, так что, прикрыв исходящую парком посудину краем полотенца, девушка уже куда медленнее отправилась обратно. Обычно бронзовые всадники занимали верхние уровни Бендена, и подняться к ним домой было не так-то просто, однако М′тулу, в связи с почтенным возрастом и состоянием здоровья, отвели один из незанятых королевских вейров, так что Кирита частенько спала бок о бок с Шамантом — маленькая королева и старый бронзовый легко умещались на одном ложе. Среди прочих жителей Бендена такое поведение, естественно, вызвало толику перешептываний — дескать, что еще ждать от «королевы файров», на которую молодой и сильный самец даже смотреть не станет! — однако смешки были редкие, а сами насмешники находились в столь сопливом возрасте, что Тасси даже не видела смысла их обрывать: еще чего, больно чести много! Тем более, Госпожа Париса ее усилия по уходу за М′тулом всячески поддерживала (вряд ли только потому, что когда-то Шамант летал с ее Амматой…), да и вообще — искренне интересовалась состоянием больного, так что, проходя мимо входа в вейр старшей королевы, Тасси невольно сбавила шаг. Сквозь плотную занавесь просачивался свет, и были слышны тихие голоса — выходит, Париса не спит, поэтому можно зайти и в самой деликатной манере намекнуть, что единственная сиделка не может оставаться со своим подопечным двадцать четыре часа в сутки!.. Она уже почти собралась постучать. В конце концов, Кириту хоть изредка, но стоит купать, а перепоручать это другим всадникам… ну просто никуда не годится! Поэтому вдыхаем поглубже, мысленно поминая Первое Яйцо, и… — …«Солнечный странник» так и не добрался до порта? …опускаем руку, после чего прижимаемся к ближайшей стене и готовимся слушать. «Солнечный странник» — это ведь название корабля, на котором должно было прийти лекарство для М′тула? — Вчера поднялся сильный ветер, к вечеру разразилась буря. Лорд Кларт передал, что капитан Айнард — опытный моряк, так что, возможно, корабль переждал непогоду в одной из бухт, но в таком случае он достигнет порта лишь через несколько дней, — устало выдохнула Париса, и в ее голосе отчетливо прозвучали все те Обороты, в течение которых она была Госпожой Вейра, — Можем ли мы?.. — Нити упадут уже послезавтра вечером. — После Падения, Г′дес. — В Вейре сейчас с трудом набирается две с половиной сотни драконов. Больше половины из них — зеленые. Как ты считаешь, сколько будут в состоянии отправиться на поиски после нескольких часов сражения в воздухе? — А сколько раненых погибнет, если наш единственный целитель не поправится? Г′дес, ситуация тяжелая, но… — У нашего единственного целителя есть помощница. — Тасси? Она слишком молода. Скорлупа, она учится всего несколько месяцев! К тому же, у нее есть королева, о которой следует… — «Королева». — Я все слышала. — Разумеется, Аммата ни в чем не виновата. — Г′дес, ты ведешь себя как ребенок. — А ты слишком печешься об этом старике. — Даже не верится, что он твой… — Достаточно, — грубовато оборвал Госпожу нынешний Предводитель, так, что где-то в глубине вейра раздалось чуть слышное ворчание сонной королевы, — Ты вызвала меня, чтобы узнать, могу ли я отправить бенденских всадников прочесывать море в поисках корабля, который, быть может, уже давно покоится на дне. Я отвечаю: нет. Тебе все понятно, Госпожа? Последнее слово он произнес с ощутимой издевкой. — Вот и хорошо, — наверное, лицо Парисы оказалось красноречивее ее самой, — Приятного тебе отдыха, — после чего, резко развернувшись — Тасси услышала шорох — Предводитель вышел прочь через вейр, где на карнизе его уже наверняка ждал дракон. Спустя пару минут послышались хлопки крыльев, по ногам хлестнула слабая волна воздуха — и только когда все окончательно стихло, Париса негромко спросила: — Ты все слышала? Тасси вздрогнула. — Госпожа… — Прости, что не приглашаю внутрь — я сейчас не в том виде, — сухой старческий голос звучал с надрывом, словно вот-вот собираясь перейти в кашель, — Как… как твой наставник? — Держится. Ему не становится лучше, но… — Хорошо. Это хорошо. — Госпожа Париса… — Сейчас я мало что могу для него сделать — сама понимаешь. Г′дес уже не первый сезон намекает, что мне пора на покой, так что слушать-то меня слушает, но всегда поступает по-своему, — короткую паузу, наверное, можно было посчитать за горькую усмешку, — Иногда он слишком похож на отца… — Мы что-нибудь придумаем. Мне еще многому надо научиться у М′тула. — Очень надеюсь, что он это понимает. В противном случае… Прохождение только началось. — Да, Госпожа. Париса вздохнула. Не из-за нее — так, в сторону. — Ты что-то хотела спросить, Тасси? — Нет… нет, ничего. Доброй ночи, — и, торопливо кивнув, словно Париса могла ее видеть, младшая всадница поспешно зашагала прочь, лишь по привычке огибая знакомые повороты. Мысли же ее были далеко-далеко, метались стайкой всполошенных файров, пытаясь найти хоть что-то — хоть что-нибудь! — обнадеживающее в тех поистине мрачных новостях, что узнала Госпожа Вейра. Как спасти М′тула? Как раздобыть это лекарство, ради которого и сама Тасси, и Госпожа Париса бились на протяжении нескольких месяцев, пока, наконец, не был найден торговец, согласившийся его привезти? Как доставить его в срок, раз уж корабль — тут Париса была совершенно права — если он и уцелел во время шторма, достигнет порта лишь дней через десять, не меньше, после чего несколько часов уйдет на то, чтобы барабанной связью известить Вейр… и станет ли Г′дес посылать всадника, чтобы помочь «этому старику»?.. А даже если и пошлет, то сумеет ли М′тул, уже едва-едва справлявшийся с удушьем, дождаться помощи, не получится ли так, что драгоценный порошок прибудет слишком поздно, когда драконы заплачут в небесах, провожая своего ушедшего сородича? Тасси вздрогнула, поставив кувшин с лекарством на стол и бросив на М′тула озабоченный взгляд. Сможет ли она стать полноправной целительницей драконов, если ее наставник внезапно?.. Нет. Нет, нет, нет, еще слишком рано! Она только-только начала понимать, что способна приносить пользу, что и от «лунной всадницы», от вытащенного из отцовского дома заморыша с розоватой кожей и бледно-голубыми глазами, едва-едва способными переносить яркий дневной свет, в Вейре может быть толк — она не позволит, чтобы ее так просто лишили этой надежды! Поэтому… Поэтому! «Кирита». «Это не очень хорошая идея…» «Кири!» «… но я ее поддерживаю, — и королева не без сожаления вылезла из-под теплого бока Шаманта, после чего удивительно бережно погладила дремлющего бронзового кончиком крыла, — Я не хочу, чтобы они с М′тулом уходили». «А что думает сам Шамант?» «Говорит, что готов помочь, если сможет». «Тогда… тогда скажи ему, что, если его спросят, где мы…» «Мы полетели собирать травы, еще ночью. Вернемся к вечеру». «Париса раскусит нас в два счета». «Зато Предводитель даже особо вдумываться не будет». «Это верно… ты готова, душа моя?» «Там, снаружи, так холодно…» — немного капризно протянула золотая, однако без возражений наклонила голову, давая всаднице надеть сбрую. Пришлось, правда, дополнительно навьючить тот вместительный мешок, который Тасси обычно использовала для перевозки собранных трав, но сейчас он был пуст, свернут валиком и приторочен между флягой с водой и небольшим светильником, так что, в последний раз проверив все застежки, Тасси, предупредив Кириту, чтобы та сидела тихо, выскользнула в коридор. Добраться до собственного вейра и забрать летную форму — много времени не заняло, однако пришлось то и дело останавливаться и озираться: как бы кому-нибудь не взбрело в голову прогуляться по Вейру ночью! Нет, то, что Тасси в основном активна именно в это время суток, в Бендене знал даже страж порога, однако объяснить, какого Яйца она нарядилась для полета… Что ж, в любом случае, ей очень повезло, что она никого не встретила! «Ты долго». «Пришлось проявить осторожность». «Ты дала М′тулу лекарство?» «Да, чашку. В следующий раз ему надо будет выпить настой только в обед». «Мы не успеем так скоро». «Париса обязательно навестит его утром». «Аммата спустит с нас шкуры…» «Угу. Но только после того, как мы спасем М′тула, — и, дернув последний ремень, Тасси ловко вскарабкалась на загривок дракона, похлопав королеву по бархатистой коже, — Готова к подвигам, Кирита?» «Куда отправляемся?» «В Нерат. «Солнечный странник» должен был прибыть туда, значит, искать надо где-то неподалеку». «Теплые камни…» «Там еще ночь, дорогая, так что вряд ли… Сможешь прыгнуть прямо отсюда, или рискнем проскочить мимо сонного Ж′гата?» «Он нас не заметит, даже если будет смотреть в упор», — несколько презрительно отозвалась Кирита — самодовольный бронзовый, считавший себя неотразимым красавцем, ей не нравился — однако в Чашу выбираться все же не рискнула, и прижавшаяся к ее спине Тасси еще успела заметить вспыхнувший зеленым глаз Шаманта, прежде чем мир провалился во тьму. В черную, черную, беспроглядную…* * * * *
…пасть, оскалившуюся длинными кинжалами клыков — исчезнешь там и не заметишь! — Фс-с-с… «Беги, Айни! Беги!..» — Фс-с-с… «Беги!» Но вот… снова — те же глаза, пылающие алым цветом, тот же зеленый язык, та же ядовитая слюна, капающая на землю! — Фс-с-с! — и огромная, толстая как канат змея, видя, что потревоживший ее покой мальчишка не собирается уходить, зашипела еще громче, приподнявшись на задних лапах и расправив широкие гребни, украшавшие затылок. Эта старая самка выползла из моря, чтобы отложить на берегу яйца, и теперь, когда они надежно упокоились под тщательно собранной горкой теплого песка, она была готова защищать этот участок пляжа от любого наглеца, посмевшего приблизиться к ее драгоценной кладке. Любого, вне зависимости от размера и намерений, так что даже безобидный песчаный червь мог бы вызвать на себя гнев этой королевы змей — что там говорить о неуклюжем человеке! «Ай… ни…» Две крошечные алые ранки на руке, уже начавшие наливаться синью. «Ай…» — опухшие губы едва шевелятся, расширенные зрачки заволакивает пелена смерти… И последним усилием женщина тянулась к своем сыну, она до последнего думала лишь о нем!.. — но мальчик сидел, как каменное изваяние, и не мог пошевелиться. Просто смотрел перед собой, все еще видя эти ужасные красные глаза, и мучительно хватал ртом ставший почему-то твердым воздух. И даже когда, позванные перепуганными товарищами, на пляж прибежали взрослые и мало что не силком притащили мальца домой, он продолжал молчать — просто не мог выговорить ни единого слова… С тех пор прошло шесть Оборотов. Мальчик опомнился. Мальчик оправился. Мальчик снова начал разговаривать, и казалось, что все хорошо, что гибкая память четырехлетнего малыша избавилась от тяготящих ее воспоминаний, что он просто забыл тот ужасный день, похороны матери и страшное, старое лицо отца, посмотревшего на сына, как на незнакомца. Да, Айни еще не раз кричал ночами, и долгое время даже выброшенная на берег коряга вызывала у него неконтролируемую панику — ведь он узнавал, узнавал эти жуткие извивы, ползущее по песку тело, ядовитое дыхание приближающейся смерти! — но со временем он успокаивался. Он начал спать молча. Он даже вызвался вместе с другими ребятами отправиться на сбор обломков дерева, выброшенного морем после шторма — в холде, окруженном лишь камнями и песком, настоящее дерево было нарасхват! — и, глядя, как он шагает по пляжу, можно было подумать, что все прошло, что он смог перебороть своих страхи, что наконец-то, наконец-то!.. А он не смог. Не переборол. И теперь смотрел на два алых огонька, отчетливо видимых в тени скал, и не чувствовал ни рук, ни ног — ничего, кроме отчаянно колотящегося где-то в горле сердца и дрожащих губ, с которых отрывисто слетело одно-единственное слово: — Мама… А потом огромное, закованное в тусклую броню тело метнулось вперед, сминая песчаные барханы, и мальчик уже был готов, что сейчас эти узкие белые клинки вопьются ему в кожу… но внезапно раздался странный звук, похожий на гудение крыльев крупного насекомого, а в следующий миг, мазнув по русым волосам, на змею бесстрашно спикировало какое-то существо, размером чуть побольше вытянутой руки — но, во имя Алой Звезды, как же оно кричало! Кажется, вся ненависть этого мира с лихвой уместилась бы в этом надрывном вое, с которым маленькие острые коготки вцепились в змеиную голову, заставив тварь неуклюже дернуться в сторону, а там и вовсе, потеряв равновесие, завалиться кверху брюхом. Короткие, больше похожие на плавники лапы отчаянно дергались, но, естественно, дотянуться до головы не могли, а все мощные движения гибкой шеи пропадали втуне — неведомый спаситель отпускать свою добычу явно не собирался! Из-за мелькающих крыльев и поднятых туч песка нельзя было даже толком рассмотреть, кому же маленький Айнард обязан своей жизнью, однако он с замиранием сердца следил за явно неравной схваткой храбреца с чудовищем… …и вскрикнул, во весь голос вскрикнул, когда коричневое тельце, пролетев по воздуху, врезалось аккурат в скалу над его головой, после чего осталось лишь броситься вперед и успеть-таки поймать бесчувственного малыша до того, как он рухнул наземь! Мысли о змее при этом как-то сами собой вылетели из головы — напротив, услышав шорох трущегося о камни тела, Айни тут же прижал своего защитника к груди: ты хотел меня спасти, теперь я тебя спасу!.. — и, право слово, был готов драться за него хоть со всеми змеями на Перне! — однако не понадобилось. Во всяком случае, догонять струхнувшую змеюку вплавь явно было лишним, а именно в море эта великанша и торопилась, извиваясь всем телом и едва не вспахивая носом песок! И хотя она вряд ли вернулась бы на это место даже в следующем Обороте — какими бы куцыми ни считались их мозги, память на неприятности у змей была превосходная! — Айни все же поторопился, скидывая рубашку и торопливо заворачивая в нее все еще неподвижное коричневое тельце, размером не больше кошачьего. — Ты потерпи, малыш… все будет хорошо, только потерпи! Он не знал, понимает ли его неведомое создание. Он даже не представлял, способно ли оно вообще воспринимать человеческую речь! Ему просто нужно было слышать хоть чей-то голос. Поверить в то, что он все еще здесь, живой. А еще — что его спасителю нужна была помощь. Его, Айнарда, помощь! И только поэтому мальчик смог заставить себя встать на ноги. Пойти. Побежать. Скорее, скорее! «Беги, Айни!» И он побежал. Во весь дух, что было сил! Бежал, как никогда еще в жизни не бегал, и отчаянный, радостный крик рвался наружу из его сердца: я бегу, мама! Я уже!..* * * * *
…не могу — после чего измученный мужчина, потеряв равновесие, навалился спиной на обломок мачты, с трудом удерживая себя от соблазнительно выглядящей перспективы провалиться в забвение. В конце концов… остальные уже сдались. Так почему, почему он до сих пор сражается? Почему держится, когда надежды — никакой, и пройдет еще, самое большее, два-три дня, прежде чем жажда и солнце окончательно выжмут из него последние соки? Он приподнял руку. С трудом. Хорошо, что не правую — в последнее время он постоянно о ней забывал, тогда как сломанная кость не упускала возможности о себе напомнить. Как же он тогда на заметил… Хотя, наверное, его же вина — не проверил, хорошо ли закреплен парус, и когда налетел ветер, когда лопнули веревки, когда мачта корабля треснула, будто щепка… что ж, сломанная рука — меньшее, чем можно расплатиться за подобную глупость! А пернское море глупцов не прощает — о, эта древняя леди ревнива, как золотая королева, и любой, осмелившийся играть не по ее правилам — набитый дурак, в ближайшем будущем — еще и мертвый. Много, много молодых капитанов, возомнивших себя умнее прочих, не возвращались в родные порты, рискнув срезать путь через рифы Западного кольца или сунувшись в водоворот у восточных берегов Северного континента — при этом словно забывая, что мореплавание существует уже не один Оборот и уж наверняка до них рождались такие же «умники» — вот только хроники этих храбрецов почему-то не упоминают! Стоит ли объяснять, почему? «По крайней мере, Жук выживет», — мелькнуло в голове, и Айнард не удержался от улыбки. Умный маленький Жук изначально не хотел в это плавание — хоть он и недолюбливал море, но к простым путешествиям относился спокойно, и лишь на этот раз заартачился: таскал вещи, не давая собрать в их мешок, выкрал и закинул на верхушку дерева капитанскую шляпу, а когда Айнард, раздосадованный «шалостями», попытался призвать его к порядку — отчаянно закричал, прижавшись к куртке хозяина… и уж больше с нее не спустившись. Даже на корабль пришлось идти, одной рукой удерживая мешок с вещами, а второй — прижимая коричневого «файра», как его, для простоты, прозвали в Нерате. На самом же деле даже сам Айнард не знал толком, кому Жук приходится большей родней — полумифическим огненным ящерицам или обычным стражам порога, на которых он походил короткими крыльями и лобастой головой, словно приставленной от гораздо более крупного животного! Сам Жук, естественно, на такие сложные вопросы ответа не знал, а если бы и знал, толку с этого было бы чуть — пусть его мысли и звучали более четко, чем у стража порога, «перевести» их на человеческий язык порой было куда сложнее: предметы не назывались, а описывались, и порой приходилось изрядно поломать голову, чтобы догадаться о значении того или иного оборота. Вот, скажем, «теплое-темное» — это одеяло или все-таки рубашка, под которой не привычный к холоду зверек любил прятаться? А «быстрый-опасный» — хищная рыба, змея или дракон, к которым Жук питал нечто среднее между робким почтением и паническим ужасом? Во всяком случае, единственная попытка Айнарда «разговорить» его с помощью дракона провалилась, не начавшись — вид коричневого гиганта, отдыхавшего на скалах у холда, вызвал приступ непрекращающейся дрожи, в процессе которой острые коготки едва не спустили с инициативного юноши шкуру, так что под конец Айнарду пришлось, плюнув на ярмарку, спасаться бегством, впоследствии взяв за правило носить сшитый из плотной кожи нагрудник. После этого случая было молчаливо решено, что длинные беседы — это не для них, и пусть большинство знакомых капитана считали Жука обычной зверушкой, наподобие маленьких тропических птиц или ярких древесных змеек, которых отважные мореплаватели привозили с Южного — Айнард лишь улыбался в ответ. В конце концов, в чем-то эти выдумщики были правы — его странный друг был действительно родом с Юга, ведь именно оттуда доходили слухи о «маленьких уродливых файрах», которые ловко ныряют в Промежуток, но вот летают не ахти, так что главное — вовремя выстрелить! Мясо этих животных было очень вкусным и считалось деликатесом, так что, естественно, в рассказах было куда больше слов о еде, чем о повадках необычных зверьков, и в конце концов Айнард перестал расспрашивать, про себя порадовавшись: как хорошо, что Жук с трудом воспринимает человеческую речь! Вряд ли ему понравилось бы, что его соплеменников описывают исключительно как кормовую скотину… «Как бы он теперь не попался кому-нибудь из этих «ценителей», — на мгновение укол беспокойства вырвал капитана из приближающегося забытья… впрочем, лишь на мгновение, — хотя вряд ли он отправится к ним. Может, он и не такой умный, как драконы, но в чутье ему не откажешь. Как он кричал, когда поймали воришку, что утащил мой кошелек!» — после чего истрескавшиеся губы шевельнулись, складываясь в улыбку. Да, чувство справедливости у коричневого малыша было развито превосходно, и несчастный Диттер едва не лишился глаза в той потасовке, после чего, даже став юнгой на «Страннике», неизменно обходил питомца капитана по широкой дуге, боязливо косясь на его когти! А ведь парнишка вовсе не из трусливых, и во время прошедшей бури наравне со взрослыми трудился, пытаясь спасти корабль!.. Бедный, бедный Диттер, где-то он сейчас? Наверняка ж лежит на полу в камбузе, догрызая хлебную корку, и пытается переждать беду, как всегда делал во время бродяжничества, когда сильный дождь или песчаная буря загоняли его в подворотни. Вот только на этот раз команда «Странника» столкнулась не с обычным препятствием на своем долгом пути: запасной мачты на корабле не было, а от старой остался лишь пенек, высотой человеку по грудь, так что корабль был брошен на волю течения: плыви, куда хочешь, делай, что хочешь! И если только внезапно с неба не спустится дракон и не унесет их отсюда… «Жук выживет», — повторил про себя Айнард, невольно положив руку на странно пустующую грудь. Его маленький храбрый Жук. Сколько Оборотов они провели вместе — почти двадцать, верно? И какие счастливые были эти Обороты… Улыбка стала шире, после чего, откинув голову назад, капитан разбитого корабля погрузился в воспоминания, больше похожие на забытый сон: скалы у моря, огромная змея, вставшая на дыбы, и громкий, громкий крик отважного летуна, бросившегося на защиту… Сестры, этот крик ему не забыть никогда. Кажется, он до сих пор звучит у него… — Жук? «Глупый, маленький, несносный!..» — Жук! — но все же он не мог не признать, что был рад, когда над ним, затмевая солнце, возникла маленькая тень, с отчетливым гудением колошматящая воздух крыльями, — Что ты тут забыл… Он не ждал ответа. И уж точно не думал, что ему ОТВЕТЯТ. «Он беспокоился за тебя, Одинокий-Брат, — новый голос был сильным, усталым — и ощутимо женским, — думал привести помощь. А нашел нас», — после чего легкий ветерок, дувший над морем, сменился бешеным порывом, и Жук, сложив крылья, без возражений плюхнулся на грудь Айнарда, и над кораблем пронеслась еще одна тень… очень большая тень с крыльями цвета бледного золота, сквозь которые просвечивало солнце. «Меня зовут Кирита, — представилось волшебное создание, — А это — Тасси, младшая Госпожа Вейра Бенден. Мы искали вас». — Бенден?.. Ах, да. Лекарство. Похоже, оно действительно вам нужно? «Это правда. Наш… друг умирает. Мы не могли ждать». — Вот оно как… — Айнард усмехнулся, после чего похлопал себя по нагрудному карману — там, в кожаном мешочке, лежала плотно закупоренная бутылочка, — Что ж… не хочу показаться назойливым, но… «Чем мы можем помочь?» — П… помочь? М-да. А ведь, помнится, всего полчаса назад он мечтал о драконе, который прилетел бы ему на выручку и всех спас… Что ж, пожалуй, это было очередное подтверждение давней истины: бойся своих желаний, они сбываются! — Спасибо за предложение, но со мной на корабле еще двадцать один человек… и вряд ли они смогут все разом удержаться на драконе. «А если… — судя по заминке, королева о чем-то переговаривалась со своей всадницей, — если использовать какой-нибудь большой кусок ткани? Вы бы собрались на нем, и тогда я смогла бы его подхватить…» — Парус бы сгодился… но, увы. Как видите, мачта сломана. «Лодка? На кораблях же бывают маленькие лодки?» — На больших — да, но «Странник» слишком мал для этого. «Тогда… как нам помочь?» Айнард задумался. Конечно, можно было бы попросить Кириту перевезти их всех по одному-двое. Может, по трое. Вот только не нужно было быть всадником, чтобы по мысленному голосу дракона понять: она смертельно устала, тогда как в памяти перинитов еще жива была «Баллада о полете Мориты», чтобы так запросто подвергать королеву напрасному риску. Может быть, она выдержит два прыжка. Может, четыре. А потом? Даже ради своей команды Айнард не мог так рисковать. И раз уж он не может спасти команду, так почему бы не попытаться спасти весь корабль? Целиком? Жук, сидевший у него на груди, поднял голову и издал мелодичное чириканье: ну? Раз придумал, так что же ты медлишь? Да, с какой стороны ни посмотри, это по-настоящему безумная идея. Но почему бы?..* * * * *
— …и нет? — Тасси пожала плечами, не отрываясь от дела — она как раз отбирала из своих запасов травы, необходимые для болеутоляющего настоя, — И, поскольку Кирита очень устала, да и мне больше всего на свете хотелось поскорее вернуться в Вейр, мы решили попробовать… перенести весь корабль. — Как ни странно, это сработало, — Айнард развел руками… заодно воспользовавшись этим жестом, чтобы подтянуть поближе корзинку со столь полюбившимся ему ореховым печеньем, — И вот моя бедная посудинка полоскается в озере Вейра, дожидаясь, пока ее отправят в родное море. Все. Конец истории. — Но как же вам все-таки удалось?.. — Спрашивай у Кириты, — фыркнула золотая всадница, — Мне-то едва хватило сил дать ей координаты, а потом — ш-шух!.. — И — плюх! — поддержал ее Айнард, для пущего эффекта хлопнув в ладоши, — И разноцветные драконы закружили вокруг. — Ну, еще бы. Мы же угодили в Вейр аккурат после Падения! — Видимо, только поэтому ваш мрачный Предводитель не пришиб меня на месте. Клянусь Рассветными Сестрами, сколько видел людей, но такого угрюмого типа повстречал впервые! — И это он еще был в хорошем настроении. Успешно отбитое Падение, как-никак — и всего парочка незначительных ожогов! — А вот в этом кроется причина, почему он не пришиб на месте тебя, — Линаса, не отрываясь от лепки пирогов, выразительно посмотрела на Тасси, — И о чем ты только думала… — Ну, я же бесполезная «лунная всадница», помнишь? — девушка в ответ скорчила мину — ей выволочки от Парисы хватило по уши, чтобы напрашиваться на добавку от Хозяйки Нижних пещер, — Летающая на «королеве файров». Какой от меня мог быть толк во время Падения? — Но это вовсе не значит, что нужно рисковать головой — и своей, и дракона! — чтобы доказать обратное! — кажется, Хозяйку ее оправдание не убедило, — «Бесполезная»… глупость какая. — В самом деле, — поддержал ее Айнард, с улыбкой посмотрев на Тасси, — Отчаянная — да. Может, слегка безрассудная. Но бесполезная? — он усмехнулся, положив руку на грудь, где под свежевыстиранной рубашкой угадывался силуэт сонного стража-охотника, — Когда-то мне говорили, что бесполезен мой Жук. Что я зря держу этого дармоеда, которому даже почту разносить нельзя доверить! Что я слишком отдался памяти, тому единственному дню, когда этот малыш спас меня от верной гибели… но ведь посмотрите! Что бы было со мной — и с моей командой — если бы, поддавшись этим увещеваниям, я выгнал Жука взашей? — Так что не мели эту чушь про «бесполезную», — Линаса сердито посмотрела на золотую всадницу, — Никто не смеет говорить про себя, что он бесполезен. Все мы для чего-то да сгодимся. Вот, скажем, Госпожа Париса в свое время никак не могла поднять королеву в первый брачный полет — она, выросшая в холде и наслушавшаяся сказок про ужасных драконов, боялась до колик, поэтому ее Аммата сидела в своем вейре сиднем, хотя была единственной королевой Бендена. Так вот, Париса — бесполезна? А старый М′тул, что был вынужден расстаться с золотыми кистями Предводителя и уступить свое место молодому и сильному бронзовому, М′тул, который теперь с трудом ходит и на всех ворчит — бесполезен? Да что там говорить, я сама — не смогла Запечатлеть королеву, ради чего меня, собственно, и привезли-то в Бенден из моей глуши… я — бесполезна? М-м? — Нет, конечно. — В таком случае не спеши объявлять себя никому не нужной. В конце концов, если бы не ты, представляешь, каково бы было нашему Релиту с этаким-то шрамом поперек морды? Уж наверняка вопли Ж′гата донеслись бы до самого Форта, после чего нас ждал бы визит целого Крыла, готового сразиться с неведомым чудовищем за будущее Перна! — По-моему, он и без того довольно громко причитает над своим драконом, — Тасси поморщилась, ибо все утро провела рядом с впечатлительным бронзовым всадником, пытаясь привести его драгоценного Релита в прежний вид, — А у меня язык отсох заверять его, что через пару сезонов шрам станет почти незаметным… — Привыкай, моя дорогая: утешать разбитых после Падения всадников… — «…одна из исконных обязанностей всадниц королев». Да знаю я! — И почему, интересно, я слышу в твоем тоне иронию, Тасси? Внезапный голос Госпожи Парисы — слишком внезапный! — едва не привел к катастрофе: поглощавший очередное печенье Айнард подавился и раскашлялся, вынудив Жука с тревожным щебетом подняться на крыло, тогда как сама Тасси едва не выронила чашку, в которой разминала травы… хорошо, что Линаса, привычная к таким фокусам, успела поймать! — Г… Госпожа! — С утра еще была ею, — кивнула Париса, присаживаясь на соседний с Айнардом стул. Жук, очевидно, посчитавший присутствие пожилой женщины смертельной угрозой, тут же выгнул спину и зашипел… чтобы чуть погодя — ну точь-в-точь подстрелили! — шлепнуться на колени хозяина и мертвой хваткой вцепиться в его рубашку, тараща на людей круглые глазенки. — Ну, ну, Аммата, — пробормотала Госпожа, явно призывая свою королеву не пугать маленького стража до смерти, — Не переживай, дорогая, тебе же яйца скоро откладывать! А ты, храброе сердчишко, — она с улыбкой посмотрела на все еще дрожавшего коричневого малыша, — так сильно любишь своего друга, да? Всегда хочешь его спасти… и ведь спас же, а? — Это верно, — Айнард, которого добрая Линаса от души огрела по спине, только улыбнулся сквозь слезы, — Дважды. — Выходит, не такой уж бесполезный. А ты, Тасси, — она повернулась к девушке, невольно заставив ту залиться жаром до самых ушей, — Помнишь, что я тебе сказала, когда ты только прибыла в Вейр и бросилась навстречу новорожденной королеве? Слабенькой, маленькой, несуразной королеве, от которой заранее отвернулись все прочие кандидатки? «Она выбрала тебя не просто так». И это чистая правда, дитя мое. Зеленая самка еще может искать своего избранника на Площадке Рождений, но королева всегда знает, кто станет ее всадницей. И Кирита в тот день сполна доказала свою силу, выбравшись из яйца ради любви к тебе, а ты уже тогда должна была понять: ты не бесполезна, что бы там ни наговорил тебе отец. И ты, и Кирита, и этот малыш — вы живете ради тех, кому дороги... А потому для кого-то в этом мире вы — самые нужные на свете существа.Конец.