Книга тайн

1549 г. от заселения Мунгарда, Авалор, Каледонские горы Большой остров Авалор в Западном океане обдували холодные ветра осени. Скот с пастбищ гнали на зимовья, резали ту часть, которая не пережила бы морозы: кур, гусей, овец. Сытая жизнь отступала, начиналась тёмная пора, природа погружалась в спячку. Наступила неделя Мардуна – праздник мёртвых. Второй день веселья уже шёл на убыль. Повсюду стояли столы с угощениями, на вершинах холмов полыхали костры. В эту пору их жгли особенно много. Пламя очищало людей, скот и землю от скопившихся за год грязи и бед. Но ныне запах дыма обрёл другой вкус – вкус крови и слёз, пролитых по погибшим собратьям. Четыре года назад орден одарённых богами Сумеречников-демоноборцев потерпел поражение в Войне за веру от сторонников Единого бога. Горстка уцелевших укрылась на севере острова, в Каледонских горах. Воители и странники, Сумеречники умели выживать в условиях, которые обычные люди сочли бы непереносимыми. В сырости и холоде пещер, в труднодоступных скалистых бухтах можно было лишь коротать свой век, а уж никак не рожать и воспитывать детей, которые бы обеспечили им будущее. Но целительница Риана готова была рискнуть. В этот год ей повезло: её выбрали Владычицей-осенью. Нижнее белое платье укрывала ярко-оранжевая ткань, по спине волнами ниспадали медные волосы, украшенные венком из золотистых листьев, на лице – маска из мореной ели. Целительница танцевала пластичней всех, сживаясь с ритмом приграничного времени. В праздничную неделю вторая половина её естества брала верх и проступала куда ярче. В канун нового года – Мардунтайда – в её почву упадёт семя Короля-охотника – мужчины в рогатой маске. Через девять месяцев у неё появится дитя, о котором она давно мечтала. Риана уже не надеялась зачать, ведь её муж Повелл погиб на войне. По законам Сумеречников вдовы хранили верность погибшим супругам до конца своих дней. В древности жёны и вовсе восходили на погребальный костёр вместе с мужьями, чтобы не влачить дни в одиночестве, а воссоединиться с возлюбленным в следующем воплощении. Но со временем нравы Сумеречников смягчились. В последние столетия на нарушение супружеской верности смотрели сквозь пальцы. Только целительницы, давшие клятву нести в мир незапятнанный свет и поддерживать священную жизнь, ещё чтили традиции. Для них существовала всего одна лазейка – в праздник мёртвых впустить в себя дух земли. Усопший муж ненадолго вселялся в тело согласившегося на ритуал мужчины, чтобы зачать ребёнка. До мечты рукой подать! Ветер крепчал, кожу продирало холодом. Темнело низкое небо. Пламя костров опадало, несмотря на то, что в них подбрасывали всё больше хвороста и лапника. Даже музыка стихала, и пляска замедлялась, скованная мертвецким холодом. Сами старые боги – Повелители стихий, если они ещё сохранили силы после того, как паства ушла к Единому богу, должны были защищать Сумеречников эту неделю. Но сейчас на праздник проник чужак – сгорбленная старуха в сером балахоне. Она двигалась медленно, не приминая пожухлую траву, не хрустела под ногами сухая листва. Сумеречники остолбенели: к ним шла вёльва-горевестница, неумолимая, как злой рок. – Чем обязаны, о дальноглядящая? – спросил первым старый жрец Гвидион. – Чем обычно – волей богов. Или седины и жизнь в изгнании повредили твою память, о мудрейший из наставников? – голос старухи скрипел, точно стволы сухостоя во время бури. – Это вы, должно быть, забыли. Мы не станем слушать тех, кто сбежал на материк! – с презрением бросил неукротимый Мидрир, старший брат Рианы. – Но боги у нас одни, – вёльва подняла застланные белым пологом глаза на праздничные костры. – И недоля тоже общая. – Чего же от нас хотят… наши боги? – смиренно поинтересовался Гвидион. Мидрир не удержался от колкости: – Чтобы мы бросились на копья врагов во имя вашего мессии? – Ваша смерть, как смерть любого Сумеречника – последнее, чего мы желаем. Наоборот, мы хотим, чтобы их стало больше, хотя бы на одного. Ты, – узловатый палец указал на Риану, – должна помочь страждущему. Так повелевают боги. Ветер всколыхнул волосы старухи, затрепетало пламя в кострах, закачались ели на склонах. – Но я Владычица-осень, я участвую в церемонии! Я не успею вернуться… – возразила Риана. – Нет, сейчас боги повелевают тебе быть целительницей и поставить свой долг перед мирозданием выше собственных желаний. Это и есть твоя плата за будущее свершение. – Выберите другого целителя. Здесь есть парочка не менее искусных. Риане нельзя ехать сегодня. Эту неделю на неё будут охотиться демоны, – Мидрир закрыл сестру своей мощной фигурой. – Именно поэтому ехать должна она. Сил исполнить эту миссию достанет только у неё. Вёльва направилась обратно в чащу. Риана обнимала себя руками, глядя в тёмное небо. На лицо падали первые капли холодного дождя. В просвете между необхватными дубами показался белый единорог. Он подтверждал слова старухи: Риана должна ехать. Это не прихоть лживых вождей из соседней страны на материке – Норикии, куда бежало большинство Сумеречников. – Не слушай её. Ты можешь остаться! – Мидрир положил руку на плечо сестры. – Ты имеешь право быть счастливой! Почему так жестоко? Владычицей-осенью женщину выбирали лишь раз, священным жребием в ответ на молитвы и аскезы. Теперь Риана наверняка останется бездетной. Но ведь её муж Повелл так верил в их миссию, в бескорыстие и добродетель. Он бы сказал: этот шанс выпал тебе, чтобы совершить нечто по-настоящему важное не только для себя, но и для всех. Риана обернулась к Гвидиону. Тот молчал, разглядывая хмурый ельник: – Грядёт небывалая буря. Если желаешь, поспеши. Он вручил ей фонарик из репы, чтобы отгонять демонов. Риана набрала в грудь побольше воздуха и направилась к единорогу. Скользнул по запястью серебряный свадебный браслет. «Прости меня, о возлюбленный Повелл, теперь мы встретимся лишь на Тихом берегу мёртвых». Риана запрыгнула на спину лесного духа и вплела пальцы в серебряную гриву. Единорог помчал её туда, где ждал страждущий. *** Тронутая инеем листва шуршала под копытами. Ветер завывал всё неистовей. Дождь то накрапывал, то прекращался, чтобы через несколько часов забарабанить с новой силой. Вересковые холмы наливались колдовской зеленью, повсюду появлялись следы: конские, собачьи и похожие на человечьи. Кровь стыла в жилах от их количества. В неделю Мардуна сонмы демонов-ши прокатывались по земле Неистовым гоном. Те, кто не успевал спрятаться, навеки оказывались в их плену. Уж Риана знала об этом не понаслышке. Раньше демоны боялись Сумеречников и не показывались в таких количествах. Когда ордена не стало, они воспрянули духом и с каждым годом собирали всё более кровавую дань. Скоро и до тех, кто принял нового Единого бога, доберутся. Тогда люди поймут, на чьей стороне истина. Правда, какое это будет иметь значение, если против демонов никто не выстоит? В канун Мардунтайда единорог выбрался из чащи на дорогу через Озёрный край, где начинались поселения единоверцев. Хруст листвы сменился гулкой дробью копыт по мёрзлой почве. Сквозь прореху в тучах выглянуло закатное солнце. В его лучах белая шерсть лесного духа оттенилась нежным розовым цветом. Риана благодарила богов, что никто не заступал им путь, хотя отовсюду сверкали хищные глаза ши. Показалась деревянная ограда большой усадьбы. Храп единорога подсказал, что они прибыли на место. Целительница спрыгнула на землю. На посеревших деревянных воротах сохранилось светлое пятно – здесь раньше висел родовой герб Сумеречников. Видно, единоверцы выгнали прежних хозяев и забрали землю вместе с домами себе. Зачем Риана здесь? Неужели чтобы помочь захватчикам? Единорог подтолкнул её вперёд, моргнув зелёными глазами, и растворился за деревьями. Риана постучалась. Ворота с жалостливым скрипом отворились сами, даже собаки во дворе не залаяли. Вокруг серого камня двухэтажной усадьбы сгущалась темень, беспроглядная, зловещая. Воздух млел и становился душным, несмотря на то, что за оградой была сырая осень. Зеленью вспыхивали дорожки ши, будто демонов тянуло сюда, как и целительницу. Солнце исчезло, луну и звёзды скрыли чернильные тучи. Они спускались всё ниже, края сверкали зарницами, в ушах стучало эхо приближающихся раскатов. Риана скинула капюшон дорожного плаща и поднялась на широкое крыльцо. На её стук не сразу, но всё же ответили. На пороге показался темноволосый малыш в тёплой сорочке до пола. В руке мерцала свеча. – Где твои родители? У вас кто-то болен? – спросила Риана, стараясь его не напугать. Она могла бы почувствовать страдание с расстояния, но воздух пропитался колдовской силой и сквозил опасностью. – Нет. Отец! – позвал мальчик, обернувшись к лестнице. Раздались торопливые шаги. – Кто там? Джаспер привёл лекаря? – послышался взволнованный мужской голос. – Лекарь не приедет. На улице буря, – неловко отозвалась Риана. Примут ли единоверцы её помощь? Ведь догадаются, что она не обычная знахарка. Сумеречников они боялись, а особенно их способностей – божественного дара. Считали его злым колдовством. В холл спустился мужчина лет двадцати пяти. Высокий и худощавый, с густыми иссиня-чёрными волосами. Глаза цвета зимних сумерек смотрели настороженно, ладонь лежала на рукояти заткнутого за пояс кинжала. Спину хозяин держал неестественно прямо, лицо осунулось от усталости. – Эдвард, ступай наверх, – велел он, подталкивая мальчика к лестнице. – А как же мама? – встревожился тот. – Всё будет хорошо! Бросив последний взгляд на Риану, Эдвард удалился. – Не могли выбрать для мести более подходящее время? – с вызовом спросил хозяин. –Сумеречники уже целителей на грязную работу посылают? Как же ваш дар? Не боитесь потерять его, если нарушите клятву не причинять вреда собратьям? Или обзывая нас предателями, вы отказываете нам в праве на жизнь? Риана вскинула брови. Почему он так близко знаком с их путями? Аура ведь обычная, блёклая, без следа дара Сумеречников. Но, быть может, первое впечатление обманывало. – Я не знаю, кто вы. Вёльва прислала меня помочь страждущему. У вас кто-то болен? Судя по всему, времени у него мало. Не тратьте его на споры. Хозяин напряжённо раздумывал. Сверху раздался женский крик и подстегнул к ответу: – У моей жены начались роды раньше срока, иначе я привёз бы лекаря загодя. – У ребёнка есть дар Сумеречника? – с подозрением спросила Риана. – Судя по всему. Мой старший сын неодарённый, но эта беременность проходила очень тяжело, – отвечал хозяин глухо, глядя себе под ноги. Раньше рождение одарённого было праздником – такая гордость для родителей! – Так кто же вы? Это важно, вы же понимаете! – Моё имя Даррен Комри, – представился он нехотя. – Сын Гэвина Комри, Утреннего всадника? – обомлела Риана. Хозяин кивнул. Всё встало на свои места. Гэвин Комри, прозванный Утренним всадником, был последним Архимагистром ордена Сумеречников. Это он объявил капитуляцию и закончил войну. Одарённые так и не простили ему это поражение. Сам Гэвин сдался в плен и взошёл на костёр, на котором единоверцы сжигали колдунов. Сочувствующие утверждали, что он пожертвовал собой, чтобы выжившие Сумеречники укрылись в Норикии, но большинство считало, что он предал орден, чтобы защитить своего сына-слабака. Мужчину, который стоял сейчас перед Рианой. Зачем вёльва просила помочь ему, отверженному и среди своих собратьев Сумеречников, и среди чужих единоверцев? Конечно, Риана могла бы отказаться, но бросить роженицу на произвол судьбы? Даррен прав: клятвы целителей, их дар требовал помогать всем, несмотря на симпатии или неприязнь. Пускай боги решают, какой участи достоин род Комри. Риана поспешила наверх, но Даррен перехватил её за запястье. – На нём проклятье нежеланного ребёнка – печать мар. Перед казнью… – он судорожно вздохнул и впервые заглянул ей в глаза. – Перед казнью я навещал отца, чтобы сообщить о рождении моего первенца. Отец попросил, чтобы следующего своего сына я посвятил в Сумеречники. Даже после того, как вы отреклись от нас, он оставался верен вашим традициям. Я так злился на него за это, что в сердцах пожелал не иметь больше сыновей. Мне казалось, что печать мар – глупые суеверия. Риана смерила его холодным взглядом. Древнейший род великих героев и полководцев, каким же жалким он стал. Проклясть собственное дитя по неосторожности? Из-за обиды и страха? Вот почему вокруг дома собралось столько демонов! Жаждут забрать нежеланного ребёнка себе, пускай даже Даррен раскаялся в своих словах. – Принесите тёплой воды и чистые простыни, – велела целительница и поднялась в хозяйскую спальню. Даррен оставил всё необходимое на тумбе у постели и, прежде чем вернуться в коридор, сухо сообщил: – Её зовут Молли. *** Роженица лежала на двуспальной кровати с высокими резными спинками. Простыни смялись, на лбу выступила испарина. Мучилась Молли долго. Изящная и хрупкая, мягкие медовые локоны сбились и разметались по подушкам слипшимися прядями. На худом бледном лице выпирали скулы, каре-зелёные глаза затуманила боль. Дыхание учащалось и становилось прерывистым. Риана положила руку на живот роженицы, пропуская сквозь себя тяжесть её последних дней: отёкшие ноги, вязкое отупение, боли в спине и пояснице, пинки маленьких ножек. Схватки усиливались, разрывая тело на части. Сколько их уже было? Как же трудно дышать и терпеть! Даже кричать не получалось. Удерживать бодрствование удавалось с трудом, каждая новая вспышка грозила опрокинуть в беспамятство. Крепись, милая, помощь уже близко! Силы колдовской ночи переполняли Риану до края. Она протянула ладонь к горевшей на столе свече. Пламя скользнуло на пальцы, потекло по жилам, разжигая целительскую ауру до предела. Энергия полилась из руки, лежавшей на животе Молли, тонкими струями. Они сплетались в сеть и окутывали роженицу мерцающим коконом. Целительница отдавала ей всё, что удалось скопить. Лишь бы спасти! Может, вёльва выбрала Риану, потому что та сама мечтала о ребёнке и без труда прониклась чужим горем? Границы между их личностями стирались настолько, что целительница представляла этого малыша своим и не желала сдаваться. Она будет бороться до последнего. «Давай, милая, ты сможешь! Я уже вижу головку». Силы истощались слишком быстро. Не помогали ни прекрасное образование, ни богатый опыт, ни недюжинный талант. Словно ненасытная пасть пожирала всю магию без остатка. Наконец багровый комочек лёг Риане в руки. Молли лишилась чувств. Щёлкнули ножницы, обрезав пуповину. Риана погладила младенца по голове: тёмный пушок на ней был мягкий, как у птенца. Сколько родов целительница приняла, а таких крохотных детей ещё не видела. Она потёрла его стопы, провела рукой по спине, пытаясь заставить закричать, но малыш оставался нем. Он не дышал. На шее младенца у самого затылка возникла родинка. От неё по всему телу поползли, вспухая, красные пятна. Вот она – печать мар. Это она мешала ему жить! Ноги подкосились, Риана упала на колени. На глаза навернулись слёзы. Неужели все усилия, её единственный шанс на материнское счастье – всё пропало зря? Вокруг дома сгущалась темнота. Ветер молотил в стены, окна дребезжали от косых струй дождя. Громы раскатывались совсем близко, вспышки слепили. С улицы доносилось ржание водяных лошадей кельпи и лай борзых кун ши, вырисовывались на стекле тени уродливых хобгоблинов. Рыдали под окнами баньши, оплакивая последнего потомка древнего рода. Неистовый гон! Демоны-ши пришли за малышом? Наверняка они тоже проклинают род Комри, ведь те столько веков проливали их кровь и загоняли под вересковые холмы. Утреннего всадника Гэвина демоны боялись пуще железа и солнечного света. Он и был всем этим – непобедимым оружием Сумеречников. Но он умер, и некому защитить его новорождённого внука. Зашевелились занавески. По полу бежали трещины. Цепляясь за пол костлявыми зелёными руками, наружу вылезали мары. Их нагие, вытянутые, как жерди, тела укрывал полог из всклокоченных тёмных волос. Под ним полыхали колдовские глаза с вертикальными зрачками. Шипение обжигало уши: «Отдай! Наш он! Наш по праву! Отец его проклял. Не нужен он людям, отдай! Даже если не умрёт, страдать будет всю жизнь!» – Нет! Нет, изыдите! – кричала Риана, прижимая к себе маленькое тельце. Багровая паутина жил взбухала на нём всё больше, пеленая в тугой кокон, словно желала задушить. Нет, дети должны жить! Их так немного осталось! Так мало их дали взамен павших на войне мужчин бесчувственные боги. Если малыш умрёт сегодня, всё будет кончено. Не только для Рианы и рода Комри, не только для Сумеречников, но и для всего мира! «Отдай! Он уже мёртв! Он живым никогда не был!» Порыв ураганного ветра заставил мар замолчать. Окно налилось зеленью и разлетелось на призрачные осколки. Сквозь проём в спальню вошёл сам владыка ши Аруин – предводитель Неистового гона. Старый шрам расчертил его лицо по линии переносицы, одна половина – прекрасная белая, как у высших ши, а вторая красная, в незаживающих волдырях от ожогов. Посреди чёрных волос со лба свисала седая прядь. Единственный здоровый золотой глаз смотрел на Риану. Вытянулась отлитая из серебра рука, что заменяла отрубленную в древности. «Знаю-знаю тебя, Риана-полукровка, – сипел глухой голос того, кто раньше пел звонче соловьёв. – И мать твою, перебежчицу, тоже знал. Её душа вернулась к нам после смерти. Теперь мы истязаем её вместе с теми, кто открыл сердце захватчикам. Хочешь освободить её от вечных мук? Отдай мне дитя! Оно моё по праву!» – Нет! – Риана зажмурилась, пытаясь совладать со страхом. Не умела она сражаться. Раньше целителей сопровождали воины и защищали там, где нужно было отнимать жизни, а не сохранять их. – Лучше возьми меня. Без милого Повелла, без ордена, без шанса родить своё и выходить это дитя, мне незачем бежать. Я не боюсь! «Ну же, полукровка, – серебряный палец вытер слёзы с её щёк, кусая морозом. – Пойдём вместе с нами. Отбрось людскую недолю и выбери судьбу ши. Ты вырастишь это дитя как своё, твоё сердце снова сможет любить!» «Ши живут во тьме под холмами. Их век долог, но в нём нет места теплу солнечного света, нежности, высоким порывам, – отвечала в детстве на расспросы Рианы мать. – Даже в скорби жить среди людей радостней, чем в стуже отравленного горечью сердца владыки Аруина». – Нет! Вулкан-врачеватель, охрани жизнь! Уот Всемогущая, спали врага своим гневом! Брат мой, Ветер, помоги! Защити во Мраке длинной ночи! – взмолилась старым богам Риана, открыв глаза. Луна разогнала тучи и заглянула в окно, устелив пол белой дорожкой. Послышались шаги, чеканные, как у воина. Неужели Повелл? Повелл вернулся, чтобы защитить любимую в самый страшный час? Нет, этот воин был другим. Высокий, в холщовом балахоне, лицо скрывала овальная маска с тремя красными царапинами как от когтей. Ноги – босые, руки – пустые. Никакого оружия. Как он собирался драться? «Явился-таки! – с ненавистью зашипел Аруин. – Я так долго тебя ждал! За всё горе, что причинил моему племени, ты заплатишь сполна! Ты и весь твой проклятый род!» Незнакомец поднял голову. Полыхнули штормовой синевой глаза в прорезях маски. Бездна в них, нечеловеческая сила, будто смотришь в тот мир, который не доступен ни Сумеречникам, ни даже демонам. Высший, страшный, непостижимый. Границы истончились настолько, что привели сюда неизведанное – Звёздного странника. Легенда ожила, самая древняя из возможных! Дрогнул в страхе Аруин и отлетел к окну. Бежали мары и хобгоблины, кельпи и кун ши. Даже баньши больше не стенали под окнами. Но владыка не пожелал сдаваться так легко. Он выхватил из ножен на поясе меч и бросился незнакомцу на спину. Оружие отскочило, ударившись о невидимую преграду. Незнакомец взмахнул рукой. Зелень вспыхнула сильнее, затрепетала лоскутами, в окне закрутился вихрь. Аруин распахнул рот в беззвучном крике. Серебряная рука отталкивалась от воздуха. Владыка бился, насколько хватало сил, но вихрь засасывал его всё больше. Хлоп! Воронка свернулась, и всё закончилось. Пропал Неистовый гон, затаился в волшебных холмах. Тучи снова скрыли луну, но буря утихла, даже дождь прекратился. Остался только незнакомец. Он смотрел на ребёнка, словно тоже хотел забрать. – Нет, слышишь, нет! Я уже столько пережила ради него! Не отдам! Он должен жить. Брат мой, Ветер… – кричала Риана. Незнакомец приподнял маску. Жёсткие губы растянулись в улыбку, которую можно было назвать доброй. Она даже успокаивала. – Ветер, ветер, ветер… – шептала Риана. Он и есть… Опустившись на колени, незнакомец положил ладонь на малыша. Голубая дымка засочилась сквозь жилы печати, стирая их. Краснота спадала, незнакомец становился всё более неосязаемым, пока не развеялся, как сон. То ли в спальне стало светлее, то ли в голове прояснилось. Ребёнок зашевелился и распахнул глаза. В них – та же синяя бездна, что и у незнакомца. Вспыхнула на высоком лбу руна «перт» – тайна. Осветилась фиолетовыми огнями и потухла. Раздался плач, затрепыхалось в груди сердечко, дыхание согрело пальцы. Он жив! Её малыш… Только что же это было? Видение из-за истощения и усталости? Волшебство Мардунтайда? Но ведь с ребёнком всё хорошо. Обычный одарённый. Насыщенной синевой пульсировали жилы дара в его ауре. Малыш уже собирал энергию из воздуха и подпитывал ею свои силы. Дверь распахнулась. На пороге спальни показался Даррен. – Всё обошлось. Ваша жена проспит до утра, а потом надо будет отпаивать её лекарствами. Я приготовлю, если вы позволите, – предложила Риана. Он подошёл к постели и погладил Молли по щеке. Комри славились благородством манер и отменным вкусом. Их называли некоронованным королями. Они получали, что ни желали, самое лучшее. Даже этому слабаку досталась редкой красоты жемчужина. Знала ли она, кто скрывается за меланхоличной внешностью обедневшего аристократа? Риана обтёрла малыша от слизи и закутала в одеяло. Такой обаятельный кроха – хочется укрыть его от всех напастей этого сошедшего с ума мира. Какова будет твоя судьба, малыш, родившийся в праздник мёртвых? – Поскорее дайте ему имя! – целительница вручила ребёнка отцу. Даррен опасливо взял его. Малыш затих и улыбнулся беззубым ртом. – Я нарекаю тебя Николасом в честь первого короля Авалора. Так хотел твой дед, – произнёс Даррен полным нежности и тоски голосом. – У тебя его глаза. Как будто вновь его вижу, могу сказать и сделать всё то, что не успел. Всё исправить! Мой Николас… Он прижал ребёнка к груди и принялся баюкать. – Вот печать мар, – Риана указала на маленькую родинку на шее. – Ему повезло. У некоторых она остаётся уродливым пятном на пол-лица, красным или волосатым чёрным. Но даже так с одарённым малышом вам придётся нелегко. Не хотите отдать его в нашу общину? Даррен нервно дёрнулся и закрыл ребёнка собой: – Нет! Один раз я его уже предал. Больше я так не ошибусь! – Уверены? – спросила Риана. – За ним приходил сам владыка ши Аруин. Мне удалось его прогнать, но каждый год в неделю Мардуна он будет возвращаться. Как только вы сомкнёте глаза, он заберёт малыша в царство под холмами. – Значит, я не буду спать всё это время. Риана вздохнула. По Кодексу Сумеречников до восьми лет детей запрещалось разлучать с родителями, ведь нет защиты сильнее, чем родная кровь. Но они всё равно встретятся, когда малыш пройдёт своё первое посвящение и попадёт на обучение в их общину. Тогда он станет сыном всем Каледонским Сумеречникам. Хотя нет, он уже их общее дитя, с самого первого удара сердца. «Все усилия и лишения стоило этого чуда. Возрадуйся, мой дрогой Повелл!» – Сколько я вам должен? – Даррен потянулся за висевшим на поясе кошельком. – Не знаю, какая у вас сейчас пошлина. – Какая пошлина? Ордена давно нет, – невесело усмехнулась Риана. – Ваш отец его распустил. Даррен поджал губы. Не стоило вспоминать обиды этой и без того слишком длинной ночью. Они вышли в коридор и направились к лестнице. Из-за приотворенной двери за ними следил Эдвард.