Это остров Олух. А это школа. Здесь в девятом классе учатся восемнадцать детей. Среди которых они, драконьи наездники.
Сегодня, двадцать восьмого мая сего года воины сдавали последние экзамены. Предмет — литература.
За второй партой сидела девушка. Русые косы были убраны назад, задумчивый взгляд аквамариновых глаз сосредоточен на пергаменте, лежащем прямо перед ее носом. Но на бумажке был начерчен вовсе не план работы экзамена, а… морской бой!
Рядом с ней сидел парень. Серо-голубые глаза следили за каждым движением соседки, каштановые волосы наполовину скрывали рогатый шлем, а улыбка, гревшая, словно солнце после дождя, играла на губах.
— Б 6, — шепнула девица, — Я лично вообще не понимаю, зачем нам нужна химия или география!
— Мимо! А 8, — равнодушно ответил парень и вдруг добавил. — А вообще, я с тобой полностью согласен. Зачем воину, возможно даже самому великому, знать, сколько на нашей арене содержится водорода в реакции с кислородом, скажи мне, Забияка?
Близняшка хохотнула. В тишине ее голос послышался неестественно громко.
— Торстон, встань! — раздался голос Плеваки.
Девушка недоуменно пожала плечами, но все же встала.
— У кого списывала, Забияка? — хитро сощурился педагог.
— Я не списывала! — возмутилась девушка.
— А над чем же ты так смеялась? Неужели над стихами нашего автора Криктера?
— Она того… не списывала. Я видела! — послышался спереди голос Хофферсон.
— Спасибо, Астрид, — медленно проговорил Плевака. — Ладно уж, садись. Только запомни: в следующий раз пощады не будет.
Забияка присела и, дотронувшись до плеча подруги, прошептала:
— Спасибо, Ас!
Та тепло улыбнулась и кивнула в ответ.
— Слушай, Забияка, я тут подумал… — засмущался вдруг сосед по парте.
— Чего тебе, Йоргенсон? Не тяни кота за хвост.
— Я подумал… может, мы… погуляем… сегодня?
Девица счастливо улыбнулась, но в одночасье улыбка исчезла с лица, уступая место грусти.
— Я не могу сегодня…
— А завтра?
— И завтра тоже… Я уезжаю… Скорее, улетаю…
— Куда? — испугался парень.
— В Вену. Буду учиться воинскому делу.
— Как улетаешь? Надолго?
— На пять лет… Если повезет.
— А как же мы? — голос Сморкалы задрожал. — Задирака, Хедер? Астрид, в конце концов!
— Йоргенсон!
«В самый ненужный момент всегда возникает Плевака!» — раздраженно подумал парень.
— Что?
— Ты все закончил?
— Все.
— Тогда сдавай листок и прочти какой-нибудь шедевр.
Парень встал, неуверенно оглядел всю группу и прочел:
—
Мы любим тех, кто нас не любит,
Мы губим тех, кто в нас влюблен,
Мы ненавидим, но целуем,
Мы не стремимся, но живем.
Мы позволяем, не желая,
Мы проклинаем, но берем,
Мы говорим и… забываем,
О том, что любим, вечно лжем.
Мы безразлично созерцаем,
На искры глаз не отвечаем,
Мы грубо чувствами играем
И не жалеем ни о чем.
Мечтаем быть с любимой рядом,
Но забываем лишь о том,
Что любим тех, кто нас не любит,
Что губим тех, кто в нас влюблен.
По группе пронесся легкий хохоток, но Плевака удивленно сказал:
— Хорошо. И откуда ты знаешь такое?
— Свои секреты, — грустно улыбнулся Йоргенсон.
— Ладно. Иди уже.
— Астрид внимательно смотрела за тем, как одноклассник вышел за дверь. Едва Сморкала скрылся с глаз, Астрид быстро передала близняшке записку, в которой значилось: «После урока поговорим».
Забияка закончила свой тест и, сдав его Плеваке, тихо пролепетала:
—
Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.
Так пел ее голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.
И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.
И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у Царских Врат,
Причастный Тайнам, — плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.
***
— Торстон, ты вся такая правильная! — ехидно смеялась Эшли Тэрнис, когда ребята расходились по домам.
— В каком смысле? — не поняла близняшка.
— Девушка пела в церковном хоре! Можно подумать, ты это читаешь!
— Читаю. А что?
— Забияка, не обращай на них внимание! — гневно промолвила Астрид и схватила подругу за рукав. Оттащив ее в дальний угол, Хофферсон потребовала:
— Рассказывай!
— Что?
— Как «что»? Как «что»? Я никогда не видела Сморкалу таким грустным! О чем вы там говорили?
— Я сказала ему, что улетаю в Вену, и только.
Астрид удивленно посмотрела на девушку, настойчиво отводившую взгляд, и спросила:
— Ты нормальная?
— А что?
— Нравишься ты ему, Торстон!
Нравишься!
— Чего?
— Того! Что он тебе предложил?
— Прогуляться сегодня вечером…
— Тоже мне проблема! Живо беги за ним и скажи, что согласна! Пусть погуляет с тобой, а потом проводит на рейс!
— Ас, ты лучшая! — восторженно закричала Забияка, обняла подругу и побежала за юношей.
— Да, это так.
***
Сморкала очень обрадовался, когда Забияка согласилась прогуляться с ним. Он даже забыл о том, что она должна улететь.
— Когда настала пора прощаться, Сморкала поймал Криволапа, задал ему курс на пристань в конце деревни. Он проницательно посмотрел в глаза девушке и вдруг обнял ее. Та улыбнулась и в ответ обняла парня.
***
Драконьи наездники сидели у «Ушей грома» и вдруг услышали: «Только что стало известно, что четверо пассажиров с Олуха, летящие в Вену на Громобое, погибли в результате аварии. Мы сожалеем о происшествии и надеемся, что такого больше не повторится…»
Руки Сморкалы задрожали, в глазах заблестели слезы. Как так можно? «Ведь я даже не успел ей сказать то, что должен был уже давно…»
Он кое-как дошел до дома и плюхнулся на диван. Думать ни о чем он не мог. В памяти всплыло лицо близняшки и…
Вдруг послышался сигнал «Ушей грома» у него на кухне. Йоргенсон подошел к аппарату и услышал громкое:
— Йоргенсон, я тебя убью! Ты задал курс не на ту пристань, и из-за тебя я опоздала на Громобоя в Вену! Ты… Ты идиот!
Но тот уже не слушал ее. Для него было главное, что он просто слышит ее голос, что она
живая!!!
— Забияка… — вдруг тихо промолвил викинг.
— Чего тебе?
— Я тебя люблю.
Повисла неловкая тишина.
— Я тебя тоже и… Я остаюсь на Олухе…
Для него эти слова были как бальзам на душу.
