the danger is i'm dangerous

I.       Под кожей Уилла чувствуется нарастающая гроза, масштаб которой ужасает, и это ни для кого не секрет.       Он не уверен, знает ли Уилл об этом, или хотя бы понимает ли он, что это может значить при определённом выборе момента и инструмента. Уилл — человек, испытывающий тошноту от каждого своего движения и поворота; первые признаки бессонницы находят своё отражение в виде фиолетовой глубины его глаз, ворсинки собачьей шерсти улеглись на его постоянно мятой одежде. Он забаррикадировал все возможные люки, оставаясь в одиноком недоумении: каждый шаг, предпринятый им, был тщательно обдуман, так почему же его монстры — его незваные гости — приходят, игнорируя все фильтры, как только он, под гнетущим давлением Джека Кроуфорда, к ним призывает. В его глазах отражаются брызги крови, приобретая очаровательное сияние, разум заостряется, стоит только его пальцам коснуться ножа, который никогда не сможет сиять так ярко, как слова, срывающиеся с его губ. Он монстр. Он воплощение беспорядка. Он неисчислимо, отвратительно, патологически прекрасен.       — Да, — думает Ганнибал Лектер, — он уже влюблён, но это ещё не предел. II.       – Скажи мне правду, — произносит Джек Кроуфорд, и это далеко не тот вопрос, которым мог бы насладиться Ганнибал Лектер, это всегда или банально, или истерично, или всё вместе. — Ты можешь проанализировать его?       После полудня Ганнибал наблюдал, как руки Уилла овладевают иллюзорным скальпелем, касаются им горла человека, который, должно быть, умоляет о пощаде таким отчаянным взглядом, какой только Уилл может представить; Грэм так ясно видит то, что не может быть описано простыми, обычными фразами. Находясь с ним наедине, Ганнибал позволил себе заметить, как осторожно Уилл скрещивает ноги после. Он задаётся вопросом, было ли это преднамеренное убийство. Руки Уилла дрожат. Трюк со светом уже давно изучен и всё ещё выглядел так, будто отчаянно необходим для функционирования Уилла Грэма. И только доктор Лектер, конечно же, знает правду: свет не нужен ему вообще.       — Это займёт некоторое время, — констатирует он, не позволяя себе огорчаться тем, как легко одурачить специального агента Джека Кроуфорда, имеющего репутацию лучшего в своём отделе. III.       — Мы могли бы общаться как взрослые, — говорит он, и его голос полон уверенности, что никто не рассматривает Уилла как взрослого, и поэтому Уилл, даже имея желание задать вопрос, не знает, как это сделать.       Но Уилл не ребёнок, он мужчина, может недооценённый, но почти равный ему, поэтому Ганнибал продолжает вырисовывать его портрет, не упуская из внимания его смех: яркий, мрачный и притягивающий. Ганнибал потакает своим слабостям, слушая его какое-то время, но это только потому, что такие люди как Уилл Грэм крайне редко смеются, а такие как Ганнибал крайне редко слушают. IV.       Джек Кроуфорд контролирует, хватает и сжимает в кольцо, маскируясь под тонкой тенью улыбки, выражающей только терпение. Уилла Грэма отталкивает такое давление. Сотрудники отдела не замечают, или не хотят замечать, как Уилл деревенеет от каждого прикосновения Джека, он не способен ни пробиться сквозь давление, ни отклониться от него. Он статичен. Он в ловушке между криком собственного тела нет и противостоянием своего разума это не то, чего ты хочешь. Джек ловок, спокоен, он осторожно нашёптывает, дёргает за ниточки, и не проходит и двух месяцев, как Ганнибал находит Уилла, брошенного Джеком; и его волосы небрежно откинуты со лба такой уникальной, нежной рукой. — Думаю, я съел что-то испорченное, — произносит Уилл, покрываясь бронёй, с которой не в силах совладать, ведь всё, что он съел сегодня, было приготовлено Ганнибалом. — Мне очень жаль, — отвечает доктор Лектер, и Уилл медленно моргает в знак согласия. И никто из них не распознаёт ложь. V.       Уилл пригласил его. Он уже ждёт на пороге, и по его лицу пробегает инстинктивное подёргивание — единственный малозаметный признак лжи, скрываемой под океаном спокойствия на лице Ганнибала; одно мгновение, затем — спокойствие. Он делает шаг назад. Уилл открывает дверь. Он позволяет ему войти.       В своё время это сыграет не малую роль. VI.       Ганнибал мог бы сделать тысячу звонков, чтобы услышать, как Уилл содрогнулся, почувствовав неожиданно свежие брызги крови на своих глазах и губах, и он не мог поверить своему счастью, обнаружив, что хватит лишь одного. VII.       Он сидит в последних рядах на его лекции: он изучает человека, а не слайды.       Он избегает зрительного контакта со своими слушателями. Он не позволяет задавать вопросы. Его голос пугающе твёрд при объяснении мотива и описания фактических деталей убийства. Его пальцы судорожно сжимают бёдра, он снимает очки перед тем, как студенты предпримут попытки поговорить с ним перед уходом (даже если они заставят его взглянуть, он не увидит). — В следующий раз, — обрывает он их попытки, Ганнибал встаёт, поднимает руку, в которой держит небольшую банку, содержащую совсем недавно приготовленный печеночный паштет, и ждёт, пока Уилл его заметит. Грэм чуть отходит от студентов, навязчиво перетасовывает свои заметки и поднимает взгляд. И лицо Уилла Грэма озаряет широкая улыбка. VIII.       — Я тебе не понравлюсь, если подвергнусь твоему анализу, — сообщает Уилл Грэм, но Ганнибал ещё никогда не был настолько уверен в своих желаниях. IX.       Уилл впускает в себя сцены преступлений, словно они паразитирующие организмы.       Он молчалив, неподвижен, каким-то образом становится очевидным, что он видит преступление прямо перед своими глазами, как мерцания кинопроектора. Он падает на колени и разводит руки в стороны, но это вовсе не распятие, в нём совсем нет греха. И Ганнибал, раздавив жука подошвой своих мягких туфель, цена которым не меньше тысячи долларов, упивается наблюдением собственного преступления через судорожные движения лица Уилла во второй раз. X.       Рука девушки в его руке ещё тёплая, но не такая, какой была её кровь. Он играет, позирует, и полностью отдаёт себя ощущениям, зная достаточно, чтобы понимать, что кто угодно, такой же проницательный как Уилл, заметит обман, что Уилл бессознательно анализирует быструю стадию сна, непроизвольно регулируя конфигурации; что он не способен фильтровать свои мысли, даже если хочет этого. Некоторые капканы лучше ставить зубьями вниз. Лучше заманивать свою жертву её ложным чувством безопасности. И он использовал такие часто.       Когда он проснулся, Уилл наблюдал за ним, но быстро отвернулся, стоило лишь столкнуться их взглядам. — Всё в порядке, Уильям? — спросил он, и приложил все усилия, чтобы сдержать дрожь всего тела, услышав ответ. — Здесь довольно прохладно. И ничего больше.       Уилл нахмурился, сжимая губы в тонкую линию. Ганнибал прокрутил его слова, несомненно, он понял, что они были его собственной моделью речи из уст Уилла Грэма.