boom.

Бенджу жил в Японии всю свою жизнь. Бенджу знал Хансоля ровно столько, сколько он себя помнил. Казалось, что он знал Хансоля всю свою жизнь, сознательную и не очень. Они с самого детства были вместе, еще тогда, когда Бенджу удивленно открывал рот, когда видел большую собаку, а Хансоль никогда не жадничал своим мячом для Бенджу. Хансоль пошел в школу на год раньше, и Бенджу так искренне переживал об этом и плакал своими этими крупными слезами, размером с горошину, один вид которых заставлял Хансоля стирать их рукавами своей ярко-красной толстовки, рукава которой тут же превращались в бордовые из-за влаги, и улыбаться так искренне и тепло – ведь его Бенджу переживает о том, как у них все сложится, если Хансоль пойдет в школу. Но Хансоль по-прежнему уделял ему столько же время, сколько и до этого, улыбался от уха до уха, когда видел Бенджу у школьных ворот вместе с его матерью, и всегда показывал ему свои записи в тетради, потому что Бенджу интересовался этим с таким неприкрытым любопытством, что просто невозможно отказать. Их дружба была потрясающей ровно до того, как не случилось что-то еще более хорошее. Хансолю тогда было четырнадцать, когда он сидел в комнате Бенджу, дожидаясь младшего с лимонадом. Бенджу всегда пускал его в свою комнату, хотя периодически не позволял заходить туда даже родителям, потому что это слишком личное. Для Хансоля не было этого понятия Бенджу «слишком личное», потому что Хансоль уже давным-давно входил в его личное пространство, и Бенджу все еще находился в своей зоне комфорта, если Хансоль рядом. Точнее, эта зона и работала только рядом с ним. Но он никак не ожидал, что когда он принесет лимонад и поставит его перед Хансолем, тот попросит сесть поближе, а потом, взяв младшего за подбородок, поцелует его, не закрывая глаз, чтобы видеть реакцию. А вот Бенджу глаза закрыл, потому что просто не смог. Они оба не умели целоваться, но так было даже лучше. Бенджу нравилось быть с Хансолем. Бенджу нравился Хансоль в школьной форме, который улыбался, прямо как кот, перехватывал его руку на перерывах и утаскивая вместе с бенто на крышу, потому что ему нравилась эта романтика (а Бенджу говорил, что этот придурок просто насмотрелся аниме; но что поделать, ведь он и сам тот еще отаку). Хансоль казался чем-то неземным, потому что с каждым годом он становился только лучше: умнее, красивее, нежнее, интереснее… Бенджу мог бы вечно продолжать этот список. Ему нравилась даже активная жестикуляция Хансоля, его мимика и то, как вдумчиво и медленно он ел, сжимая палочки своими красивыми пальцами. Бенджу точно влюблен на всю свою непутевую голову. - Знаешь, - произнес Хансоль после того, как отправил в рот и пережевал рис. – Я хочу вернуться к отцу. Бенджу практически подавился онигири, а потом стал смотреть на Хансоля во все глаза. Он не понимал, что не так, ведь Хансоль продолжал есть, как ни в чем не бывало, уплетая окономияки. Может быть, у него проблемы с матерью? Может быть, отец, наконец, изъявил желание видеть его чаще, чем две недели в год? Может быть, Хансолю надоела Япония? Может быть… Хансолю надоел Бенджу? - Ты хочешь переехать в Сеул? – Бенджу спросил осторожно, стараясь не выдавать в голосе свое всепоглощающее расстройство, которое накрывало его с головой, как большая волна или вовсе цунами. Хансоль совсем не спасал – он вместо спасательного круга бросил Бенджу камень, когда кивнул. - Да. Буду поступать в K-ARTS на факультет хореографии, - Хансоль вытер рот белоснежной бумажной салфеткой, на которой тут же появились пятна. Такие же пятна появились и на сердце у Бенджу, когда он понял, что они не будут видеться, как минимум, год, и то – в том случае, если он решит поехать за ним. А если не решит?.. – Так что, начну учить корейский. -Я с тобой, - Бенджу сказал это моментально, вызывая удивленное «о» у Хансоля, собирающему свой рюкзак. – Буду учить корейский с тобой. Всегда хотел, - наглая ложь, потому что он задумался об этом только из-за Хансоля, но старший готов простить этот маленький обман. Тем более что Бенджу действительно учил вместе с ним корейский, который давался ему немного лучше, чем Хансолю, потому что тот даже на английский клал большой и толстый, занимаясь танцами, хоть и понимал, что языки ему еще пригодятся. Бенджу готов был помогать ему столько, сколько потребуется, и в тех перерывах, когда Хансоль буквально кричал «я больше не могу, давай отдохнем!» рисовать того же самого Хансоля до тех пор, пока последний не полезет целоваться. Бенджу был счастлив, даже не смотря на то, что знал, что в конце концов… Хансоль уедет. И он изъявил это желание, даже зная, что Бенджу остается здесь. Младший старался об этом не думать, потому что от этого начинало болеть сердце. - Я буду поступать в Коре, - как-то выдал Бенджу, пролистывая краткую информацию об университетах в Сеуле. Хансоль оторвался от изучения перечня документов, которые понадобятся ему, чтобы с помощью отца оформить корейское гражданство. Ему уже семнадцать, и день, когда ему придется покинуть Бенджу, все ближе, а тот выдал такое, что сердце упало в пятки. Он действительно собрался поехать с ним? – Там есть факультет искусства и дизайна. А я… - …всегда хотел стать дизайнером, - закончил за него Хансоль, складывая документы в одну аккуратную стопку и поворачиваясь к Бенджу. Тот немного смущен такой реакции, но все коротко улыбнулся, закрывая ноутбук. – Иди ко мне. Они впервые переспали в тот день. Хансоль искренне пытался держаться, и продержался до шестнадцатилетия Бенджу, но после этой новости просто не смог. Потому что в голове было только то, какой его парень невероятный. И как сильно Хансоль его любит. На выпускном Хансоля Бенджу вспомнил многое. Вспомнил все их вылазки к морю, когда Хансоль надевал эти дурацкие маски, на которые была поголовная мода, но Бенджу расстраивался, потому что не видел своего любимого красивого лица. Но был безумно счастлив в те моменты, когда Хансоль эту маску стаскивал до подбородка, чтобы поцеловать Бенджу. Бенджу вспоминал о том, как Хансоль залезал на машину, включив при этом громкую музыку, и представлял, что они в каком-то американском фильме для подростков про их сверстников. Бенджу вспоминал каждое сжатие руки, каждое объятье, каждый поцелуй и каждый секс, которого стало неожиданно много в их жизни после того, как Хансоль один раз сорвался. Снес свою цепь с петель, а Бенджу был… вовсе не против. Ему нравилось быть с Хансолем. Нравились ночные вылазки на улицу, чтобы зайти в круглосуточный за шоколадным молоком и пить его, сидя на лавочке в пустом парке. Нравились сообщения от Хансоля по утрам, когда он встал раньше. И понравился тот секс, который был после выпускного старшего. Таким страстным и ненасытным Хансоль не был еще никогда. Впрочем, это был последний раз, когда Хансоль всецело принадлежал ему. После этого началась беготня с собиранием вещей, подготовкой документов, прощаний со всеми друзьям и просто отдыха дома, потому что «Бенджу, ну представь, насколько сильно я устал?». Бенджу прощал все это, и готов был простить даже то, что Хансоль смог с ним толком встретиться только перед самолетом, когда Бенджу вез его в аэропорт и сжимал чужую руку, думая лишь о том, что теперь Хансоля не будет в его жизни так много, как хотелось бы. - Эй, - Хансоль позвал младшего, заставляя поднять на него глаза, оторвав взгляд от пола. – Я буду тебя ждать. Ты сам не заметишь, как быстро пролетит это время. Бенджу искренне хотелось верить в это, но после того, как самолет Хансоля взлетел, Бенджу просто почувствовал то, что… сломался. Бенджу решил, что единственным верным решением будет продолжить учиться, потому что это – его выпускной класс, и запарывать все на последнем году учебы, как минимум, глупо. Тем более, раз уж он собрался подавать документы в Коре. Вот только школа как-то в один миг стала казаться на удивление унылым и пустым местом, хотя раньше он как-то не жаловался. А теперь, без Хансоля, все как-то не так. Но есть Джихо, который, вроде бы, дружелюбный, делился учебником и обедом. Бенджу же жадничал, и не делился своими секретами с открытым перед ним парнем, школьная форма на котором сидела даже лучше, чем на Хансоле, хотя Бенджу всю жизнь считал, что лучше быть не может. - У меня к тебе есть потрясающее предложение, от которого ты не сможешь отказаться, - Джихо как-то появился из ниоткуда, неожиданно плюхаясь на свободное место рядом с Бенджу в электричке. Тот уже практически успел заснуть, прислонившись лбом к оконному стеклу, но все же оторвал свою голову оттуда, одним взглядом прося Джихо быть потише. Разговаривать в общественном транспорте, в принципе, не прилично, но Бенджу понимал, что этот – не заткнется. - Уже чувствую, как пошлю тебя на все четыре стороны, - характер Бенджу в такие моменты просто рвался наружу, как будто маленький чертенок на плече сидел и шептал в ухо «пошли всех нахуй, потому что они этого заслужили», но воспитание брало верх, и он сдерживался от мата. - Пошли на выпускной вместе? У тебя нет девушки, у меня тоже никого нет. Возьмем себя, пиво, свою мужскую солидарность и пойдем! – Джихо очень хотелось сказать, что он просто хотел пойти на выпускной именно с Бенджу. Хотелось поцеловать Бенджу, хотелось даже лапать его, если бы тот позволил. Если бы тот… позволил хотя бы обнять его. Но Джихо был уверен в том, что Бенджу не гей. А Бенджу был уверен в том, что не гей Джихо. Впрочем, если бы Бенджу знал правду, ничего бы не изменилось. Ведь он любил Хансоля, который вечером позвонил ему по скайпу, лучезарно улыбаясь. Хотя, было бы чему улыбаться. За эти полгода они практически перестали общаться. Бенджу винил Хансоля, а Хансоль никого не винил, принимая это как должное. Он просто не мог долго слушать несчастный голос Бенджу, который, как будто бы, вовсе не рад, что отец принял Хансоля с распростертыми объятьями, а университет оказался действительно потрясающим. Да и дело не в этом. Бенджу практически не поддержал. Когда у Хансоля были трудности с языком, с друзьями и первое время с учебой, Бенджу просто пожимал плечами и говорил, что все наладится абсолютно безэмоциональным голосом. Бенджу практически никогда не говорил о том, что скучает. А Хансолю было нужно, чтобы по нему кто-то скучал. - Ну, и какие у вас, в итоге, планы на выпускной? – спросил Хансоль после довольно неловкого разговора с Бенджу, который то и дело забирал челку пальцами назад, кусая свои пухлые губы. Спасало только то, что Бенджу все такой же до умопомрачения красивый, и все такой же до умопомрачения его. - Ну, Джихо позвал на выпускной. Сказал, что устроим свой собственный, - Бенджу усмехнулся, вспоминая о том, как счастлив был Джихо, когда Бенджу сказал «ну, пошли, почему бы и нет». Джихо неплохой парень, даже, можно сказать, действительно классный, но Бенджу наплевать, потому что в мониторе изображение Хансоля, который чешет шею прямо над тонким кожаным ошейником, а потом дотягивается до витаминов, закидывая пару в рот. Хансоль, честно говоря, после этих слов почувствовал такой укол ревности, что эта игла прошла насквозь, но он лишь улыбнулся, говоря что-то о том, что ему пора на работу и выключая скайп. Какая к черту работа, если у него сегодня выходной, причем заслуженный. Не нужно варить кофе уставшим людям, злым из-за того, что их самолет прилетает посреди ночи. Не нужно выслушивать о том, какой он пидор, от пьяных компаний, которых не пустили в приличный клуб. Он надеялся, что сможет нормально поговорить со своим парнем, но тот на выпускной с каким-то придурком и… может, это и к лучшему. Не мог же Бенджу все время быть один. И тогда Хансоль решился, набирая Сангюна и зовя его к себе, потому что отца не было дома. Хансоль трахался с ним не задумываясь о том, что изменяет. Трахался, будучи уверенным, что все в порядке. У Бенджу кто-то есть, и ему самому давно пора кого-то завести, и все, вообще-то, нормально, все, вообще-то, в порядке. Ведь Бенджу в Японии, а Хансоль в Корее. И Джихо тоже в Японии, а Сангюн – тоже в Корее, и все… так хорошо складывается. Хансоль искренне старался заглушить чувство вины, когда чувствовал чужие поцелуи на своей шее и утверждал, что все в порядке. Бенджу не врал себе, и не пытался убедить себя в том, что все хорошо. Еще тогда, когда Хансоль уехал, буквально спустя пару месяцев, Бенджу устроился на работу в круглосуточный продовольственный магазин, чтобы как-то забить собственную голову отсутствием мыслей, свое тело – усталостью, а свои карманы – деньгами, для того, чтобы потом, в конце концов, полететь в Корею. Хозяин магазина, называющий себя Дженесси и никак иначе, часто торчал перед кассой в ночную смену Бенджу, когда покупателей не было, и разговаривал с ним о чем-то таком личном, что младший тушевался, поправляя бейджик на своей зеленой форме. Бенджу, вообще-то, не хотел, чтобы до него кто-то докапывался. Не хотел, чтобы кто-то ворошил носком ботинка его разбитое сердце, а потом шипел и матерился от того, что осколок вошел в подошву. Бенджу все еще чувствовал, что принадлежал Хансолю, поэтому держался черты со своим работодателем, не давая тому распускать руки и залезть слишком глубоко в разум. Потому что, если бы тот смог заглянуть в черепную коробку, то заметил бы, сколько сомнительных мыслей в голове у школьника в тошнотворной зеленой форме магазина. Бенджу написал Хансолю тупое «спокойной ночи <3» с отвратительным сердечком на конце и отправил в какао, наплевав на все. Наплевав на то, что он уже так давно не говорил Хансолю о том, как сильно скучает по нему, делая вид, что он сильный и совсем справляется. Он не хотел наваливать на Хансоля что-то еще сверху того, что уже и так навалилось. А Хансоль хотел бы помочь ему разобраться с этим, и разобрать весь этот хлам. Аккуратно разложить его по полочкам, что-то выкинуть. С любовью Бенджу сортировать вещи (он часто делал разборки в гараже Хансоля), они бы быстро с этим справились, но. Бенджу первый, кто начал захламлять собственную голову. Хансоль только помог. Потому что вместо того, чтобы ответить на сообщение Бенджу, выставил в инстаграм несколько фотографий с полуголым Сангюном, делая подписи на корейском, но Бенджу успел его выучить слишком хорошо, чтобы не понимать, что Хансоль – двусмысленная скотина. И Хансоль точно трахается с этим парнем – это чувствовалось даже через экран телефона, даже тогда, когда Хансоль утром, пока Бенджу был в школе, написал сообщение с извинениями о том, что он просто не заметил сообщения. Бенджу не стал ничего отвечать, но придя на работу, обнаружил, что теперь его абсолютно ничего не держало. И когда Дженесси снова начал шептать на чужое ухо что-то непристойное, а руки пытаться устроить на чужих бедрах, пока Бенджу делал пересчет, тот просто в какой-то момент кивнул, ненавидя одновременно себя и Хансоля. Дженесси спохватился быстро, приказным тоном велев Дживону встать на пересчет вместо младшего, а Бенджу утаскивая в подсобку для того, чтобы трахнуть быстро и лицом к стене, чтобы ни в коем случае не видеть эмоций на чужом лице, которых и не было практически, кроме физической боли иногда и отвращения к самому себе такими же периодами, хоть в мозгу оно било красной неоновой вывеской буквально каждую секунду. Когда Дженесси на следующий день сказал, что поднял Бенджу зарплату и предложил повторить, тот почувствовал себя самой настоящей шлюхой, поэтому написал заявление на увольнение, переодеваясь в свою серую толстовку и выходя из магазина. На часах было 23:14, уже было слишком темно, а на телефоне ни одного сообщения от Хансоля. Тот даже не попытался восстановить связь после того, как Бенджу проигнорировал его, хоть и прошло уже два дня. Младший лишь небрежно запихал телефон в черный рюкзак, отправляясь на остановку в надежде, что словит хоть какой-нибудь автобус. Автобуса так и не было до 23:41, и Бенджу практически отчаялся, хоть и не замечал, как текло время, потому был увлечен собственными мыслями ровно до тех пор, пока перед ним не остановился мотоцикл, и парень, сидевший на нем, снял шлем. - Чего ты сидишь тут в такое время? – Джихо растрепал собственные волосы, которые немного взмокли, свободной от шлема рукой, во все глаза глядя на предмет своего обожания, который заебанный то ли физически, то ли морально – как-то так сразу и не скажешь. – Автобусы до нашего района уже не ходят в такое время. Последний в, - Джихо прищурился, пытаясь сквозь ночную темноту разглядеть расписание. – В 23:08 был. А потом только в шесть с лишним утра. Собираешься сидеть? Бенджу еще какое-то время не вставал с лавочки на остановке, закинув ногу на ногу и сжимая в руках свой рюкзак, но потом все же поднялся, садясь позади Джихо. У того сердце из груди готово было выпрыгнуть из-за того, что его Бенджу обнимал его со спины и прижимался так тесно, а Бенджу думал лишь о том, что отпустить его ни в коем случае нельзя, иначе можно расшибиться насмерть, и Хансоль его не дождется. Если тот вообще все еще ждал? На выпускном Джихо так и не решился его поцеловать, ломая собственные пальцы и разрывая собственные нервы, а Бенджу просто пытался заесть и запить свое горе, как делают брошенные девушки в американских фильмах, но в итоге этот праздник прошел как-то мимо него. С диким похмельем он отсылал документы в Коре, игнорируя звонки Джихо, а потом завалился домой к Дживону, потому что тот уже заранее решил отметить отъезд Бенджу, который, еще не факт, что состоится. - И что, ты будешь жить у этого Яно? – поинтересовался бывший коллега Бенджу, стараясь не шутить на тему секса с Дженесси, ибо Бенджу это бесило до налитых кровью глаз. Тот залипал в телефоне, как раз переписываясь со своим будущим сожителем в Сеуле. - Санвон. Да, но недолго, потому что он живет с родителями. А потом, буду по ходу дела разбираться, - Бенджу пожал плечами, не отрываясь от телефона, но ему даже не нужно было переводить взгляд, чтобы взять из рук Дживона стакан с джин-тоником, тут же отправляя это в глотку. - Решать проблемы по мере их поступления, - констатировал факт Дживон, задумываясь о чем-то своем и даже не ругая Бенджу за то, что тот закинул на него свои длинные ноги, потому что так сидеть было удобнее, хоть тот и нарушал его личное пространство. Дживон будет скучать по этому придурку, который выбрал не того парня, чтобы отомстить своему парню. Да и своего парня он выбрал неудачно, раз тот съебался в Корею, забив на то, что в Японии у него есть тот, кто постоянно нуждается в защите, но из-за своего сучьего характера не показывает этого. Лучше бы его трахнул Дживон, чем Дженесси, который отнесся к нему, как к шлюхе. Собственно, об этом думал только Дживон; Бенджу вообще предпочитал больше об этом не думать, договариваясь с Санвоном, когда он к нему приедет. Даже если Бенджу не поступит, то хоть погостит немного в гребанном Сеуле, в который его парень влюблен больше, чем в него самого. Но Бенджу поступил, долго не веря собственным глазам, ушам, и прочим органам чувств; вот только не знал, счастлив ли он этому. И точно понял, что нет, когда Хансоль сказал, что не сможет встретить его с самолета и в принципе не сможет с ним встретиться в этот день. У Бенджу в тот момент… Просто опустились руки. Хансоль занят сдачей проекта, потому что у него совершенно не готов танец. У Хансоля все забито свиданиями и сексом с Сангюном и встречами с Донсоном, который только лишь вздыхал, когда Хансоль приносил ему новое завещание, оплачивая очередную пошлину, чтобы Донсон заверил его. - Серьезно, Хансоль, ты в чем-то изменяешь собственное завещание, как минимум, раз в две недели. Ты настолько боишься умереть? – Донсон позволил себе чуть ослабить галстук, потому что Хансоля он знал не первый день, и их отношения были довольно хорошими, даже если сближаться с клиентами было не в его правилах – да и в принципе, ни в чьих. Хансоль лишь оперся локтями на собственные колени в драных джинсах, и пальцами стал оттягивать кожаный ошейник с крестом на своей шее, задумчиво глядя на белую кружку с кофе на столе нотариуса. - Знаешь, вся эта «угроза военных действий» действительно напрягает меня. Каждый день какие-то новые терки, и каждый раз все хуже. Да и, может быть, на меня просто с неба упадет кирпич и я умру? Или собьет машина. Все ведь может быть, - Хансоль пожал плечами, из-за чего с его плеча спала растянутая полосатая кофта, и он даже не попытался вернуть ее на место. Донсон лишь вздернул одну бровь, но ничего не сказал. - Ты же из Японии, так? – дождавшись кивка Хансоля, Донсон продолжил. – Ты боишься за собственную жизнь и жизнь своих друзей здесь или переживаешь за тех, кто остался в той стране? - Я правда не знаю, - усмехнулся Хансоль, вставая со стула. – Но мне пора. Бенджу так хотелось верить, что Хансоль отменит хотя бы какое-нибудь из своих дел, чтобы встретиться с ним, но он этого не сделал, и Бенджу добирался до дома Санвона по совершенно незнакомому городу, совершенно незнакомой стране самостоятельно. К счастью, Санвон оказался не таким мудаком, и сразу после школы прибежал к дому, чтобы встретиться с Бенджу. - Я так рад, что ты приехал, - Яно, как назывался парень в интернете, стискивал в своих объятьях Биджу, который не отличался оригинальностью в выборе ников. - Спасибо тебе, что разрешил перекантоваться какое-то время, - Бенджу улыбался, потому что был счастлив такой реакции друга по переписке. – Просто мой парень… Ты знаешь. - Да, я знаю, - Санвон, наконец, отпустил его, хлопая по плечу. – Пока что не может приютить тебя. Я помню. Бенджу благодарственно и немного грустно улыбнулся, потому что не знал, как долго затянется это его «пока что». Учитывая то, что Хансоль просто элементарную встречу назначил только через шесть дней. Все это время Бенджу жил у Санвона дома, каждый день благодаря его мать с отцом за то, что приютили, а после этого отправляясь на различные вечеринки с Яно, посвященные абсолютно разным темам. В тот день, когда Бенджу познакомился с Ходжуном, они отмечали выход альбома какого-то Кидо, которого Бенджу в глаза не видел, но был очень рад его успеху, потому что халявный виски с колой на дороге не валяются. Ходжун смотрел проницательно, пил исключительно текилу и задавал много вопросов. Он внушал Бенджу доверие, ему хотелось рассказать все от первой буквы алфавита до последней, от первого дня, что Бенджу заполнил в детстве, до того момента, как они вдвоем сидели на диване, и за Бенджу говорили виски и кола, а за улыбку Ходжуна отвечали не иначе, как черти, потому что было в ней что-то пугающее и притягивающее одновременно. Если судить по Хансолю, Бенджу всегда тянуло на что-то плохое. И сейчас перед ним сидел Ходжун, аура которого была непроглядной черной тьмой, которая поглощала Бенджу с каждой секундой, и он отдавался этому космосу, представляя себя кометой, не думая о том, что в конечном итоге ему придется сгореть. - Ты можешь пожить у меня, - предложил Ходжун, когда узнал от Бенджу, что тот не может долго жить у Санвона, а его «парень-мудак сказал, что сможет встретиться только завтра, ну не придурок ли?». – Будем платить за газ, электричество и так далее пополам. А об арендной плате не беспокойся. Бенджу казалось, что Ходжун слишком щедр, но все равно согласился, и тогда, когда они с Хансолем сидели в кафе, не рассказал ему об этом, потому что тот начал бы капать на мозг, мол, Ходжун хочет добиться от Бенджу секса. Потому что на это, младший бы точно не выдержал и выпалил что-то вроде того, что по его, Хансоля, милости, его уже развели на секс однажды. Впрочем, Хансоль и сам не задавал вопросов на тему проживания Бенджу, потому что знал, что тот собирался жить с каким-то своим интернетным дружком, и это ужасно бесило, хоть Хансоль и понимал, что не имел совершенно никакого права ревновать. Ведь он не пустил Бенджу к себе лишь по причине того, что с ним в доме он не сможет трахаться с Сангюном. Вот такие отвратительные мотивы. - Как ты? – впрочем, Хансоля все же мучила совесть, потому что в ответ на это Бенджу лишь усмехнулся, отрывая свой взгляд от чашки мятного капучино и глядя Хансолю в глаза. Того передернуло. У Бенджу был такой затравленный взгляд, он так сильно ждал этой встречи, а в итоге, вместо счастья в глазах Хансоля увидел усталость, вместо поцелуя получил лишь неловкое и некрепкое объятье, а вместо нескончаемых разговоров тишину, прерываемую стуком собственной ложки о чашку в попытке размешать два пакетика сахара. - Нормально, - соврал Бенджу, видя, как у Хансоля скептически дергаются брови, не скрываемые чашкой с кокосовым латте, которую он поднес ко рту, чтобы отпить. Впрочем, и по взгляду было понятно, что Хансоль ему не поверил. – Как твой проект? - Мы с Сангюном почти закончили, - пожал плечами Хансоль, слизывая кофейную пенку с верхней губы. Бенджу прекрасно помнил о том, кто такой Сангюн, и сделал свои собственные выводы. В общем-то, правильные, но Хансолю бы очень хотелось, чтобы Бенджу не думал о нем плохо. И тогда он смог бы исправиться. Смог бы вернуть их отношения в правильное русло, и они вдвоем снова были бы счастливы, без всяких Санвонов и Сангюнов. Но, вместо этого, он отклонил приглашение Бенджу встретиться на выходных, списывая на ночную смену и на то, что он будет отсыпаться, и предложил позвонить, как появится свободная минута, как будто у Бенджу не могло быть своих дел. Вообще-то, у него и не было никаких планов, но все равно обидно. Ходжун лишь вздохнул, выслушивая уже трезвое нытье Бенджу, и стал задумчиво гладить его по спине, глядя куда-то в окно. Вообще-то, Бенджу так не делал никогда. Он даже Хансолю душу изливал редко, а тут так открылся перед практически незнакомцем, с которым теперь живет. У него очень уютная квартира и потрясающе вкусный кофе из турки, а еще от него пахло hugo boss, из-за которого за ним оставался шлейф мускуса с нотками ванили, и Бенджу практически млел, потому что Ходжун включал его любимые группы на ноутбуке через динамики, пока готовил им двоим завтрак. Бенджу никогда не открывался, но в ответ на то, что он излил душу Ходжуну, он получил приятный бонус в качестве информации о нем: как оказалось, что Ходжун сам родом из Японии, из того же городка, что и сам Бенджу, но переехал в Сеул восемь лет назад по семейным делам, так тут и остался. Получил высшее по психологии и работал психологом в какой-то крупной сеульской компании, правда, потом ему пришлось оттуда уйти, и он пошел работать детским психологом в школу буквально в десяти минутах ходьбы от его дома. В тот момент, когда Биджу впервые в жизни пробовал ризотто с белыми грибами, Хансоль снова сидел у Донсона, слушая, как тот щелкает ручкой, вслух прочитывая новое завещание Хансоля. - Позволишь заметить? – спросил нотариус, когда дочитал и не услышал никаких поправок. На это Хансоль тоже не возразил, лишь безучастно пожав плечами. – В твоем завещании снова стало больше Бенджу. Большую часть того, что ты собирался отдать Сангюну, теперь переходит к нему. У вас все наладилось? Хансолю захотелось крикнуть, что нихрена у них не наладилось, что он просто чувствовал такую невообразимую вину, что он даже представить себе не мог, какого же размера скала (а не камень) лежала на его сердце, что ему было так тяжело. Ему бы очень хотелось вернуть хорошие отношения с Бенджу, очень хотелось бы снова целовать его пухлые губы и чувствовать его трепет под своими пальцами. Но вода все так же утекала, даже не смотря на то, что на их ручье лежал этот гигантский валун. Следующая встреча с Хансолем не прошла лучше, как и та, что была после нее. Бенджу все приятнее возвращаться в объятья Ходжуна, который всегда гладил по голове и доставал бутылку текилы, а Хансолю проще трахаться с Сангюном, чем думать о том, что он полюбил Бенджу раз и навсегда. Хотелось вытравить мысль о том, что это – единственная и искренняя любовь, как ненужного таракана, который только мешал принимать решения, а не помогал. Бенджу очень хотелось стонать имя Хансоля, когда он все же оказался в постели Ходжуна, но имя так и осталось недосказанным «Х», которое Ходжуна целиком и полностью устраивало. Как и устраивало то, что Бенджу абсолютно разбит, потому что так его проще будет обработать. Бенджу корил себя следующим утром за эту слабость, но его буквально сломали вчерашние слова Хансоля о том, что он и не планировал съезжаться с Бенджу. Тогда какой смысл? Зачем Бенджу тащился из своей любимой Японии сюда, на свою, якобы, родину, на которой никогда не был? Чтобы быть отвергнутым собственным парнем? Ходжун сказал, что Хансоль ему не пара. Ходжун сказал игнорировать его звонки. Ходжун. Ходжун. Ходжун. Его стало слишком много в жизни Бенджу и он даже не пытался с этим ничего сделать, потому что не видел в этом смысла. С Ходжуном можно поговорить о чем угодно – о назревающей войне между Кореей и Японией, о хорошей погоде или о Хансоле, который, по мнению Ходжуна, полный мудак, который не любил младшего. По мнению Бенджу, Хансоль просто запутался, но менее больно от этого не становилось. Потому что в социальных сетях все больше этого Сангюна, на странице этого самого Сангюна еще и такие фото, где он целует Хансоля в щеку, а потом и не в щеку, но все еще целует. У Бенджу сердце ломалось с громким треском, отдающим в уши, снова и снова, от каждой прочитанной записи, от всего того, что происходило между ним и Хансолем. Стоило догадаться, что тот просто завел себе здесь кого-то. Но какой смысл тогда был в том, чтобы Бенджу сюда ехал? Да никакого. Как и никакого смысла в том, чтобы продолжать отношения. Хансоль слишком торопился на работу, чтобы хотя бы ненамного сбавлять шаг. Сигарета зажглась только с третьего раза, ноги чуть не запнулись о себя самих же, но Хансоль лишь прибавлял и прибавлял скорость, потому что опаздывать на работу и получать выговор абсолютно не хотелось. Но когда на экране вибрирующего из-за звонка телефона высветилось имя Бенджу, он не смог не ответить, потому что подумал, что это может быть что-то важное. - Хансоль, - голос Бенджу звучал немного взволнованно, но лишь немного, поэтому Хансоль позволил себе отмахнуться. - Извини, я сейчас не могу говорить, Бенджу, - Хансоль не сбавлял скорость даже на поворотах, чуть было не врезавшись в какую-то женщину с собачкой, но довольно мило и торопливо извинился, продолжая свой путь. - Это очень важно, - Бенджу стучал пальцами по собственному колену, понимая, что так дела не делаются, но прекрасно зная, что Хансоль не выделит ему день, а покончить с этим нужно в ближайшее время… Выбирать не приходится. - Правда, перезвони мне в двенадцать, у меня уже кончится смена и я вернусь домой, и тогда мы поговор… - Хансоль, нам нужно расстаться. Услышав это, Хансоль даже остановился, вставая посреди дороги как вкопанный. Сигарета медленно тлела в руке, потому что он не решался даже поднести ее ко рту и сделать затяжку. Бенджу быстро нажал отбой и выключил телефон, сжимая его дрожащими пальцами, но Хансоль и не пытался до него дозвониться. Он прекрасно знал, что если Бенджу что-то решил, то его не переубедишь. По крайней мере… В таком. Хансоль никогда не чувствовал такой опустошенности, даже если все же сделал затяжку, чтобы наполнить легкие дымом. Ничего не сделаешь. Бенджу просто ходил в университет, просто подрабатывал в художественном магазине после этого, просто спал с Ходжуном и разговаривал обо всем на свете, но не проживал ни единого дня, чтобы не вспоминать Хансоля и не просматривать его странички в социальных сетях. Хансоль забивал на некоторые предметы, чтобы провести время в зале, спал с Сангюном и писал завещания, каждый раз игнорируя на себе взволнованный взгляд своего нотариуса, который не должен был стать ему другом, но все же стал. И умудрился вытащить младшего на пиво, заказывая за свой счет два светлых. - Хансоль, - Донсон смотрел на Хансоля, а Хансоль смотрел куда-то вглубь белой пены, не отпивая из своей кружки. – Это не мое дело. Но у тебя все в порядке? - С чего ты взял, что у меня что-то не в порядке? – в ответ поинтересовался Хансоль, хоть и прекрасно понимал, что у него на лице написано это отвратительное «i’m not okay». - Ну, например, ты совсем убрал из своего завещания Бенджу. Я думал, ты его любишь, - Донсон, сам того не понимая, ударил по самому больному, и Хансоль лишь вздрогнул, пустым взглядом глядя куда-то сквозь идеально отглаженную голубую рубашку нотариуса, куда-то сквозь ткани, скелет и кровеносную систему, сквозь душу и чувства. Потому что он сам сейчас не чувствовал у себя ничего из этого. - Люблю, - честно признался будущий хореограф, но после этого приторно-сладко улыбнулся, не собираясь выкладывать правду. – Но вот так вышло. У меня все в порядке, правда. Ходжун категорически недоволен тем, что происходит в этой стране. Он продолжал капать Бенджу на мозги, чуть ли не выплевывая свой горячий кофе, доказывая ему свою точку зрения на тему того, что «Корея откровенно охуела», и что «Япония, вообще-то, ни в чем не виновата». Бенджу чувствовал себя слишком разбитым, чтобы спорить, поэтому просто соглашался, не замечая, как стал соглашаться с Ходжуном не для того, чтобы тот от него отвалил, а потому что это на подсознательном уровне где-то щелкало. И очень хотелось домой, к матери и отцу, очень хотелось просто обнять их и остаться там, где всегда и хотелось жить. А не в этом сером Сеуле, который раньше привлекал только разве что Хансолем, а теперь… вообще ничем. Бенджу практически уже нашел билеты на рейс до Японии, когда в новостной строке увидел про ее бомбежку. Сердце на несколько минут опустилось на самый низ и, кажется, провалилось даже сквозь пятки, когда Ходжун взволнованно влетел в комнату, обеспокоенно глядя на Бенджу и одним этим взглядом спрашивая, слышал ли он. Но Бенджу был бледнее смерти, пытаясь выяснить, какой же город принял на себя самый большой урон, и все рухнуло в один момент, когда он осознал, какой именно. - Позвони своим родителям, - Ходжун даже протянул свой мобильный, наплевав на роуминг и прочие проблемы. Вот только пальцы Бенджу не слушались, и когда телефон оказался отключенным и у отца, и у матери, все стало только еще хуже. Как-то даже не верилось в то, что это могло произойти, а через несколько часов ему позвонили с известиями о том, что он остался сиротой. Хансоль узнал об этом всем, когда был на работе. Ему позвонила его мать, гостившая в Нагасаки у своей сестры, и спросила, знает ли он о том, что случилось с родителями Бенджу, и быстро ввела его в курс дела, заставляя забить на работу и выбежать на улицу, чтобы попытаться дозвониться до Бенджу, но тот не брал трубку, заставляя Хансоля волноваться еще сильнее. Но с работы его никто не отпустил, да и Бенджу вряд ли бы был рад его видеть. Бенджу больше всего на свете хотелось обнять Хансоля, вот только того не было рядом и больше никогда не будет. Зато есть рядом Ходжун, который какой-то подозрительно спокойный и нихера не успокаивающий, если не считать за успокоение бутылку дорогой текилы, припрятанную явно на особый случай. - Эй, - Ходжун нихрена не успокаивающий, но какой-то слишком убедительный, потому что, когда он сидел на корточках перед Бенджу, у которого слезы крупными горошинами по щекам текли, и говорил это, тот повелся. – Давай отомстим этой уебской стране за это? И Ходжун вспомнил о том, как пять лет назад уговорил вот таких же сломленных подростков подорвать Сеульское метро. Операция прошла успешно, потому что погибших были сотни, а Ходжуна до сих пор не нашли. Теперь у него только Бенджу, но у того в пустых глазах читалось согласие, поэтому Ходжун лишь похлопал его по колену, открывая бутылку текилы. Бенджу не понимал, на что соглашался, но… все равно. Бенджу от Менгиля до Амса тащиться около получаса на автобусе, но Ходжун просто запретил садиться на какой-то ближайшей станции, чтобы было тяжелее определить местоположение. Бенджу все равно, потому что ему предстоит умереть, поэтому он просто согласился, позволяя Ходжуну аккуратно натянуть на него гигантскую, на несколько размеров больше самого Бенджу, черную толстовку, из-за которой только недавно выкрашенные из красивого чуть желтоватого блонда, который действительно шел Бенджу, в неприметный родной темно-каштановый цвет волосы растрепались и стали торчать в разные стороны. Ходжун заботливо пригладил их тогда и закрепил кнопку в районе уха, чтобы никто не мог ее случайно нажать, даже сам Бенджу. Ему уже все равно, потому что осознание того, что из окна автобуса он смотрел на район Гандонгу, в котором жил, в последний раз, а это ужасно било по мозгам. Как ужасно давила на череп прикрепленная немного позади ушной раковины кнопка. Пальцы дрожали, а тело чувствовало самодельную бомбу, тщательно закрепленную и грамотно распределенную по всему ему телу, начиная ключицами и заканчивая животом. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Сев на станции Амса восьмой линии, Бенджу всю дорогу по розовой ветке до станции Чжамсиль думал о том, что зря он, наверное, расстался с Хансолем. И зря отпустил его. Правда, если бы они были в Японии, то, наверное, оба бы умерли? Или жизнь бы сложилась иначе? Даже изменение одной незначительной детали в прошлом, вроде расположения ластика на большом листе для рисования Бенджу или по-другому завязанных шнурков на старых черных конверсах Хансоля, сыграло бы большую роль в будущем, и все могло сложиться бы абсолютно иначе, не так, как сложилось сейчас. Бенджу это прекрасно понимал, и тогда стал рассматривать вариант того, что не стоило ему было приезжать в Корею, нужно было остаться в родном городе и не портить жизнь ни себе, ни Хансолю. Ведь он не смог начать нормально встречаться с Сангюном только из-за факта того, что все еще встречался с Бенджу, верно? И когда Бенджу его бросил, то, все же, поступил правильно, потому что теперь Хансоль мог бы иметь право на свое счастье и… Нет, стоп. Бред какой-то. Девятиминутное размышление прервала остановка, на которой нужно было сделать пересадку на кольцо. Бенджу не торопился, хоть и его толкал поток людей, которые все спешили кто куда – кто на работу, кто на отдых, кто просто по каким-то делам. И только Бенджу хотелось сделать эту пусть пешую прогулку по переходу, так иронично являющимся отличным бомбоубежищем, максимально долгой. Уже на зеленой, кольцевой ветке Бенджу позволил себе небольшую слабость в виде закусывания пухлых губ и постепенно намокающих глаз, потому что ровно через 39 минут на станции Синдорим ему придется нажать эту кнопку и взорваться вместе с огромным количеством невинных людей, у которых дома дети, супруги, домашние животные. Но его родители тоже были невинными и прекрасными людьми, у которых есть сын, который их очень любит, но никого это не остановило. Самым неожиданным для него было то, что кто-то похлопал его по плечу, заставляя вздрогнуть всем телом. - Бенджу, Боже, я не мог до тебя дозвониться, как ты? – Хансоль выглядел очень взволнованным, а Бенджу слишком напуган и слишком медленно сообразил, поэтому не успел остановить старшего, который крепко обнял его, но тут же отшатнулся, пальцами после этого касаясь через толстовку одной из бомб в районе живота. – Бенджу? Младший ничего не ответил, лишь забрал длинными пальцами отросшую темную челку, наблюдая за своим бывшим, который побледнел так, как люди в эпоху рококо специально белили лица до аристократической бледности. Хансолю даже не нужно было подрисовывать голубым линии вен, как делали в те времена в Европе, потому что они и так проступили у него от того, как он разнервничался. - Ты это так из-за бомбежки? Бенджу, лучше не нужно. Твои родители не хотели бы… - Не смей говорить о моих родителях, - Бенджу, в отличии от Хансоля, говорил очень тихо, и временами его голос был практически не слышен из-за привычного шума метро. Хансоль замолчал, сжимая лямку своего черного кожаного рюкзака, в котором спортивная одежда для занятий и термос с крепким кофе без молока, но нет ничего на случай обезвреживания бомбы или своего бывшего с этой самой бомбой. – Как твоя мать? - С ней все в порядке, - хмыкнул Хансоль, разглядывая единственный видный проводок, который похож на провод от наушников, поэтому и не вызывал подозрений. – Она была у своей сестры, поэтому… Бенджу ничего не ответил, лишь снова кусая свои губы. Бенджу помнил, как они ездили с Хансолем в Нагасаки к его тете. Та делала им вкусный удон и тонкацу. Бенджу никогда не хотелось уезжать, потому что Хансоль любил по ночам рассказывать страшилки и просто интересные истории, что в детстве, что уже в подростковом возрасте. А еще, он всегда целовал перед сном, и тогда уезжать хотелось еще меньше, потому что засыпать с уткнувшимся в плечо Хансолем было восхитительно. - А помнишь, когда тетя готовила тонкацу, и попросила нас принести ей муку, и когда мы начали открывать пакет, то он лопнул, и вся мука оказалась на нас? – Хансоль словно прочитал его мысли, усмехнувшись воспоминаниям. - Да, ты тогда еще сказал, что это кокаин. Придурок, - Бенджу тоже не сдержал усмешки, но отвел взгляд, когда Хансоль стал смотреть ему в глаза. - Но самой запоминающейся была поездка в Окинаву. Только вдвоем. Ты и я. Помнишь? Конечно Бенджу помнил. Он помнил все до мельчайших деталей и подробностей, каждое прикосновение Хансоля и его тупую идею залезть на машину, которую они взяли напрокат. У Хансоля всегда какие-то тупые идеи были, но Бенджу всегда соглашался, потому что ему хотелось воплощать их…вместе. И неважно, даже если это было «а пошли купаться» посреди ночи, наплевав на страх того, что можно быть ужаленным медузой. - И что, теперь ничего такого никогда не будет? – Хансоль как-то слишком внезапно стал серьезным, из-за чего Бенджу вздрогнул и попытался согнать мурашки, бегающие по позвоночнику вверх и вниз, вот только безуспешно. - Ничего такого в любом случае не было бы. Мы же расстались. - То есть, ты считаешь, что это причина взрывать метро? У тебя могло бы быть это все с кем-то другим, - Хансоль говорил намеренно громко, чтобы люди, услышавшие его, могли без паники покинуть вагон и предупредить кого-нибудь снаружи об опасности внутри. Бенджу хотелось его ударить скорее за то, что он сказал после «метро». - Но я не хочу ни с кем другим, - Бенджу слабо улыбнулся, потому что не видел смысла врать в таких обстоятельствах. – Пожалуйста, выйди из вагона. - Я не хочу. Мне нужно доехать, - Хансоль стоял на своем, довольно близко прижимаясь к Бенджу из-за того, что на них просто давила только прибывающая, и нисколько не убывающая толпа. – Да и не хочу, чтобы мне просто оторвало руку или я получил ожог какой-нибудь степени. Раз умирать, то моментально. Пусть «посчастливится» кому-нибудь другому. - Ты думаешь, это просто случайность? – Бенджу почти взорвался, как взорвется вскоре его бомба, и из-за такого сравнения в собственной голове Хансоль вздрогнул, но не отпрянул. – Повезло и не умер? Или это судьба направляет нас? Или психологический ход – когда человек чего-то боится, то это случается именно с ним? Нет, ничего не было в их судьбах и их психологии до того момента, пока я не сел в этот вагон. Я мог сесть и в другой, но я сел именно в этот, чтобы в 8:13 уже быть на месте. Это система, и ничего больше. - В твоей системе нет учета погрешностей. Например, что поезд задержится. Или, что я тебя остановлю. Потому что я люблю тебя, и не дам этого сделать. Бенджу хотелось бы засмеяться, но тут скорее нужно плакать, потому что Хансоль выглядел искренним, да и сам Бенджу все еще любил его, и это просто убивало. Он не хотел, чтобы все кончилось как в знаменитых трагедиях вроде «Ромео и Джульетта», когда все умерли ради любви, но все именно к этому и шло. Хансоль отошел от Бенджу только на шаг из-за немного освободившегося пространства, но все равно был слишком близко для того, что Бенджу нажал кнопку, но это все равно пришлось бы сделать, и его рука уже даже почти дернулась к собственному уху, но лишь дернулась, потому что в какой-то момент застыла в воздухе и упала вниз. Все из-за того, что послышался выстрел, а внизу, в районе поясницы или живота (все это отдавало адской болью) появилось какое-то тянущееся чувство, а на черной толстовке стало расползаться красное пятно. Наплевав на конспирацию, Бенджу задрал собственную толстовку, под которой обмотки проводов и бомба, чудом не задетая, а в животе огромная кровоточащая рана, кровь из которой стекала вниз чуть ли не водопадом, заставляя Бенджу бледнеть в считанные секунды. Хансоль смотрел на это и не понимал, что произошло, отказывался верить в происходящее сейчас и в то, что Бенджу вообще на это пошел, потому что вены из проводов на его худощавом теле, которое стало таким снова после того, как он бросил свои попытки ходить в качалку, смотрелись одновременно эстетично и отвратительно, особенно с этой раной. Хансолю хотелось кричать, потому что Бенджу не дали рухнуть, когда Бенджу подхватил какой-то мужчина, объясняя, что эта пуля была с насечкой, поэтому так разорвало ткани. И вот тогда уже люди начали паниковать и кричать, пытаться выбежать из вагона, а Хансоль просто стоял там, сносимый толпой, смотрел на бледнеющее лицо Бенджу, на его пустые глаза и не понимал, как они оба до этого докатились. Хансоль пришел к Донсону во всем черном, сохраняя траур и вспоминая слова Бенджу о том, что ему нравится, как на старшем смотрится черная одежда, и протянул новое завещание, усаживаясь в кресло. - Что-то в этот раз ты рано, с последнего еще и недели не прошло, - Донсону хотелось бы усмехнуться, но на Хансоле не было лица, поэтому он просто прочитал завещание, поднимая глаза на клиента. – Ты все оставляешь матери? - Да, - отрешенно ответил Хансоль, заламывая собственные пальцы. – И это последнее завещание. Я обещаю. Хансоль сдержал свое обещание, потому что в одиннадцать часов вечера курил прямо в переходе метро под красноречивым знаком «не курить», об этот же знак затушив сигарету. Хансолю наплевать на все, потому что теперь ничего не имело значения. Не имел значение отец, которого никогда не бывало дома. Не имела значения даже мать, которая осталась в Японии и волновалась о нем. Университет и карьера казались последним делом, а Сангюн – так и вовсе чем-то несерьезным в жизни Хансоля, потому что он любил всего однажды. И любил до сих пор. Доехав до станции Синдорим, Хансоль вышел на платформу, чтобы дождаться следующего поезда. Он ни о чем не жалел и ни о чем не думал, кроме того, что однажды, будучи еще совсем ребенком, сказал ему Бенджу. «Мне нужен всего лишь шанс, чтобы изменить мир». Признаться честно, Бенджу его ни капельки не изменил. Возможно, он и шанса-то не получил, а может просто проебал его. Зато он совершенно точно изменил Хансоля и его отношение к миру. Хансоль действительно любил его все это время, поэтому не понимал, как все это получилось. Его вина, что он не был с ним рядом в ту минуту, в которую должен был быть. И эта вина куда больше того валуна, которого Хансоль чувствовал раньше у себя на сердце. И кто-то этот камень столкнул, потому что Хансоль просто шагнул с платформы вниз, прямо на несущийся поезд. Все могло бы закончиться как-то по-другому, но закончилось именно так. И уже наплевать, уже без разницы. Потому что каждый сделал свой выбор. Бенджу умирал за идею мщения. Хансоль умирал за Бенджу.