Акварель

Чёрно-белая картинка мигает на экране, переливается из одного кадра в другой. Кирен сидит расслабленно, положив голову Саймону на плечо и закинув ноги на диван. Он позволил себе немного красного вина. Как-никак, он уже может себе это позволить, уже может чувствовать горечь спирта, его жар в желудке. Может чувствовать головокружение и расслабленность членов. Он может чувствовать. И он решил для себя, что в этот раз будет использовать это по максимуму. Довольно с него быть пай-мальчиком. Ну а его родители не могут перечить ему в должной мере, контролировать его. Как бы это глупо не звучало, но они боятся его потерять. Они боятся в один прекрасный день снова найти его в пещере холодным, с перерезанными венами. Хотя Кирен наглядно даёт понять своим поведением, что не намерен умирать вновь. Даже несмотря на то, что Рика уже нет. По-настоящему нет. У него есть Саймон. Понимающий, иногда пугающе серьёзный, но всегда его Саймон. Чёрно-белые полосы скользят по экрану, как рыбы в аквариуме. А Саймон сидит рядом. Он заинтересованно смотрит старый фильм и гладит волосы Кирена. Это так тепло и уютно. Кирен не хочет вдумываться в сюжет, анализировать подтекст фильма. Ему даже не хочется различать персонажей на экране. Поэтому для него всё это лишь чёрно-белые полосы. Ему просто нравится лежать так, чувствовать пока едва тёплую руку Саймона, вдыхать его запах - всё ещё мертвецкий и холодный. Но его глаза уже становятся голубыми. Как ясное небо в солнечный день. И на коже появляются красные прожилки. Если сильно постараться, можно оставить на его бледной шее едва заметный засос. Кирен вконец устал от фильма. Он лёг к Саймону на колени, зарывшись носом в живот. Вдыхает его запах. Это запах земли после дождя, запах листьев и мокрой коры. Саймон поставил на паузу. Наклонился. - Если тебе настолько скучно, то мог бы выбрать другой фильм, - раздаётся мягко у самого уха Кирена. Кирен поворачивает голову, устремляет взгляд своих огромных тёмных глаз на Саймона. И в мыслях разгром, словно после взрыва ядерной бомбы. "Но ты же хотел посмотреть этот", - последняя капля. Даже у терпения этого спокойного и сдержанного с виду парня есть предел. Саймон наклонился к Кирену за поцелуем. Губы паренька мягкие, тёплые, с ароматом выпитого вина. Он закрывает глаза, полностью отдаваясь в чужую власть. Тонкая рука ложится на затылок, невольно задевая шрам. Саймон вздрагивает: в этой точке будто сосредоточились все успевшие восстановиться нервные окончания. И даже малейшее прикосновение отдавалось неприятным ноюще-жгущим ощущением. - Прости, - тихо прошуршал голос Кирена. Он быстро поднялся с колен Саймона, сел рядом, смотря сосредоточенно и немного виновато огромными карими глазами. Саймон потёр затылок, выдохнул. - Ничего страшного, - усмехнулся, чтобы успокоить парня. - Это пройдёт. Скоро пройдёт. Кирен кивнул и уткнулся носом в шею мужчины. Обнял неловко. Саймон запустил руку в рыжеватые волосы, поцеловал макушку. Кирен начал тереться носом о бледную кожу, улыбнулся. А потом прикусил легонько. Отпустил и стал мягко выцеловывать место укуса. И снова укусил. Саймон прикрыл глаза, глотая моменты хоть и призрачных, но таких упоительно приятных ощущений. Он снова потянулся за поцелуем. Провёл сперва по губам юноши языком, слегка приоткрывая их. А затем впился глубже, поглаживая щеку Кирена. Саймон пересадил юношу к себе на колени. Его руки оглаживали худые бока, заползали под слои одежды, освобождали от них нежное тонкое тело. Перешёл поцелуями от губ к шее. А Кирен прижимается сильней. Саймон чувствует нетерпение молодой живой плоти. И Кирен тоже чувствует. Он хочет Саймона. Его руки потянулись к ширинке мужчины, стали быстро и рвано расстёгивать её, заползать внутрь. Кирен хочет секса. Саймон же может обойтись и без этого. Ему просто нужно быть с этим парнем, целовать его, обнимать, любоваться этими бездонными глазами со взглядом оленёнка. По крайней мере, пока он полуживой. И ему нравится такой расклад вещей. Но раз его оленёнок хочет большего, то почему бы и нет? Кирен запускает одну руку под резинку трусов, а второй расстёгивает свою сдавливающую ширинку. Саймон помогает стянуть джинсы и трусы. И вот, обнажённый и возбуждённый, со сливочной кожей, выступающими везде, где это возможно, костями, с прикрытыми глазами и полуоткрытыми в частом дыхании губами, с рукой на возбуждённом юношеском члене. Просто невозможно оставаться равнодушным к этому существу. Особенно, если оно сидит у тебя на коленях. Так близко и доверчиво, что можно сделать всё, что угодно. Даже мёртвому не устоять. Ну, или полуживому. Саймон обхватывает Кирена, заваливает его на диван и сам заваливается с ним, нависая сверху. Кирен потянул Саймона за ворот свитера. Саймон послушно снял его. Кирен обхватил мужчину ногами, начал слишком рвано тереться о ткань джинс голой кожей, но при этом закрывая в упоении глаза, сводя брови и резко выдыхая тяжёлый воздух. Кирен чуть ли не скулит от изнеможения. Саймон и сам на пределе. Этот парень слишком сладок, чтобы не съесть его целиком. Мужчина впивается в изогнутую тонкую шею, пытается удержать бёдра нетерпеливого юноши, при этом приспуская собственные штаны. Саймон не может припомнить, чтобы даже до смерти кто-то доводил его до такого состояния. Состояния хищника. Когда видишь лишь жертву. Когда дышишь ею, думаешь лишь о ней, хочешь поглотить каждую клеточку каждой собственной. И эти желания не умещаются в груди, вырываются глухим рычанием, сорванным дыханием, сгущаются от его стонов и жгут от его взглядов из-под вздрагивающих ресниц, от томных, слегка неуклюжих прикосновений. И поэтому Саймон решает, что у них обоих нет желания прерываться ради поиска смазки или её подобия. Один раз можно и потерпеть. Он старается входить медленно, но жар Кирена плавит его. Парень выгибается, стискивает зубы. Но принимает и терпит. Он кусает руки, глотая боль, и, забываясь на мгновения, впивается ногтями неглубоко в спину Саймона. Небольшие царапины опять будут заживать пару месяцев. Но Саймону плевать. Даже несмотря на то, что боль он испытывает острее, чем неуловимое удовольствие. Потому что жар Кирена, даже само осознание отдельно этого события, затмевают всё. Саймон рвано вбивается в тело Кирена. Уже так на всё плевать, что остановить не смог его бы даже метеоритный дождь или сам Господь Бог. На мгновения ничего не имеет смысла, ничего не имеет сути и цели. Просто продолжай двигаться, пока твоё тело не разорвётся от желания. Просто продолжай двигаться, иначе ты упустишь эту реальность. Просто продолжай. Кирен, захлёбывается в собственном голосе. Он подходит к краю. Его рука старается скользить по члену в такт движениям мужчины. Он изливается на впалый живот, продолжая хрипловато стонать. Саймон прикусывает кожу на ключице Кирена, пока кончает. Когда проходит головокружение и шум в ушах, Саймон видит, что прокусил до крови. Не сдержался. Хотя Кирену и плевать. Кирену, тяжело дышащему, с испариной на коже, со слипшимися от влаги ресницами, подрагивающими слегка. Ему плевать на небольшую ранку от укуса на коже. Он жив и так прекрасен, что Саймон не может сдержать порыв поцеловать снова. А затем припасть к ранке, собирая языком стекающую кровь. А потом ложится рядом, стараясь не тревожить обладателя только-только выровнявшегося дыхания, лишь потянувшись за пледом, предусмотрительно лежавшим на кресле, и накрывая обоих.