На дворе Хэллоуин. Дети в маленьких милых костюмчиках разнообразных ведьм, приведений и монстров бегают по улицам, выпрашивая сладости. Сегодняшняя ночь кажется действительно особенной ещё и потому, что в городе выпал первый снег. Судная ночь, которая заберёт ещё одного человека из воспоминаний «инфицированных»
.«trick or…»
Большие горячие ладони собственнически оттягивали ткань идеально выглаженной и постиранной рубашки, так нелепо и отвратительно теперь запачканной чужой запёкшейся кровью, и пробирались под неё лаская бедную шёлковую кожу живота омеги. - Нравится? – томно-восхищённый шёпот до боли любимого и родного голоса осколками пустых звуков ломался о стены, проникая в всё ещё взбудораженное, но помутнённое возбуждением сознание Чанёля, зарывшегося носом в смольные волосы юноши, пахнущего карамелью. На миг он оторвался от излюбленного занятия, теснее прижимаясь к омеге, чтобы лицезреть из-за его узкого хрупкого плеча телегранно-выверенную до мелочей «работу», и в знак согласия оставить чувственный поцелуй на тонкой шее, покрывшейся вмиг мурашками. - Ким Чонин. Правая рука руководителя проекта «EXO». Он так отчаянно сопротивлялся, мне даже жаль его – с сарказмом прошептал палач, изгибая пленительные полные губы в усмешке. Тонкие пальцы, запястья, предплечья были разукрашены кровавыми, размазанными в местах, разводами. Даже неровно загнанная на локтях ткань белоснежной рубашки была окончательно испорчена. Однако, ужасающий шедевр стоил того. Обескровленное расчленённое смуглое тело молодого человека покоилось на некогда обеденном мраморном столе. Потоки густой тёмной крови бесформенными лужами обволакивали кожу и части одежды, соприкасавшиеся c поверхностью бывшей части интерьера, ставшей теперь гробом хозяина. Темно-алая запёкшаяся жидкость так же неровной коркой застывала на полу у ног пары, образуя неведомые извилистые узоры. Когда дело доходило до тонкой стали разделочных ножей, Кенсу мастерски с жадным упоением рассекал кожу жертв, воплощая ужасающие шедевры больной фантазии. Маленький и слабый, наполненный подростковой угловатостью, с наивно широко распахнутыми большими ясными голубыми глазами, так чужеродно смотревшимися на детском лице, он тонкой рукой рассекал чужую плоть, вырезая мешающиеся ткани, сухожилия, органы. При желании, его силы вполне хватало, чтобы переломить кости обездвиженного, мёртвого тела. Любое дело он просчитывал до мелочей, так же скрупулёзно, как владел холодным оружием. Даже, если были просчёты, рядом был тот, на которого всегда можно было положиться. Кому можно довериться. Чанёль. Высокий, сильного телосложения пугающий жестокостью, бесстрашием и хладнокровием альфа, пахнущий кофе. Он был в своём роде гением, любое дело было ему по плечу. Особенно его привлекала психология: он со вкусом сжигал книги профессоров-фанатиков; сумасшедшая улыбка никогда не сходила с его лица, когда он безжалостно с треском ломал чужие жизни. Тем не менее, он не отличался особой разговорчивостью. Однако, Кенсу было комфортно в молчании рядом с «гигантом». Так же, как и его миниатюрный спутник, альфа был безбожно красив: вечно растрёпанные серо-седые волосы, чёрные вселяющие страх глубокие глаза; пухлые потрескавшиеся губы. Особенно привлекательными Кенсу находил в своём любовнике и напарнике выпирающие эльфийские ушки. Чанёль был в своём роде этаким шляпником, спустившимся со страниц «Алисы».Заражённые. Странные и дикие, они идеально дополняли друг друга. Их запутанные содержания накладывались стёртыми строками, как выцветшие воспоминания тяжёлого и не отпускающего прошлого.
- Готово – выдохнул омега, аккуратно втыкая нож, рассекая остатки плоти, меж клетки рёбер. Внутренности были идеально выпотрошены, чтобы их место заняли маленькие ампулы с бирюзовой жидкостью. «Каратели» называли их вакциной. Но ей не обязательно жаром впитываться в сосуды и вены «пронумерованных», чтобы заставлять их биться в мучительной агонии и останавливать их сердца, здесь, внутри мёртвого Чонина они выглядят завораживающе прекрасно. Чанёль ловким движением подхватил на руки юношу, неся его в ванную. Он усадил омегу на бортик, прислужливо стягивая с него мешающие чёрные брюки и рубашку, заляпанные в чужой крови. Его сильные руки дрожали, а дыхание сбилось. Каждое прикосновение к бледной коже юноши сводило с ума, электрическими потоками пересекая тело, скапливаясь возбуждением внизу живота. Кенсу не был истинным для Чанёля, но только находясь рядом с ним альфа чувствовал себя по настоящему живым. Чанёль голодными поцелуями ревностно припал к запястьям и ладоням нежно улыбающегося уставшего Кенсу, жадно слизывая чужую горько-солоноватую кровь. Кенсу трепетно отвечал ему, захватывая раскрасневшиеся ласкающие его тело губы Чанёля своими, вовлекая в поцелуй с железным привкусом чужой смерти. Альфа с обожанием и сумасшедшей звериной страстью ласкал омегу, глубокими метками рассыпаясь по его коже, жаркими вздохами просачиваясь и растворяясь в нём. Кенсу был его вселенной, его отправной точкой, его желанным концом. Оттого мучительные тоска и нежность топили сердце Чанёля, стоило миниатюрной ладони, лечь на его широкие плечи, впиваясь, чтобы потом покрасневшими полосами спуститься по сильной мускулистой спине, цепляя мизинцами выступающие рёбра и чувствительные бока. Ледяная вода иголками царапает два переплетённых в жарких объятиях тела, смывая кровь. Тягуче, чувственно Кенсу касался чужой кожи скул, напряжённой шеи, ключиц, вздрагивая и блаженно прикрывая глаза со стоном, в такт родному сбитому дыханию и низкому рыку. Омега путался изящными пальцами в влажных серых волосах, извиваясь, прижимаясь всё ближе, открываясь и раскрываясь полностью, заполняя сознание одним лишь именем, надеясь, что однажды Бог отпустит им грехи, принимая на Небеса, потому что земля стала для них Адом. «31 октября. Ким Чонин….бывший заместитель главы фармацевтической кампании
был найден расчленённый в собственной квартире……удивительно, но огонь в очередной раз не задел тело…
соседи сообщили о пожаре…
… неизвестный маньяк-убийца так и не найден….
полиция продолжает его поиски….… это уже четвёртое зверское убийство… … один и тот же почерк…
никаких улик не было обнаружено…».«treat?»
- Пора уходить – Чанёль оставил ласковый поцелуй на виске любовника, приобнимая за талию. Всё было прибрано, восстановлено, возвращено на места, осталось только придать это место праведному огню, чтобы раз и навсегда вычеркнуть ещё одного человека из прошлого. Лепестки пламени устрашающе, мигающим жёлто-красным светом, топили тёмную комнату, словно древний храм для жертвоприношений. Кенсу быстрыми шагами пересёк огромную, роскошно обставленную залу, удостоверяясь, что ни один след об их пребывании здесь не будет оставлен. Его внимание привлекла железная дверь, спрятанная за широким с ковром, теперь преставшая его вниманию, стоило большей части изделия прогореть. - Чан, задержимся ещё немного – попросил Кенсу, присаживаясь на корточки и убирая ладонями обгоревшие куски материала, чтобы открыть своеобразный люк, ведущий по-видимому в подвал. Омега не ошибся в своих догадках. Внизу действительно находилось повальное помещение, выкрашенное в ослепительный ненавистный белый. Судя по застоявшемуся запаху чистящих хозяин особенно тщательно старался поддерживать комнату в надлежащем порядке. Всё здесь начиная от медицинских приборов и заканчивая полупрозрачными ампулами было стерильно. И раздражало. Кенсу спокойно бы ушёл, оставив секретное помещение на обыск правительственным собакам, подавляя в себе дикое желание к чёртовой матери разрушить и перевернуть вверх дном здесь всё, если бы не парень в смирительной рубашке, прикованный цепями в углу комнаты. Кенсу за подбородок приподнял голову незнакомца, пристально в вглядываясь в черты незнакомого, но красивого, юного и умиротворённого лица. - Нумерованный? – спросил Чанёль, оказываясь рядом. - Да. Правда он милый? – нарочно слащаво, зная как это заденет Пака, протянул До, отклоняясь назад, чтобы упереться затылком на родное плечо – Хочу оставить его себе. - Я против – хмуро отрезал Чанёль, путая Кенсу в крепкие объятия со спины. - Он же погибнет здесь – Кенсу развернулся в кольце сильных рук, ладонями обхватывая обеспокоенное лицо альфы – Я обещаю, никто ничего не узнает. Ты ведь помнишь, мы все мертвы с рождения. Омега радуется, словно малое дитя, кода Чанёль расплавляет цепи и возгружает бессознательное тело подопытного экземпляра под номером 1295, выжженным на его шее, на плечо. - Интересно он помнит своё имя? – интересуется До, прикрывая крышку люка, ботинком размазывая по её поверхности пепел. Комнате адски жарко и практически нечем дышать. Белоснежные клубы угарного газа обволакивают всё пространство. От дыма неприятно слезятся глаза. Чанёль медлит с ответом, и, кидая «Посмотрим», переплетает пальцы рук с Кенсу, ведя его к выходу. Феникс смертен. Если только он не чудовище.«Aren't you scared?*»
Исин всё ещё ярко помнит как бешено билось сердце, как благоговейный ужас холодными когтистыми лапами сковывал тело, а беспомощные и жалкие истерические всхлипы вырывались из его груди. Он всё ещё помнит чёрно-белые фото изувеченного и обезглавленного тела Луханя, его бывшего лучшего друга, из только напечатанных газет с кричащими заголовками. Просыпаться в чужой квартире с незнакомцами, в постели, усеянной газетами со статьями о смерти близкого человека больно и страшно. Он чувствовал себя подвешено и потеряно. Не за что было ухватиться. Ему не позволяли провалы в памяти. Если бы только Лу был сейчас рядом, снова, как прежде, обнял бы его, поглаживая по голове, и прошептал успокаивающие слова, что всё это только сон, кошмарный сон. Однако, всё это было иллюзией. Пустым желанием. В реальности незнакомый омега с тяжёлым взглядом глубоких голубых глаз, облаченный в чёрное, протянул ему пульт от телевизора, стоящего напротив кровати, в которой, подобрав под себя ноги, сидел заплаканный и испуганный Чжан, кидая «Посмотри на досуге». Он беззвучно покинул его, предварительно гася в комнате свет. Несколько тяжёлых минут, наполненных болью и отчаяньем, вылились в оглушительный крик альфы, запертого в комнате наедине со своими страхами. Наедине с записью, в кадрах которой некогда самый близкий человек препарировал бессознательное тело Исина, проводя эксперименты, мило улыбаясь на камеру, рассказывая о результатах. Это объясняло провалы в памяти. Излишне заботливое отношение Луханя. Незнакомые едва заметные шрамы и царапины щедро расписанные по телу. Но это никак не укладывалось в голове. - Накормишь его позже? – сожалеюще спросил Ёль, утешающе поглаживая по спине, свернувшегося на нём калачиком омегу. Тот согласно кивнул, содрогаясь в беззвучных рыданиях. Кенсу давно пережил это, но хриплые крики, доносившиеся из спальни со второго этажа, не давали покоя, возвращая в прошлое, болезненно царапая внутри. Чёрная мрачная давящая ночь затопила их дом, увлекая на самое дно, под толщу страхов и ненависти. Стекла больше не отражали звезды, монотонными стенами сдерживая воды.« Fill your dreams to the brim with fright *»
Исин окончательно и бесповоротно. Впервые в жизни. Влюбился. Его имя До Кенсу. Он носит одежду, окрашенную в траурный цвет, и живёт сумасшедшим и устрашающим Чанёлем. Он тот, кто убил «карателя» Луханя и разрушил до основания подопытного 1295. Исин и предположить не мог, что этот угловатый и пугающий подросток глубоко засядет в его мыслях. Он помнит как заботливо и ласково тонкие руки, прижимали его к тёплой груди, успокаивающе поглаживая, забирая усталость и тревоги, в моменты, когда паника накатывала с головой. Помнит, как тонкие пальцы зарывались в волосы. Как бархатный голос плавными переливами отпечатывался в подсознании. Он помнит большие заплаканные глаза, которые больше не отталкивали своим оттенком, а завораживали, были наполнены пониманием. Он больше общался касаниями. И в этом отличался от болтливого Лу. Исина цепляла честность редких прямых и жестоких фраз. Непорочность и открытость. Монстры куда честнее и справедливее карателей. Интересно, насколько аморально влюбиться в убийцу? Исин, думает, не аморальнее, чем чувствовать влечение к принадлежащей другому омеге. Чанёль не отпускал Кенсу ни на шаг. Он зависел от него, нуждался в нём. Оттого До находился в пределах недосягаемости. В пределах, заходя за которые Чжан оказывался припечатанным к стене, чтобы получить новую порцию болезненных ударов от Пака. Кенсу в такие моменты не вмешивался, оставляя их обоих наедине с разъедающим одиночеством. И всё же Исин тихими и спокойными ночами вырывал себе секунды опасной близости с Кенсу. Он чувствовал себя целым, защищённым, просто сжимая в руках под одеялом маленькие холодные ладони, делясь кошмарами или слушая музыку, просто забивая голову глупыми фильмами, просматривая их с омегой, просто наблюдая через щель двери в комнате Чанёля, как Кенсу чистым глубоким голосом поёт под аккомпанемент подыгрывающего на гитаре Пака:«And I hope that you don't suffer, But take the pain, Hope when the moment comes, You'll say… I swear I lived…*»
Везунчик, с отсутствием чувства самосохранения, обладающий способностью исцелять. И будто не было тех белоснежных подвалов, наполненных криками боли. И не было призраков в белых халатах. И они – обычные люди.«Take a chance and roll the dice*»
Впервые Исин застал их, возвращаясь с подработки. У Кенсу началась течка, судя по насыщенному будоражащему рецепторы запаху карамели. Переплетённые, они сидели у изголовья кровати. Кенсу седлал бёдра Чанёля. И не было ничего неправильного и ранящего для Исина в этом. Он находил их притягательными, завораживающими. Каждое их движение было плавным, изящным, тягуче-сладким. Даже голоса и дыхание, сливались в единый звук. Они трепетно, едва касаясь, мягкими движениями губ и рук ласкали тела друг друга. Их взгляд был пропитан той неподдельной любовью и преданностью без единого изъяна и порока, которая априори не может существовать меж людьми. Чудовища. В любви они были совершенны. Они упивались каждой секундой проведённой друг с другом. Рядом с Чанёлем Кенсу становился податливым и робким, позволял себе стать слабым и беспомощным; рядом с омегой, холодный и закрытый Пак становился чутким и заботливым. Они словно дополняли друг друга, не скрывая сумасшедшего обожания. Чжан осторожно переступил порог комнаты. Это впервые когда Кенсу принял его, а Чанёль допустил к их паре. Сливаться с любимым в единое целое до умопомрачения приятно. Отдаваться без остатка, путаясь и растворяясь меж двумя – что-то за гранью осознаваемого, возможного для Чжана. Исин сходил с ума от счастья, когда омега отвечал ему, дрожа от прикосновений. Всё обрывалось у него внутри, стоило Чанёлю завлечь его во влажный поцелуй с привкусом кофе и сигарет, или Кенсу оставить алую метку принадлежности рядом со шрамом. Омега не позволял их губам соприкоснуться. Он целовал только Чанёля. И Исин не был против, уже одно то, что Чанёль не сверлит его взглядом и не предпринимает попыток удушить, радует. Чжан находил безумно возбуждающими стоны Кенсу и грубые ласки Чанёля. Но в памяти надёжно сохранится тот волнительный, сжимающий грудь момент, когда ещё неопытный Кенсу осмелился принять их обоих. Ему было больно, запах крови смешивался с густым запахом естественной смазки, слёзы влажными дорожками очерчивали щёки омеги, но он тяжело дышал и сбивчиво шептал имена любимых, содрогаясь всем телом. Это его первый опыт с любимой омегой. Его первый опыт с альфой. Впервые, когда они стали одним целым. Для Кенсу и Чанёля тоже многое было впервые. Исин многое переписал в их жизни, внезапно ворвавшись в течение их сломанных жизней.And that bond will never be broken The love will never get lost Established it on our own When that line had to be draw*
«In this town we call home*»
- Сехун, ты как я вижу, последовал моему совету и подготовился к нашему визиту? – Кенсу изогнул пухлые губы в подобии усмешки, смотря поверх дула пистолета, направленного на него блондином с изумрудными глазами. Он был высок и худощав, его лицо никогда, сколько помнил себя Кенсу, не выражало никаких эмоций. Узкие губы всегда, как и сейчас, были напряжённо сжаты в искажённую линию. - Всё же не стоило списывать тебя со счётов, маленькая шлюха – злобно прошипел сквозь сжатые зубы О, обращаясь к омеге, спуская оружие с предохранителя – Сегодня я исправлю эту оплошность. В тот же миг тёмная фигура промелькнула за карателем, поднимаясь на второй этаж. До переглянулся с Чанёлем, и альфа резко рванул вперёд, отталкивая Сехуна, преследуя жертву. Опешивший каратель не успел среагировать на выпад «инфицированного», дрожащими руками переводя дуло пистолета то на спину удаляющегося Чанёля, то на Кенсу с Исином. Омега знал, что патроны ограничены - стрелять в шустрого и неуязвимого Чанёля подобно бессмысленной трате, которая в конечном счёте заведёт в ловушку. Но вся суть в том, что вернув своё внимание к оставшейся паре, Сехун уже просчитался, поскольку, если наверху кто-то из сотрудников EXO живым, после схватки с Паком, он не вернётся. Всё просто как дважды два – разделяй и властвуй. И если Кенсу прав, то там не просто сотрудник ненавистной организации, там истинная пара Сехуна. Бен Бекхён. Очаровательный омега с шоколадными волосами и яркой улыбкой. Обычный. Человек. Глаза альфы в нерешительности бегали, его прошибал холодный пот, а металл оружия постоянно скользил в руках. Сехун напряжённо высчитывал возможность прикончить этих двоих, чтобы успеть на подмогу к паре. Время поджимало. Сила Кенсу, они так и не смогли до конца изучить её свойства. Да, Исин – лёгкая добыча, но что делать с омегой? - Ну же стреляй! – с вызовом кинул Кенсу, переглядываясь с Исином, который медленной словно кошачьей походкой приближался к застывшему Сё. Чжан с каждой секундой пьянел от азарта, от адреналина плескавшегося в крови, подстрекаемый мыслями о том, если Сехун всё же решиться спустить курок. Каратель с неверием смотрел на Исина: он больше не видел в нём забитого мальчишку для опытов. «Чудовище» - шептало сознание. Сехун невидяще стреляет пред собой, промахиваясь. Ошибка стоила жизни. Задняя входная дверь хирургической комнаты заброшенной клиники, где напряжённо застыли трое, отворилась со скрипом впуская Пака, волокущего за собой за ворот рубашки избитого, скулящего и вырывающегося Бен Бекхёна. Омега, цеплялся за руку Пака, пытаясь хоть немного, но уменьшить удушающие ощущения, и громко плакал. Пак с покорностью дворняги, заслонил собой Кенсу от дула пистолета, вытаскивая перед собой бьющегося в истерике Бёна, ставя его на колени. У Сехуна будто почву из под ног выбили. Он потеряно и затравлено смотрел на пару, не зная, как поступить, всё ещё жалко цепляясь за дуло пистолета. Попавшиеся в мышеловку. - Не надо – всхлипнул Бек, с мольбой смотря на истинного. - Ничего не бойся – бессмысленно одними губами произнёс О, у которого внутри всё оборвалось, стоило только увидеть искалеченную омегу. - Ты ведь понимаешь, что живыми вы не уйдёте? – равнодушно спрашивает Кенсу, обходя Чанёля, незаметно едва проводя по его спине, давая понять, что всё в порядке. - Ты думаешь, нам не хватит сил, сдержать вас до подкрепления? – блефует Сехун, пытаясь выглядеть уверенно. Конечно, никто их не спасёт. Они пытались скрыть тайную деятельность фармацевтической кампании в этой глуши. Они хорошо спрятались, но забыли о безопасности. «Инфицированные» всегда были для них жалкими мешками из плоти и крови, что были одарены сверх силами. Они переоценивали себя, возвышаясь. Любой зверь, при желании, может сорвать цепь. - Может быть с пушкой наперевес у тебя есть шанс продержаться, но у него нет - ответил Кенсу, кивая на паникующего заплаканного Бекхёна. Сехун недоверчиво косится на Чанёля, предвкушая любые нападки, но только не смерть Бекхёна. И снова просчитывается. Как порой легко ломается чужая жизнь. Тихий болезненный стон – единственный символ на последней странице жизни Бекхёна, которому Пак одним ловким движением свернул шею. Словно котёнку. Сумасшедше улыбаясь и впитывая каждую эмоцию карателя напротив. Бекхён безжизненно падает вперёд на живот, словно тряпичная кукла. Сехун заходится сумасшедшим криком, спуская весь магазин в Чанёля. Каратель больше не боится оступиться. Он не одарён способностями. Сехун уже не понимает, что это не вернёт ему пару, но отчаянно сопротивляется, не желая принимать конец. Кенсу хватает мгновения, чтобы чёрная липкая паутина заполнила пространство меж Паком, Леем и карателем, закрывая занавесом альф от пуль. Кенсу хватает трёх шагов, чтобы захватить в объятия ничего не соображающего Сехуна, опутывая чёрным туманом, высасывая жизнь. Чёрт возьми! Он не желал ему столь лёгкой смерти. Никому из них: ни Бекхёну, ни О. Однако, судьба всё решила по своему. Возможно, они заслужили это. - И имя ему - Смерть – шепчет Кенсу, опуская бездыханное, в глубоких шрамах, тело карателя на пол. Кенсу повторяет слова убийцы собственной семьи, сказанные ему карателем, когда его забирали сотрудники кампании. Он вычёркивает терзающие воспоминания. - Неужели всё закончилось? – с неверием спрашивает Исин, размазывая липкую кровь Сехуна между пальцев, оставшуюся после переноса их с Беком трупов в подвальное помещение. - Нужно проверить комнаты перед уходом – строго сказал Пак, направляясь вверх по лестнице, именно той, по которой он гнал Бёна. Кенсу и Исин последовали за ним. И вновь стерильные комнаты. В отличие от экспериментальных кабинетов Чонина или Лухана, они представляли собой сборище заформалированных экспонатов. Исин с ужасом отводил взгляд от малышей «инфицированных», которых изуверски поместили в стеклянные сосуды. В них ещё не успела зародиться жизнь. Всё здание пропахло сыростью, препаратами и смертью. Последняя комната на этаже. Исин со страхом отворил дверь, впуская сначала Чанёля, а затем Кенсу. В комнате было темно, стойкий запах железа держался в воздухе. Чанёль напрягся всем телом, рукой нащупывая выключатель. Яркая вспышка разгорающейся энергосберегающей лампы осветила комнату, но ослеплённые глаза ещё не могли ничего разглядеть. Первым среагировал Чанёль, бросаясь к Кенсу. Большие горячие ладони альфы накрыли глаза омеги, заставляя встревожено замереть. Исин непонимающе уставился на Чанёля, а после пробежался взглядом по комнате и вскрикнул в ужасе, отворачиваясь к выходу. Изувеченное, буквально разорванное окровавленное тело омеги лежало у их ног. Его стеклянные глаза были широко раскрыты. Кенсу вырвался из объятий Ёля, буквально выталкивающего его из помещения, и увидев юношу, узнав в нём Минсока, поражённо замер. Он не верил глазам: распятый и изуродованный мёртвый Мин лежал перед ним, истекая кровью. Она ещё не успела запечься. Ещё пару часов назад он был жив. Они могли его спасти. Минсок. Маленький Джек Фрост, подаривший им, заключённым и «инфицированным» детям, Рождество, подаривший надежду. Кенсу ещё помнит его заботливую улыбку и холодные ладони, из которых серебристые причудливые звёзды поднимались к чёрному потолку камеры. Впервые Исин видел, как Кенсу переполняет гнев. Он рушил всё вокруг, еле сдерживая собственные способности, мечась словно загнанный зверь в клетке. Глубокие трещины опутывали помещение. Чанёль объяснил ему, что это было излюбленным занятием у этой истинной пары. Если Чонин специализировался на химии, а Лухан на исследованиях мозговых функций «инфицированных» (теперь Чжан понимал, отчего Кенсу заполнил лёгкие Чонина вакциной и обезглавил Луханя – он забирал у них то, что они отбирали у «чудовищ»), то они – на омегах и детях. Они обожали пристёгивать омег цепями, а после впускать к ним в комнату агрессивных, забитых под завязку препаратами альф. Они наблюдали за тем, как беспомощные омеги сражались не жизнь, а на смерть, они называли это «проверкой сил в жёстких условиях». На деле, всё было куда прозаичнее – альфы насиловали омег, в приступах бешенства убивая их, порой применяя извращённые пытки. Впервые Исин видел, как Кенсу плачет. И даже сейчас он находил его совершенным. В его глазах, жестокий убийца был никем иным, как ребёнком, ставшим жертвой испуганных взрослых, который отчаянно шёл против общества, теряя на руках друзей и родных. Его голубые глаза словно потухли. У него словно отняли что-то безумно важное. Потому что так безнадёжно не прижимают мертвецов к груди. Так заботливо и осторожно их не пеленают в одеяло, аккуратно вынося из треклятой клиники. Впервые Исин видел мёртвого человека. Человека, а не монстра, каким считали этого омегу. И ему не было страшно, его не выворачивало на изнанку. Ему казалось, что этот незнакомый ребёнок просто спит, крепко спит.«*»
Китай. Шумный заснеженный город только проснулся. Кенсу беззаботно болтал свесившимися из окна двадцатого этажа покрасневшими голыми ногами, ёжась от морозного воздуха и ворча на Чанёля, «прокурившего всю кухню», который «пачкал пеплом весь гарнитур» и готовил сытный завтрак. Исин молча чистил оружие в углу, наблюдая за перепалкой «гиганта» и «совёнка». Он чувствовал себя дома, если эти двое были рядом с ним. Чжан мечтательно улыбнулся, погружаясь в собственные мысли, пока глубокий бас Чанёля не раздался над его ухом: - Не соизволите ли позавтракать с нами, спящая красавица? – Пак пошло проводит языком по стволу в руках Исина, заставляя последнего вздрогнуть, от ужаса осознания, что если бы пистолет был заряжен, он давно прострелил Чанёлю голову. Пак, словно читая его мысли, заходится громким смехом, ставя перед ним тарелки с завтраком. Чжан хмурится, отбрасывая ружье в сторону, и принимается за завтрак, громко царапая посуду столовыми приборами. - Не обижайся – Кенсу ласково обнимает его со спины, невесомо целуя в макушку. - Всегда ты так – тянет Чжан, недовольно сверля взглядом Чанёля, довольно уплетающего завтрак напротив – Почему мне всегда перепадают только целомудренные поцелуйчики? - Ты против? – смешливо уточняет Чан, переводя взгляд то на Кенсу, то на Исина. Чжан знает, что всё это игра - Пака всегда напрягал вопрос, связанный с принадлежностью кому-то в чём-то омеги. - Не то чтобы очень – выдавливает альфа: хотя все они знают, что у Исина уже фетиш на губы Кенсу – столько раз он пытался его поцеловать. - Хорошо – спокойно произносит Кенсу, садясь на стул рядом с Исином, откидываясь на его спинку, чтобы упереться изящной ножкой в грудь развернувшегося к нему альфы – Я поцелую тебя, если ты добудешь мне голову Ву Ифаня. - Главы EXO? – ошарашенно выдаёт Чанёль, озадаченно оглядывая Чжана – Ему это вряд ли по зубам. - Вот увидишь, я самолично покопаюсь в элитных потрохах Криса – обольстительно улыбаясь, Чжан оставляет поцелуй на тонкой лодыжке омеги. Погоня за прошлым стала по-настоящему азартной игрой.I am the clown with the tear-away face Here in a flash and gone without a trace*