И все дороги будут вести в Лондон

      Двадцать второй день декабря 1886 года.       Небо.       — И всё-таки все дороги будут вести Вас обратно в Лондон, рыцарь, — сказала ему Лакшми, когда они проплывали над Италией.       Грейсона, бывшего Рыцаря Круглого стола, было не узнать: простая рубаха, потёртые штаны, кепка, надвинутая на самые брови, — путешествовать иначе, при полном параде, было не лучшей идеей. И сама Лакшми Бай, королева восстания, сняла все свои украшения, по простецки завязала длинные волосы — безопасность своих людей, находящихся на цеппелине, была для неё важнее традиций и религии; Грей оценил это.       — Вы будто намеренно меня дразните, — беззлобно проворчал мужчина, предварительно оглядевшись: всё время в пути он был подозрительней параноика, но внешне казался спокойным и холодным, как айсберг. Рани поражалась и восхищалась его выдержкой.       — Всё же Вы никогда не перестанете им быть, — индианка покачала головой, поджала под себя ноги, усаживаясь на тюки, и продолжила: — Некоторые, даже имея этот титул, никогда, однако, рыцарями не станут.       Грейсон промолчал, ему нечего было ответить, а Лакшми не была обидчивой дамой, переживающей из-за не поддержанного разговора. Грейсон промолчал, по привычке оглядываясь, и поймал тяжёлый взгляд Деви; она внимательно наблюдала за ними с того момента, как её королева раскрыла рот, и отвернулась, когда Грей обратил на неё внимание.       — Кажется, Ваша дорогая дочь никогда не сможет меня полюбить, — отстранённо прокомментировал мужчина. Рани отвлеклась от своих мыслей и слегка улыбнулась.       — А зачем Вам это? Она, пусть и не любит Вас, рыцарь, но уважает. А уважение ценится гораздо больше любви в наше время.       Галахад хмыкнул в усы и надвинул кепку поглубже — можно было немного подремать, а путь предстоял неблизкий.       Пятнадцатый день февраля 1887 года.       Лондон, окрестности Блэкуолла.       — Сэр Галахад мёртв. — Случайно услышанные слова, и леди Игрейна застыла изваянием, мгновенно повернулась на голос, долетевший до неё из ближайшего переулка.       — Заметили что-то интересное, мадмуазель? — полюбопытствовал Лафайет; Изабель почти вздрогнула из-за его бесшумного приближения. Она никак не могла привыкнуть к его новому званию, в мыслях она звала его привычно, как звала и несколько месяцев назад, и несколько лет назад, и каждый раз напоминала себе, что рядом с ней отныне рыцарь, прежде чем обратиться к нему вслух.       — Я проверю соседнюю улицу, — ровно ответила Игрейна и повернулась к маркизу. — Справитесь здесь без меня, Персиваль?       Мужчина, слегка удивлённый, согласно кивнул:       — Буду ждать Вас на том конце улицы.       Изабель поспешила туда, где слышала голос. Она злилась на лёгкий ветер, ненужное чудо, донёсшее до неё эти слова, она стискивала револьвер в кобуре, готовая выхватить его и выстрелить мгновенно, едва увидит знакомое лицо.       — Сэра Галахада нет, он не вернётся, — резануло по ушам. Игрейна ускорила шаг, завернула за угол дома, но увидела лишь одинокого старика, разглядывающего небо и держащего в руках книгу; он молчал. Девушка скрипнула зубами.       — Рыцарь, слава Богу! — вдруг глухо и обрадовано пробормотал старик и зашагал навстречу Изабо, прихрамывая на правую ногу.       — Вам велено передать, леди. Сохраните её, — произнёс он и, чуть склонившись, протянул Изи книгу, трепетно и осторожно, как величайшее из сокровищ; на книге, с краю, видного только ему, едва различимо краснела торговая марка Ост-Индской компании; кто-то заботливо подтёр отметку таким образом, что найти её можно было, только зная, где точно она находится.       — Кто велел? — сразу же спросила Игрейна, не дотронувшись до непонятного подарка. — Мужчина?       — Мужчина, — кивнул старик. — Высокий, молодой.       Изабель закрыла рот: один человек уже не подходил под это описание.       — Он говорил с акцентом? — продолжила допытываться девушка, на всякий случай внимательно рассматривая и запоминая стоящего перед ней человека.       — Нет, говорил чисто и правильно, — покачал головой тот, — я, право, плохо его разглядел, вечером это было.       — Нам следует возвращаться, леди Игрейна, — произнёс из передатчика Лафайет.       — Скоро буду, — отозвалась она и опять обратилась к старику: — Можете открыть книгу, мистер?       Он послушно кивнул и развернул её к себе. Первая страница пестрила разнообразными цифрами, без всяких прочих пометок они заполняли несколько листов; Изи взяла том в руки и присмотрелась, потом пошли схематичные изображения континентов и слова, много слов, аккуратно выведенных мелкими буквами в два столбца. Леди Игрейна подняла глаза, но старик уже исчез, бесшумно, будто не самый плотный туман, укутавший улицы Лондона, забрал его в себя. Изабо сжала книгу в руках и поспешила к дожидающемуся её маркизу.       — Ограбили библиотеку? — легко и непринуждённо поинтересовался мужчина; едва завидев Изабель, он поднялся со ступенек, на которых расположился в ожидании пару минут назад.       — Один очень странный старик отдал её мне, — пояснила Изи, спокойно, будто докладывая о прошедшем карауле. — Сказал, что высокий молодой мужчина с правильным выговором велел передать её мне. Врал, конечно.       — Можно? — заинтересовался Персиваль, протягивая руку. Игрейна отдала книгу без вопросов, она давно привыкла к любопытству маркиза.       Лафайет открыл том сразу на середине и, практически не вчитываясь — не было смысла разбирать непонятные цифры — в написанное, пролистал до одной из последних записей, в конце ещё оставалось несколько десятков чистых листов. Мужчина пригляделся к ровным буквам.       — Изи, подойдите! — окликнул он Изабель, которая уже успела отойти достаточно далеко от него, и сам пошёл навстречу. Видимо, девушка посчитала, что маркиз лишь взглянет на книгу и последует за ней, не обратив на записи большого внимания. Игрейна развернулась и, изогнув бровь, невольно процитировала Лафайета:       — Заметили что-то интересное?       — Здесь запись от семнадцатого октября прошлого года, — тихо, но чётко проговорил Персиваль, не отрывая глаз от книги. Перечитывая слова раз за разом.       Изабо приблизилась к напрягшемуся маркизу и, настороженная так же, заглянула в книгу; пальцы Лафайета побелели, так сильно он стискивал обложку.       — Я прекрасно помню этот день. Моё посвящение, поджог в доках, — пробормотал мужчина. Игрейна нахмурилась.       — «Потеряно две сотни и четырнадцать особей».       — Что это значит?       Шестнадцатый день февраля 1887 года.       Индия, городок Джханси, южный район.       Лакшми слушала всегда очень внимательно. Слухи, малейшие шепотки были способны спасти её или обречь. Рани необходимо было слушать внимательно, наблюдать за всем миром и за каждым его составляющим. И, благодаря Николе, слухи со всех концов света доходили до неё очень быстро. Грейсон всегда был доволен осведомлённостью Лакшми, он не пропускал ни одной новости из Лондона и, когда пришла телеграмма, в которой — он уже знал — писали о том, что умер ещё один рыцарь, Грейсон без приглашения и без стука ворвался в аскетично обставленную комнатушку королевы и глухо выдохнул:       — Кто?       Она молча передала ему сложенную телеграмму; Грей выхватил её из тонких пальцев как-то слишком быстро и резко, бумага чудом не поцарапала рани. Выхватил и пробежался по строчкам взглядом, ища знакомые имена. Отыскав его, одно, мужчина невольно обрадовался поначалу — это имя не было именем Изи или Лафайета, — но потом раздосадовано смял послание в руке и замер на мгновение.       — Я должен быть в Лондоне сейчас.       — Мне следовало этого ждать. Я и ждала, — индианка немного улыбнулась, не сводя глаз с телеграммы, но затем посмотрела прямо в глаза Грея. — Не могу задерживать Вас, рыцарь. Но и помощь предложить не могу: мои люди нужны мне здесь и я нужна им. Особенно сейчас. Поймите меня.       — Я понимаю, — слегка склонил голову Галахад, лишь обозначив этим кивок, и развернулся к выходу, придумывая на ходу, как можно наиболее незаметно и безопасно пробраться обратно в Лондон.       — Вас не ждёт там ничего хорошего, Грейсон, — бросила ему в спину Лакшми, негромко, не повышая голоса, не желая докричаться и не желая быть уверенной в том, что её услышали. — Зачем же Вы туда так отчаянно стремитесь?       Не останавливаясь, словно малейшее замешательство могло разрушить все планы и навредить, не раздумывая, Грей ответил:       — Предчувствие. — И закрыл за собой дверь. — Я привык доверять себе.       Двадцатый день февраля 1887 года.       Север Гайд-парка, Марбл Арч.       Книга не давала Лафайету покоя. Не давала покоя запись, сделанная семнадцатого октября — день, после которого события понеслись, как обезумевшие лошади, накапливаясь снежным комом. Каждый день перед выходом из своей комнатушки маркиз замирал, бросал быстрый взгляд на устроившуюся среди прочих томов книгу и выходил. Каждый раз, вернувшись и немного отдохнув, он брал её в руки и вчитывался, всматривался в цифры, в слова, пытался открыть истинный и скрытый смысл. Книга — Персиваль был уверен, как никогда раньше, — была ключом ко многим загадкам и тайнам.       Мужчина вышагивал по улице неспешно, лениво разглядывал дома и серые облака, нависшие над ним и готовые в любой момент разорваться дождём; он даже хотел, чтобы пошёл дождь. Редкие прохожие наоборот спешили убраться с открытого небу места, спешили скрыться под надёжными крышами.       — Сэр?       Лафайет резко развернулся — голос прозвучал сбоку и со спины, — отличная позиция, чтобы напасть, но там оказался всего лишь хромой старик, одетый, однако, опрятно и прилично.       — Чем могу служить, месье? — радушно спросил Персиваль, невольно вспомнив описанного Изи мужчину, того, кто передал ей злополучную книгу, которая категорически отказывалась оставлять и без того уставшую голову.       — Я слышал, — с наигранным равнодушием и весёлой искоркой во взгляде, хорошо спрятанной, продолжил старик, — сэр Галахад в Лондоне. Он мог бы рассказать вам больше про дела компании. И книгу. Вы знаете, где его искать.       Маркиз опешил, округлил глаза, дёрнулся вперёд к спокойному, как удав, собеседнику, желая расспросить его о многом и в то же время старательно сдерживая рвущийся наружу единственный неуместный, но напрашивающийся вопрос: «Какого дьявола?!».       — Сэр Персиваль, — вспыхнул красным передатчик и спешно заговорил голосом Игрейны, — полукровки на Паддингтон Грин. Вы срочно нужны нам. Бросайте все дела и поспешите.       — Понял, мадмуазель, — быстро ответил Лафайет, нервно взглянул на неторопливо удаляющегося старика и, проглотив все рвущиеся наружу ругательства, махнул так кстати подъехавшему кучеру. — По Эджвер-роуд и до парка.       Когда кэб остановился и мужчина выскочил из него, готовясь вступить в бой немедленно, к нему тут же подбежал констебль и, вручив оружие, махнул рукой на здание напротив парка.       — Детский госпиталь, сэр. Ваши зашли туда меньше получаса назад.       Персиваль кивнул и поспешил к дверям, возле которых крутились ещё два человека из полиции, явно не знающих, чем заняться, кроме бесполезного мельтешения.       — Госпиталь, — пробормотал он себе под нос и усмехнулся, подняв брови. — Великолепно.       Внутри было непривычно чисто и пусто. Редкие царапины от когтей в тёмных углах, которые мужчина заметил совершенно случайно, и передвинутая мебель. Снизу доносились шорохи; Лафайет приготовил ружьё и, ступая тихо, как вор, двинулся на звук. У дверей, ведущих на нижние этажи, заваленных так, будто скрывались там по меньшей мере последние выжившие люди, отчаявшиеся и почти не думающие о спасении и обратном выходе, обнаружилась Игрейна. Девушка расчистила примерно половину завала, она двигалась плавно и практически бесшумно, задумавшись о чём-то своём.       — Вам помочь, мадмуазель? — негромко, с толикой ехидцы поинтересовался Персиваль, подойдя ближе. Изабель повернулась к нему и слегка улыбнулась:       — Только если дорожите своим временем, месье.       Некоторое время они молчали, занимаясь делом: процесс пошёл ощутимо быстрее, двери уже можно было приоткрыть — не протиснуться, но через пару минут мужчина прервал спокойное молчание.       — Тело Гарета нашли, не знаете, Игрейна? — тихо спросил он, видно, тяжёлая атмосфера госпиталя не позволяла говорить громче, только полушёпотом, иначе произошло бы нечто неприятное.       Изабо качнула головой, поджав губы. Сэр Гарет, хоть и не был её хорошим другом, но был хорошим человеком и погиб, не пробыв рыцарем и двух столетий. Короткий для Ордена срок.       — И его протеже тоже, — ответила девушка, выпрямившись и отряхивая руки. — Может, они и не погибли в том взрыве. Рыцарей всё меньше.       Лафайет вздохнул и первым прошёл за расчищенную решётку. Известие о том, что Грейсон в городе не давало ему успокоиться и сосредоточиться.       — Нервничаете, маркиз? — заметила это Изабель, поравнявшись с мужчиной. Француз подняв брови, картинно удивляясь, и машинально бросил в ответ, практически не задумываясь:       — Что Вы. Просто боюсь опоздать на ужин.       Изи хмыкнула, но вопросы задавать перестала; непринуждённая подколка позволила сменить неловкую тему.       Подвал у госпиталя был сравнительно небольшим — Изабо помнила, ей как-то пришлось там побывать. И сейчас он был невероятно тих. В одной из ближайших комнат капала из крана вода; звук отвлекал, заставлял сконцентрировать всё внимание на себе. Персиваль шёл первым, шёл почти беззвучно, словно в тапочках, а не в тяжёлых орденских сапогах, внимательно смотрел по сторонам, и оказалось, что ничто не смогло ускользнуть от его пытливого взгляда.       Ускользнула мелькнувшая по краю двери тень. Игрейна услышала едва различимый цокот когтей по полу — короткий и быстрый, — на мгновение ей даже показалось, будто звук этот ей почудился. Однако когда сзади отчётливо донеслось рычание, девушка была готова. Она мгновенно опустилась на колено и прицелилась; развернувшийся на рык Лафайет опередил её буквально на долю секунды, выстрелив первым, и электрический разряд добил отброшенного назад ликана, разворотив его череп.       С этого момента подвал ожил. Спереди в коридоре возникли рваные силуэты и бросились на рыцарей, когти их драли стены и скрипели по плитке до невероятного противно. Персиваль схватил Изи за плечо и втянул за собой в боковую открытую комнату — мимо того места, где они были мгновение назад пронеслась туша зверя и приземлилась на пол чуть дальше, проскользнула по плитке. Изабель высунулась и выстрелила из разрядника в замешкавшегося оборотня.       Однако, манёвр сработал на отлично только один раз: ещё два ликана влетели в маленькую комнатку по очереди, едва не сбив друг друга и затаившегося у самого входа Лафайета. Игрейна быстро взглянула на напарника и бросилась обратно в коридор; маркиз последовал за ней моментально. Оборотни не успели ещё развернуться, как Персиваль вытащил чеку, забросил гранату в комнату и закрыл дверь. Послышался звонкий и довольно продолжительный электрический щелчок, оглушительный рёв и дверь вынесло слегка подгоревшее тело — француз едва успел отскочить в сторону, а Изабель добила воющего от боли зверя.       Второй оборотень оказался умнее — или наоборот медлительнее — и выскочил чуть позже, как раз тогда, когда в проёме мелькнула фигура рыцаря, выскочил и вцепился в предплечье французу, голова которого осталась на плечах лишь благодаря великолепной реакции последнего. Изабо отправила пулю в морду ликана, и Лафайет, вогнав тому клинок между ребёр, спихнул затихающее тело с себя.       — Нужно закончить осмотр, — проговорила девушка, направившись к другому концу коридора, откуда выскочили оборотни.       — Думаете, здесь остался кто-то ещё? — поинтересовался Персиваль, поднявшись с пола и отряхиваясь.       — Сюда, — проигнорировала его вопрос Игрейна и поманила его рукой, указывая на самую дальнюю комнату.       Это была палата, больше обычных по размеру и светлее — окна под потолком были достаточно чистыми и широкими, чтобы залить светом всё помещение. Пара больших шкафов стояла вдоль стен. Комната выглядела жилой — шесть матрасов лежали рядом, на некоторых валялась брошенная, явно ношеная одежда, несколько пустых бутылок и консервных банок расположились на столе.       — Как их нашли? — спросил маркиз, осматривая окна наверху. Одно было разбито, будто выбито чем-то крупным, причём снаружи. Так, словно в подвал сквозь это окно забросили тяжёлый, килограмм под сотню мешок.       — Горожане увидели ликана на улицах, увидела и полиция, — объяснила Изабель, открыв ближайший шкаф. — Раненный оборотень залетел сюда, как раз через то окно, которое Вы так увлечённо рассматриваете.       Мужчина опустил глаза ниже и заметил труп, лежавший на куче осколков, — его было почти не видно за горами хлама и перевернутой каталкой. Рыцарь перелез через завал и осмотрел тело. Пуля прошла навылет, сквозь сердце, пролетев между ребёр и никак их не задев.       — Хороший выстрел, — пробормотал себе под нос Персиваль и, вернувшись к Игрейне, осведомился: — Мы закончили?       — Думаю, да, — коротко ответила та и развернулась к выходу.       Скрипнула дверца непроверенного шкафчика, наружу вылез парнишка лет двенадцати, и, дико закричав, он кинулся с ножом на Изабель, так удачно от него отвернувшуюся.       Лафайет метнулся ему наперерез, выбил клинок из ладоней и скрутил парня, заломив тому руку за спину. Мальчишка зашипел и попытался изогнуться так, чтобы пнуть рыцаря хоть куда-нибудь.       — Спокойно, — выдавил маркиз, сильнее сжав руку отчаянного парня.       — Вы убили мою семью, — еле слышно выдохнул тот и опять брыкнулся. Персиваль аккуратно ткнул его в шею, и мальчишка обмяк без сознания у рыцаря на руках.       — И что нам с ним делать?       Изи, не услышавшая яростного шепота парня — рыцарь мысленно поблагодарил бога, — вздохнула.       — Мы точно не можем оставить его здесь.       Уже наверху, после того как маркиз передал полиции парня, предварительно сгрузив того с плеча, Изабо повернулась к напарнику и преувеличенно радостно спросила:       — Прогуляемся до Вестминстера, сэр Персиваль?       — Простите, мадмуазель, — улыбнулся он, — но боюсь, я не смогу составить Вам компанию. Дела.       — Тогда до завтра, маркиз, — легкомысленно махнула ему Изи и отправилась прочь.       Тем же вечером маркиз был около Уайтчепела, в знакомом местечке «Aux Belles Muses»; он и не подумал искать Галахада где-нибудь ещё, к тому же тот странный старик на улице явно дал понять, что следует искать бывшего рыцаря именно там. Хозяин у заведения сменился — Лафайета отчего-то порадовал это факт — и рыцаря в лицо он бы не узнал, откуда ему. Персиваль с улыбкой сдал оружие при входе, зайдя в заведение на этот раз с парадного крыльца, если скрипящее и полуразвалившееся нечто можно было так назвать. Вышибала на дружелюбного француза посмотрел угрюмо и поспешил вернуться на своё место, словно чего-то испугавшись. Тот пожал плечами и прошёл внутрь.       Народа было немного. Лафайет сразу направился к стойке.       — Месье, я ищу Галахада… Грейсона, — поправил себя мужчина, обратившись к хозяину заведения. — Он должен быть здесь. Темноволосый и бородатый, лет сорока. Слегка хмурый.       — Слегка? — недоверчиво переспросил хозяин, покосившись на ведущую наверх лестницу. — А вы, собственно, кто?       — Друг, — улыбнулся Персиваль.       — Наверху, — буркнул хозяин и отвернулся. Видно, Галахад чем-то смог его задеть.       Лафайет взбежал по лестнице, предчувствие чего-то непонятного подгоняло его. Он заметил закрывающуюся дверь в конце коридора и поспешил туда, будучи уверенным, что дверь эта нужная, именно она приведёт его, куда надо. Рыцарь замер перед ней на мгновение и твердо постучал три раза. Буквально через секунду после третьего стука, дверь отворилась.       — У меня осталась к Вам пара вопросов, месье.       Грейсон ухмыльнулся, но потом губы его, будто против воли, растянулись в улыбке, он отступил назад, открывая перед Лафайетом дверь, и проговорил:       — Давно не виделись, сэр Персиваль.       — Давно не виделись, сэр Галахад.       Голос Игрейны, негромкий, но яростный, прозвучал совершенно неожиданно. Её шагов не услышал никто. Лафайет вздрогнул, а Грейсон отшатнулся назад, в полумрак комнатушки, в которой он, похоже, ночевал совсем изредка. Девушка метнулась вперёд, маркиз попытался перехватить её, но не успел, он хотел крикнуть, но не успел.       Изабо всегда знала, что ей не хватало опыта — его недостаток она заменяла скоростью. Она могла с лёгкостью увернуться от брошенного ножа, но поймать его с той же лёгкостью, как мог Галахад, у неё не всегда получалось. Она добиралась до любого места первой, слегка запыхавшейся, но готовой к любым неожиданностям; Грей приходил мигом позже, улыбался ей, хвалил и шёл дальше, спокойный и плавный, будто не проделавший никакого пути, а только поднявшийся с удобного кресла.       И сейчас против мастерства своего бывшего наставника Игрейна ставила скорость; орденский клинок выскользнул из ножен мягко и устремился к груди мужчины, открытой по воле злого случай — девушка на мгновение испугалась, что удар достигнет цели.       Изабель не вскрикнула от боли, когда её поймали за запястье и больно, одним чётким движением, вывернули руку — жалко было упавший кинжал. Грейсон, впрочем, отпустил её сразу же, ушёл в сторону, подхватив заодно клинок, и замер, ожидая неизвестно чего. Лафайет, наверно, не успел ничего толком разглядеть: две мелькнувшие навстречу друг другу фигуры и враз на противоположных концах комнаты.       Игрейна была порывиста, но далеко не глупа — она могла совладать со своими чувствами, она застыла, не собираясь атаковать без оружия совсем, не видела смысла. Только преимущества противника. Сэра Галахада. Грейсона. Осознать эту дикость она смогла не сразу. Ей хотелось реветь и кричать, срывая горло от собственного бессилия и злости; как обычно, она в первую очередь злилась на себя. Изабо стояла — каменное изваяние, лицо — холодная маска, каждый мускул её тела был напряжён, готовый к броску, выстрелу, слову. Дрожали руки, глаза резало, словно ядовитым газом, но нет, она не могла плакать; глаза её остались сухими. Ей не нужно было кричать, спрашивать: «Почему?», заламывать руки, пытаться понять. Грейсон предал Орден, и она больше ничего не хотела знать. Грейсон предал её, хотя ничего не был ей должен сначала, но обида и злость прочно обосновались рядом с Изабо, сердце её ненавидело столь же яростно, как и любило. А потом Грей убил её брата и этим задолжал ей свою жизнь.       — Не стоило Вам возвращаться в Лондон, — прошептала Игрейна, и было сложно понять, что она имеет в виду: в голосе хватало и ярости, и отчаянья, и льда.       — Соглашусь, — так же тихо ответил ей Галахад и перемахнул через оконный проём на крышу.       Пару мгновений Изи стояла неподвижно, затем взгляд её упал на оставленную возле стены винтовку — девушка подбежала к ружью и, чуть ли не рыча, выпрыгнула на балкон вместе с ним. Персиваль бросился за ней следом.       — Вы слишком категоричны, леди Игрейна, — едва не закричал ей Лафайет, схватил дуло винтовки и увёл его в сторону от мелькающего силуэта Галахада; маркиз сделал вид, что не заметил, как задрожали руки, мгновения назад уверенно и твёрдо сжимавшие ружьё. Изи вскинула голову, вперила яростный взгляд в помешавшего ей француза, но не произнесла ни слова, резко поднялась с места и стала спускаться по лестнице, ведущей с балкона на соседнюю улочку, закинув винтовку за плечи; небольшие каблуки на её сапогах застучали по дереву. Лафайет вздохнул, последний раз взглянул на улочку, где недавно проскользнул Грей, и отвернулся от неё, пустующей, поспешив за напарницей.       — Он всё время пытается помочь, — пробормотал Персиваль себе под нос. — И вам тоже.