The best solution (Practical Surgery)

Вечер — это именно тот момент, который хотелось провести со своим возлюбленным после очередного тяжёлого рабочего дня. Именно вечером можно наткнуться на хороший фильм и уснуть под концовку в тёплых объятиях, чувствуя иногда такие нежные поцелуи на щеках. Джерард любил проводить своё свободное время именно так. Не сказать, что это длится давно — лишь около месяца – но, так или иначе, это постепенно входило в привычку, которая уже полюбилась как и ему, так и его парню. Наверное, Уэй не так любил мужчину, как был к нему привязан из-за такого хорошего отношения к себе. Но, как бы то ни было, они оба были счастливы: Джерард брал все домашние обязанности на себя, раньше освобождаясь из клиники, а Микки, его возлюбленный, довольно часто задерживался на более перспективной работе. Мужчина был благодарен ему за чрезвычайно долгое терпение — в отношениях, длящихся достаточно, чтобы партнёры могли жить под одной крышей, пока что не было секса. Микки был уверен, что его парень имел интимную близость раньше, а вот Джерард… Ему было неловко говорить, что в тридцать лет у него еще никого не было из-за высокого страха перед болевыми ощущениями. Действительно, это крайне необычно. Уэй предельно симпатичный, милый, привлекательный и даже больше, — сексуальный и горячий даже тогда, когда этого совсем не нужно. Поэтому такие мысли, что этот мужчина может быть еще «неиспорченным», отметались сами по себе, и каждый раз, как он выходил из душа с одним полотенцем на бёдрах, Микки довольно чётко представлял, как и где будет иметь его. А главное — это будет грубо и жёстко. Джерарду жилось намного легче, пока он этого не знал. Он отсрочивал момент, когда, смущаясь и краснея от стыда, признается партнёру в своей невинности, но он не заставил себя долго ждать. В очередной вечер из таких, которые обычно нравились мужчине, Микки начал совсем ненавязчивый разговор. — Детка, ты знаешь, мы ведь уже достаточно долго вместе, — ему не нужно было продолжать, чтобы Уэй понял, для чего именно. Наверное, это было бы самым подходящим моментом обсудить все достаточно серьёзно. У них бы мог быть хороший секс, наверное, месяцев, так через пять, когда Джерард полностью лишится болевых ощущений и собственного страха, но все пошло в несколько иное русло… Микки аккуратно поместил ладонь на бедро возлюбленного, начиная незатейливым движением поглаживать кожу и заставляя мужчину не совсем доверчиво наблюдать за этим. Он мог бы предположить, что это будет лишь невинная ласка, но в следующий момент Микки грубо сжал его, оставляя короткие поцелуи на шее своего избранника. Ох, да, в любом другом случае это должно было не хило возбуждать, но Джерард лишь сдавленно пискнул, уже чувствуя, как на его коже появляются красноватые отметины. Он моментально напрягся, стараясь вообще не дышать, пока Микки шептал ему на ухо кое-что, о чем не следовало говорить человеку с такой эмоциональностью и страхом. — Я бы хотел грубо нагнуть тебя, малыш. Ты возбуждаешь меня, заводишь до предела, и мы прекрасно понимаем, что нам нужно что-то большее. Тебе ведь нравится жёстко, милый? Нет, блять, ему не нравилось жёстко! Ему вообще никак не нравилось. Господи, почему такие идеальные и светлые отношения с поцелуями и объятиями должен портить этот идиотский секс? Джерард не понимал этого. Он лишь неопределённо покачал головой, быстро направляясь в сторону туалета и закрываясь там до тех пор, пока Микки всё-таки не уснул в одиночестве под очередной «не слишком плохой» фильм. Да, это был самый ужасный вечер из всех, которые только могут быть. Но всё-таки нет, дальше было и куда хуже. Мужчина свято надеялся, что они больше не будут возвращаться к этой теме или долбаный Микки-телепат поймёт, что Джерард вот уже месяц пытается что-то сообщить. Но нет, он и дальше продолжал откровенно и пошло домогаться до возлюбленного, трогать его и возбуждать, вырывая лишь истерические смешки и срочный уход по делам или в ванную. Или по делам в ванную. В общем, неважно, Микки не получал своё, хотя не раз намекал, что хотел бы этого. Из-за такой «оплошности» Джерарда его мужчина часто был зол и недоволен. Да, он становился более грубым, поэтому Уэю не оставалось ничего, кроме как срочно найти выход. Ему было стыдно делать что-то самому или всё-таки сказать Микки истинную причину, потому что, блять, серьёзно, это будет выглядеть так, будто Джерард уже не знает, что придумать, чтобы отсрочить этот интимный момент. — Боже, чувак, ты серьёзно, что ли? — Майки в этом вопросе был не самым лучшим помощником, учитывая, что Мари ждала от него ребёнка и не так давно они вернулись из своего свадебного путешествия. — То есть, ты, блин, не шутишь? Далее Джерард пару минут, краснея и заламывая пальцы, слушал безудержный смех и какие-то колкие фразочки в свой адрес, намереваясь положить чертов телефон и выйти освежиться на улицу прямо в окно. — Ты можешь перестать ржать хоть на минуту и помочь мне? Серьёзно, я не для этого тебе позвонил, чтобы услышать о своей нерасторопной черте характера. Майки молчал еще пару секунд, усердно пытаясь подавить смешки. Но с очередными фразами это было все труднее, и Джерарду ничего не оставалось делать, как закатывать глаза и выслушивать все это. — Слушай, ты отложил это в слишком дальний ящик, тебе так не кажется? Может, просто скажешь Микки, пусть сделает, наконец, из тебя настоящего мужчину? — Между лёгким юмором и стебом есть слишком тонкая грань, которую младший Уэй только что с лёгкостью пересёк, поэтому, краснея от злости, Джерард действительно собирался отключаться, но Майк, будто почувствовав это, громко завопил в динамик: — Ладно-ладно, прости. Я так понимаю, слишком поздно что-то говорить твоему партнёру. — Правильно понимаешь, — обиженно подхватывает Джерард, стуча пальцами по поверхности стола. Сейчас Микки на работе, и это было идеальное время, чтобы хоть что-то решить. — Как насчёт того, ну знаешь, попросить его сделать все аккуратно? Просто скажи, что ты любишь, кхм, нерасторопный секс. Мужчина лишь фыркает, грустно усмехаясь. Этот вариант можно было сразу отмести, даже не разглядывая его. — Мне кажется, это будет выглядеть странно, — саркастически говорит Джерард, и Майки хочет возмутиться по этому поводу, но старший поспешно продолжает. — Не так давно Микки сообщил мне, цитирую: «хочу трахнуть тебя так грубо, чтобы ты неделю сесть не смог». Так что меня никто не спрашивал. Майки выплёвывает чай обратно в чашку, откашливаясь. Да, конечно, детальные подробности гейских отношений были очень милыми, но он не раз предупреждал братца держать язык за зубами на этот счёт. В этот раз младший Уэй предпочитает не комментировать это, как раньше, а лишь посочувствовать. — Звучит, как угроза, — действительно грустно говорит Майки, взъерошивая волосы. Мари, уехавшая не так давно в больницу, явно бы не помешала своим присутствием, придавая немного женственности в царстве гомосексуальных отношений. Джерард молчал, так как действительно не знал, что можно сделать. Майки, чтобы нарушить эту тишину, решил спасти ситуацию невинной шуткой, напрочь забывая о невосприимчивости мужчины таких вещей. — Попроси знакомого лишить тебя девственности так, как ты хочешь. А что? Наверняка у тебя есть такие же дружки, как и ты сам. Выдели из них самого тебе близкого и обратись с этой просьбой. — Попросить меня трахнуть…? — Я пошутил. — Но ведь… — Нет, — голос Майки был предельно решительным, чтобы Джерард мог понять, что этого делать не стоит. — Хотя, поступай, как знаешь сам. Может быть, это будет лучше, чем ещё месяц мучиться от боли в заднице. Зная тебя, могу утверждать, что это станет травмой на всю жизнь. Уэй решительно вбил себе в голову, что к этому стоит прислушаться. Это же не измена, верно? Хотя нет, это настоящая измена, причём самая ужасная из всех, которых может быть. Эта мысль с начала и до конца казалась глупой. Ну как можно довериться постороннему человеку, если есть персональный парень? То есть, нужно просто решиться на чертов разговор и раскрыть все карты. И Джерард правда собирался сделать это ровно через неделю после разговора, но все опять повернулось не так, как он хотел бы. Микки был еще злее, чем обычно. Он практически не хотел говорить с мужчиной, но когда он рядом сел на диван, это послужило чем-то вроде сигнала, и Джерард тут же забыл, о чем хотел поговорить. — Я не знаю, что ты себе действительно думаешь, но мне нужны нормальные отношения. Я люблю тебя и все такое, но… мы встречаемся полтора месяца или, может быть, немного больше, учитывая то, что очень давно были знакомы, и до сих пор у нас не было нормального секса. Его вообще не было, мать твою! Поэтому, может, ты уже решишь что-то для себя, если хочешь сохранить эти отношения? Эта последняя фраза была брошена совершенно внезапно, заставляя Джерарда действительно задуматься и оцепенеть. Ему нужно было делать что-то со своими навязчивыми страхами и болевыми ощущениями, ведь даже в порыве такого мини скандала он не смог сообщить, что у него никого раньше не было. У Джерарда был человек, которому он мог доверить это. И вдруг идея о сексе с другим мужчиной показалась совершенно нормальной и даже больше — идеальной. *** — Роуз, Вы не видели доктора Айеро? — Джерард ловит одну из медсестёр в коридоре поликлиники, стоило ей только выйти из операционной. Девушка даже не успела снять свою защитную медицинскую маску, видимо, спеша куда-то, поэтому, не останавливаясь, указывает рукой на двойную дверь, где сейчас, по-видимому, проходит операция. Мужчина аккуратно подходит, прислушиваясь: тихий шум электрокардиографа и размеренная возня, сопровождающаяся строгим и сосредоточенным голосом главного хирурга. Даже если бы можно было войти в операционную, Джерард бы не стал этого делать — кровавые ножи и вата вызывают у него не самые приятные ощущения. Сейчас у всех врачей был небольшой перерыв на обед, но Фрэнк ведь не может оставить тяжело раненого или просто умирающего человека, сказав, что ему нужно срочно выпить кофе и закурить? В некотором роде Джерард восхищался этим видом врачебной профессии, хотя сам уж точно не хотел бы ковыряться в человеческих сердцах или резать кожу. Уэя передёргивает, стоит только представить это. Он лишь удручённо вздыхает, отправляясь в общую докторскую, чтобы нормально дождаться там. Фрэнк Айеро не был другом детства для Джерарда, если на то пошло. Они не общались ни в школе, ни в колледже, так как попросту учились в разных учреждениях. Говорят, что действительно дорогой человек должен быть рядом еще в ребяческом возрасте, но вот парадокс — Уэй познакомился с Фрэнком по прибытии на постоянную работу в эту больницу немного больше, чем год назад, и на данный момент мужчины прекрасно ладят, блестяще понимают друг друга и не брезгуют общением в свободные минуты. Когда Фрэнк свободен и находится в своём кабинете, Джерард часто приходит к нему и ковыряется в его бумагах, помогая с работой. Невропатолог, по правде говоря , несуетливая работа с хорошим доходом, поэтому у доктора Уэя много свободного времени, учитывая то, что на дорогу из кабинета в кабинет он тратит считанные секунды. Вообще, в больнице много врачей. Они кажутся на деле решительными профессионалами, хладнокровно и умно принимающие решения и делающие все для жизни нездоровых людей, но стоит войти в ординаторскую во время обеда, и это сразу напоминает непринуждённый отдых, беседу между хорошими и интересными людьми, заботящимися проблемами друг друга. Джерард робко отрывает дверь, заходя в комнату и пытаясь не привлекать к себе внимания, слушая оживлённые разговоры. В его руках две чашки с кофе, поэтому он старается обходить докторов стороной, чтобы не пролить на кого-то кипяток по воле случая. — Айеро опять на вызове? — Рэйчел, старшая медсестра, берет одну чашку из рук мужчины и любезно помогает ему определить это на столик. Джерард также ставит свой напиток туда, молниеносно отдёргивая руку и смахивая ею в воздухе несколько раз, чтобы избавиться от жгучего ощущения. Мужчина благодарно кивает Рэйчел. — Да, кажется. Третий за сегодня, не сладко ему, — тихо отвечает Уэй, садясь на диванчик. Пока что кофе слишком горячий, да и Джерард не привык пить его без друга. А раз тот проводит операцию, то, как бы не хотелось, придётся отложить этот процесс и покорно ждать. Уэй занимает себя, чем может, чтобы не заскучать. Изредка отвечает на вопросы или вежливо посмеивается над шутками, хоть и не слушает их. Мужчина редко участвует в коллективных разговорах, предпочитая покопаться в своём мобильнике или просто душевно отдохнуть. Да, невропатологи не имеют много пациентов, но никто не говорил, что у них нет бумаг для заполнения. Плюс еще нужно помочь другу-хирургу настолько, насколько это возможно. Джерард начал откровенно скучать, понимая, что кофе медленно стынет, а Фрэнка все еще нет. Врачи постепенно расходятся по своим делам, и в докторской осталось всего несколько человек, когда комнатушку вдруг наполнил совсем неожиданный озорной голос: — Самый нервный невропатолог здесь? — Доктор Айеро довольно усмехается, замечая мужчину на диванчике. Джерард возмущенно фыркает, но уголки его губ всё-таки ползут вверх, ведь теперь, наконец, он сможет выпить свой кофе. — Да иди ты, — безразлично отвечает Уэй, кивая в сторону двух чашек с горячими, на удивление, напитками. — Не будь таким старомодным. Джерард знает, что мужчина никогда не перестанет вспоминать ему маленькую оплошность. Но на самом деле он и сам перепугался, когда доктор невзначай зашёл к нему после операции и увидел его руки в окровавленных перчатках, после чего замертво свалился на пол, не успев даже сказать что-то. Так что Фрэнк, как никто, знал о чувствительности своего коллеги, откачивая его после этого настойкой нашатыря. — Честно говоря, я уже не хило устал. Пока что всё спокойно, — Айеро короткими глотками опустошает чашку, отрываясь от неё лишь на секунду, — но спасибо, что спросил. Мужчина игнорирует это, провожая нетерпеливым взглядом последних посторонних людей из докторской. Фрэнк просто наслаждается своим кофе и размеренной тишиной, пока Джерард не подходит к нему ближе, опираясь о стол рядом. — У меня есть предложение к тебе, — нервно говорит Джерард, пряча взгляд, и мужчина испускает почти заинтересованное «ммм?», даже не удосужившись обратить нужного внимания. — Ты не против выпить сегодня? Со мной. Вот это уже звучит более захватывающе. Фрэнк отставляет свою чашку и с немым вопросом смотрит на друга, пока его губ касается лёгкая полуулыбка. — С чего бы это? Твой приятель Микки не разукрасит мне лицо? «Если узнает, что ты, возможно, переспишь с его парнем, то да, он сделает это», — думает Джерард, взъерошивая свои волосы и жутко краснея лишь от одной мысли. — Фрэнк, ты ведь мне друг? — по-детски недоверчиво спрашивает мужчина, пытаясь подавить жуткое волнение, зарождающееся в груди. — Пожалуйста, один вечер. Мне нужно серьёзно с тобой поговорить. — И это нельзя сделать прямо тут? — Нет, нельзя. Доктор Айеро хмыкает, безразлично пожимая плечами. В любой другой раз он согласился бы сразу, но сейчас Джерард выглядит несколько напряжённо, что наводит на свои сомнения. Но, черт, когда это Фрэнк отказывался провести с ним время? — Хорошо, — покорно соглашается мужчина, поставив чашку на подоконник. — Скинешь время и место сообщением. Айеро ушёл, так как работы еще было слишком много. Джерард продолжал убеждать себя, что это будет хорошей идеей, ведь Фрэнк – тот, кому он может доверить себя в любых вопросах. *** Джерард старается собраться тихо, пока Микки ужинает на кухне. Он хотел бы уйти незамеченным, хотя, по сути, какая разница, как он уйдёт, если все равно придётся объяснять свою позднюю прогулку. Мужчина не хотел бы, чтобы Микки воспринял это на другой счёт и подумал, что ему нагло и бесстыдно изменяют. Хотя, блять, да, ему собирались нагло и бесстыдно изменить, но только в хороших целях. Джерард Уэй — полный безумец. Как только мужчина собирался открыть дверь также максимально тихо, Микки стоял, упираясь о стенку и наблюдая, как его возлюбленный совершает побег из дома, неторопливо утирая рот салфеткой. — Ну и куда это мы собрались? — беззаботно спрашивает Микки, складывая ткань в ровный четырёхугольник. Джерард тихо матерится под нос, поворачиваясь к мужчине и натягивая совсем не подозрительную улыбку, пока тот продолжает ковыряться со своей салфеткой, стараясь выглядеть менее похожим на человека, подавляющего неимоверную злость и удивление. — Я к Майки, — спокойно отвечает Уэй, пока его щеки берутся лёгким румянцем. — Не переживай, милый, я скоро буду. — И зачем это, интересно, ты понадобился брату в поздний вечер, — Микки будто рассуждает в слух, по-прежнему не смотря на своего возлюбленного и будто пытаясь найти что-то интереснее в своих пальцах. Мужчина мнётся на месте. Что может прийти в голову в такой момент? — Мари сейчас в больнице лежит, в поликлинике, и Майки попросил меня присмотреть за ней, пока его не будет. — Ладно, — Микки звучит угнетающе, но всё-таки уходит в зал, пока Джерард думает, что это нужно только пережить, а дальше у них все будет хорошо. Дорога не занимает много времени. Уэй взвешивает все «за» и «против», решая, куда все-таки нужно направить этот вечер: в дружеский разговор или …интимную близость, которой мужчине не совсем хотелось? В любом случае, это нужно сделать, и только тогда, когда Джерард лично здоровается с другом, он понимает, что легче было просто поговорить с Микки и, переступая через свой стыд, раскрыть все карты. В конце концов, не убивать же его за это? Но парадокс в том, что как раз своему партнёру он боялся открыться, в то время, как Фрэнк, весть такой добрый и милый, мог узнать абсолютно все, и в этом не было никакой тайны. Возможно, Джерарду предстоит хорошенько подумать на этот счёт. Возможно, Микки не тот, с кем ему нужно быть. Фрэнк приветливо усмехается, не выглядя так, будто прождал полчаса, хотя это было правдой. В любом случае, он не винит друга, замечая за ним ту былую нервозность. Действительно, это сложно не заметить при том, что Уэй, не успев толком дойти до стойки, заказывает стакан виски, и как только он попадает в его руки, то от содержимого не остаётся ни следа. — Значит так. Послушай меня и постарайся понять, хорошо? — Джерард не хотел затягивать с этим, пока его решительный настрой не пропал. — Ты мой друг, и я чертовски сильно тебе доверяю… Айеро уже понимает, что что-то идёт не так. Он старается не подавать виду, но это серьёзно нагнетало, потому что раньше он никогда не видел Уэя в таком состоянии. — И? — Нетерпеливо призывает мужчина, пока Джерард опустошает второй стакан, неотрывно наблюдая за другом. От этого взгляда Фрэнк чувствует стадо мурашек на своей коже, но не смеет прерывать зрительный контакт. — И я хочу, — прерывистый вздох, — провести ночь с тобой. Это будет моим первым опытом, и мне нужно, чтобы это сделал ты. Только ты знаешь меня, знаешь все мои причуды и сможешь сделать все хорошо. Пожалуйста, если ты откажешь, то хотя бы не смейся, ладно? Айеро молчит. Кажется, его мозг отключился еще на «провести ночь с тобой», потому что он сейчас бездумно смотрел впереди себя, пока Джерард молча ждал от него хоть какой-то реакции. И смех, похожий на истерический, был вполне предположителен. — Что? — Лицо Фрэнка вдруг становится серьёзным, а его брови сведены к переносицы. — То есть, блять, что? А как же Микки? Признаться, реакция Айеро не такая, как предполагалось. Джерард действительно считал, что мужчина пошлёт его, не задумываясь, но из всего этого его действительно волнует, что подумает чертов Микки?! — Это не измена, — заверяет его друг, придавая голосу уверенности, — надеюсь. Это все должно быть по-дружески, как помощь, понимаешь? Я прошу этого, потому что перед ним мне стыдно, а перед тобой, на глубочайшее удивление, нет. Ясно? — А по-моему, это мило, — спокойно отвечает Фрэнк, но затем, будто прокручивая что-то в голове, вдруг начинает улыбаться. — Ты реально девственник? Ох, Джи, это… действительно странно. — Ничего странного, — серьёзно обрывает мужчина, чувствуя, как его лицо буквально горит. — Тебе не знать, как жить с этим идиотским страхом, Айеро, так что заткнись по этому поводу, я прошу тебя. Бармен тайком наблюдает за парочкой. Ему это кажется более интересней, но Фрэнк обрывает все веселье, расплачиваясь за выпивку обоих. Он аккуратно берет Джерарда за руку, и тот действительно не ожидает такого, потому что вместо привычного стеба мужчина ласково окликает его, заставляя чувствовать себя капельку увереннее в своём выборе. — Все хорошо, — успокаивающе говорит Айеро и, пользуясь моментом, прижимает друга к себе, заключая того в объятия. — Раз ты мне действительно так доверяешь, то я помогу тебе. Обговорим это на работе, чтобы ты смог подготовить себя, а пока что давай я тебя подвезу? Фрэнк не был шокирован. Он не был удивлён, обижен или рассержен по этому поводу, ведь его сердце действительно пропустило удар, стоило Джерарду лишь заикнуться об этом. Не совсем по-дружески, когда при такой, казалось бы, обычной для приятелей просьбе, бросает в жар, и мозг просто отключается. Вот что, Айеро не был удивлён и шокирован — он был капельку рад и, возможно, немного счастлив, держа мужчину за руку. Вся та перспектива казалась совсем не дружеской, как на то настроил себя Джерард, все ещё состоящий в отношениях с другим парнем. И если бы доктор был чуточку смелее, то смог бы давно встать на его место. А вообще, неизвестно, как бы Фрэнк отнёсся к этой вполне странной просьбе, если бы его рассудок был таким чистым, не опьяненным алкоголем и… своим коллегой по работе, самым нервным невропатологом. *** Доктор Айеро спокойно осматривал медицинские карточки, иногда что-то записывая, пока невропатолог сидел на краю его стола, читая бланки. Это было привычным делом для них двоих, и почему-то Джерард думал, что не сможет так просто смотреть другу в глаза, но все оказалось куда более лучше. Фрэнк воспринял это, как обычную помощь и ничего более, за что мужчина был очень благодарен ему. Никаких усмешек и издёвок, лишь привычные разговоры, старающиеся не касаться этой темы. Но все равно Джерард нервничал. От одной только мысли об интимной близости у него дрожали руки и зарождалось тысяча сомнений. И он мог бы отменить все в любой момент, за что Фрэнк получает плюс один балл в свою пользу, но все-таки, как ни как, это сделать придётся. К слову, теперь Микки не разговаривает со своим возлюбленным, предпочитая игнорировать его присутствие — все идёт куда хуже, чем предполагалось. Невропатолог тяжело вздыхает, даже не обращая внимания, как уже с минуту, оторвавшись от своих действий, Фрэнк незаметно наблюдает за ним и за его пальцами, теребящими испорченный бланк и разрывая бумажку на крохотные кусочки. — Переживаешь? — Голос мужчины аккуратный и заверяющий, ведь он действительно хочет, чтобы Джерард перестал бояться и смущаться этого. Но Уэй лишь скромно кивает, и его лицо берётся едким румянцем. С этим нужно просто покончить и забыть, как страшный сон, а потом также на протяжении всей «счастливой» жизни с Микки, пока тот будет иметь его задницу, как заблагорассудится. Джерард надеется, что те мучения, боль и стыд стоят этого. Фрэнк покидает своё рабочее место, обходя стол и садясь на него с краю, рядом с другом. Он ненастойчиво смотрит невропатологу в глаза, пока тот даёт понять взглядом, что чертовски сомневается и боится. А ведь хирург действительно знал все его причуды и мог максимально терпимо лишить мужчину невинности. Врач прокручивает это в мыслях еще раз, легко усмехаясь. Почему-то ситуация казалась такой чертовски милой, ведь Айеро и подумать не мог, что… хотя этого следовало ожидать. И для Фрэнка все это было чем-то действительно сокровенным: да, он хотел бы трахнуть своего друга так, как тому только может понравиться; мужчина хотел бы доставить ему максимальное удовольствие, как это возможно, и лишить глупого страха. Он ведь не мог ничего поделать со своими нравами. Да, ему нравился чертовски нервный, робкий и стеснительный невропатолог. Но это только в начале их знакомства. За месяцами это превращалось в сильную влюблённость, и доктор Айеро действительно, кажется, довольствовался тем, что имеет. Ему не нужны были отношения в тот момент, ведь работа была главным фактором в его жизни. Но это же чертов Джерард Уэй. Его невозможно не хотеть, потому что это воплощение всех самых положительных и светлых качеств в одном человеке. Джерард неуверенно взял за руку друга, отвлекая его от каких-то своих размышлений. Он не знал, стоит ли это делать, но перед тем, как они, наконец, переспят, доктор хотел бы почувствовать в нем нечто большее. Да, Уэй доверял Фрэнку, а эти грани неверия должны быть окончательно стёрты. Хирург ловит этот момент, используя так, как бы этого хотелось на самом деле. Он аккуратно наклоняется к коллеге, чувствуя его горячее прерывистое дыхание и, ох, как можно хотеть чего-то другого рядом с ним? Как можно отказаться от невинного поцелуя, смотря мужчине в глаза и изучая его реакцию? Фрэнк действительно хочет этого, а Джерард просто не в праве ему запретить. Он сам поддаётся немного вперёд, чувствуя минутное забвение и то, как мягкие губы друга расплываются в улыбке на его собственных, какие они все-таки восхитительные, будто карамель, и как мужчина сам понимает, что понемногу сходит с ума от этого ощущения. А ведь правда, это странно — целоваться с человеком, с которым работаешь плечом к плечу каждую смену, торчишь у него в кабинете и рассказываешь о всяких глупостях, которые только придут на ум. Так или иначе, они забывают об обязательствах и своих положениях, пока Айеро, не разрывая столь пикантный контакт, зарывается ладонью в волосы мужчины на затылке, пододвигая его ближе к себе за талию, потому что этого, как и было всегда, чертовски мало. Они целуются мягко, медленно и чувственно — никакой лишней страсти и похоти, ведь так нравилось Джерарду. Мужчины, заботясь друг о друге, не сразу замечают аккуратный стук в дверь и двух медсестёр со справками и прочими документами для хирурга. Роуз ласково усмехается, забирая бумаги у подруги и тихо оставляя их на тумбочке возле двери, чтобы удалиться незамеченной. — Фрэнк, подожди, — тихо шепчет невропатолог, аккуратно отстраняясь и с беспокойством глядя на друга. — Мы ведь не должны, ты помнишь? И все-таки Джерард должен был прийти в себя. Он знает, что дома его ждёт парень, а эти невинные поцелуи могут зайти очень далеко, даже дальше, чем секс по соглашению. Это заставляет Фрэнка чувствовать вину с долей обиды, и младший мужчина понимает, что ему не место тут сейчас. Он просто уходит в свой кабинет, не заботясь ни о чем, кроме чувства некой измены и интереса. Да, именно интереса. Они обо всем договорились после работы. Джерард не хотел затягивать с этим, потому что Микки действительно не мог ждать так долго. Даже сам мужчина чувствовал, как их некогда идеальные отношения трещат по швам. Как не горько это осознавать, но без секса нигде не обойтись, и времени на «подождать еще» совершенно нет. Фрэнк обходился с ним ласково, пытаясь успокоить волнение и не выдавая разочарования. Ему хотелось, чтобы Джерард принадлежал полностью ему, как бы эгоистично это не звучало. Точнее, он просто не мог стерпеть его приятеля, ведь именно он действует на Уэя таким образом. — Можешь заходить, мы ведь не собираемся делать это на пороге, верно? Айеро открыл дверь ключом, замечая привычное смущение и неловкость со стороны друга. Он всегда был таким, этого не исправить и, наверное, такие качества как раз послужили влюблённости доктора. Джерард проходит в прихожую, попутно раздеваясь и мимолётно осматривая дом. Удивительно, но за столько лет общения они ни разу не были дома друг у друга, предпочитая проводить время в общественных заведениях. Фрэнк как-то говорил, что не любит гостей, но сегодня он решил сделать особенное исключение. Старший мужчина совсем ненастойчив, он понимает, как волнительно себя чувствует невропатолог, ведь явная растерянность выдаёт его с головой. Но в любом случае, он знает, что делать и как обращаться с нервным другом, аккуратно сжимая его руку с своей. Только через несколько секунд, когда они оказываются в спальне, Джерард замечает бутылку, которую хирург тут же протянул ему, утвердительно кивая. — Пей, так будет спокойней. И Уэй даже не думает возражать, делая парочку мощных глотков и морщась от резкости напитка. Вскоре он прикрывает ладонью лицо, крепко зажмуриваясь и понимая, что алкоголь уже влияет на его организм. Через несколько минут Джерард чувствует себя более уверенно, но не опьянено, что заметно облегчает задачу. Фрэнк ложится на кровать, облегчённо вздыхая и приказывая жестом другу сделать то же самое. В конце концов, они просто привыкают к этому, так нерасторопно и постепенно, никуда не торопясь в этот момент. На улице начинало вечереть, в комнате витали приятный полумрак и тишина, которую не хотелось нарушать, ведь она казалась вполне уютной. Джерард действительно пытался утихомирить своё сердце, норовящее выпрыгнуть из груди в любую секунду, но лёгкие прикосновения хирурга делали своё дело, и на тех участках кожи, где совсем ненастойчиво блуждали его пальцы, будто порхали бабочки с тонкими бархатными крыльями. — Чего бы тебе хотелось? — Тихо спрашивая, Фрэнк заправляет прядку смолистых волос мужчине за ухо, вызывая у него лёгкую полуулыбку. Они находились совсем близко друг к другу, и Уэй мог почувствовать на своих губах горячее дыхание партнёра. Мужчина действительно ловит себя на мысли, что хотел бы находиться еще ближе, как это возможно, не разрывая такой слишком сокровенный зрительный контакт. — Сделай все, пожалуйста, не слишком больно, — невинно и немного встревоженно шепчет Джерард, неуютно ёжась. — Это все, о чём я могу просить. Фрэнк усмехается, поднося ладонь доктора к губам и оставляя парящие поцелуи на изящных пальчиках мужчины, чем заставляет того покраснеть и пробормотать что-то под нос совсем тихо, практически неуловимо. — А ты позволишь мне сделать то, что я посчитаю нужным? Ты достаточно доверяешь мне? Джерард кивает, даже не задумываясь, и старший мужчина не может больше ждать. Он сразу же приподнимается на локтях, пододвигаясь ближе и накрывая желанные губы своими вновь, ощущая чертовый импульс. Невропатолог робко помещает руки на его плечи, отвечая на более настойчивый, нежели ранее, поцелуй и буквально задыхаясь в этих новых ощущениях вперемешку со старыми страхами. Он доверял Фрэнку. Попросту знал, что в любой момент, когда он только попросит, мужчине хватит силы остановиться и будет терпения, чтобы выносить все его капризы. И почему-то сомнений насчёт такого близкого контакта с манящими губами не возникало, хотя Джерард был ранее настроен на более холодные действия. Необязывающий секс, обычная близость. Старший мужчина нависает над невропатологом, целует скулы, шею и ключицы совершенно неторопливо, но так возбуждающе для Уэя. Его дыхание прерывистое и шаткое, что свидетельствует об определённой симпатии к таким нерасторопным действиям. Фрэнк делает всё именно так: аккуратно, медленно и без грубости; пуговица за пуговицей, поцелуй за поцелуем, и Джерард срывается на короткий стон, стоило хирургу последовать губами ниже, поглаживая пальцами горячую кожу бёдер. Мужчина краснеет, устремляя взгляд в сторону, но Фрэнк лишь ласково усмехается на такое мальчишеское действие. — Не смущайся этого, все хорошо, — ободряюще шепчет он, и Уэй немного расслабляется. — Не бойся говорить со мной, сообщай абсолютно всё, что тебя беспокоит. Джерард немного смелеет. Ведь действительно, чего ему бояться? Он знает, что мужчине рядом с ним безусловно можно доверять и совершенно не нужно волноваться о пустяках. Невропатолог расслабленно выдыхает, сжимая в руках подол футболки Фрэнка, чтобы помочь ему расправиться с ней, и старший мужчина мысленно отмечает, что Джерард пытается показаться более непринуждённым, чем он есть на самом деле. Одному Богу известно, какие у него сейчас мысли, но, так или иначе, Уэй держится неплохо. А руки-то как дрожат… Футболка, как и рубашка оказываются за пределами кровати, и Джерард восхищённо водит руками по обнажённой груди друга, пока тот рассматривает его, такого впечатлительного сейчас. Они постепенно лишаются одежды, шаг за шагом; неторопливо ласкают друг друга, и этого больше, чем достаточно, чтобы возбудиться обоим мужчинам. Фрэнк аккуратно расстёгивает джинсы партнёра, украдкой замечая, как трепетно вздымается его грудь от тяжёлого дыхания, а глаза блестят нотками страха и такой детской невинности. Он не может удержать себя от ещё одного чувственного поцелуя, подарив Джерарду больше спокойствия и решительности. Становится жарко, алкоголь даёт свои результаты. Руки старшего мужчины замирают в ожидании, цепляя ткань нижнего белья Уэя, и тот чувствует благоговейную дрожь по всему телу, ведь мягкие подушечки пальцев еле касаются кожи, заставляя чувствовать мурашки и живой интерес к происходящему. — А вы все по-старому предпочитаете классику, мистер Айеро, — справляясь с пряжкой ремня на классических чёрных брюках, Джерард легко усмехается, прикрывая на секунду глаза и в который раз расслабляюще выдыхая, стоило ненужному предмету брякнуть где-то возле двери. Фрэнк также избавляется от оставшейся ненужной одежды сейчас, помогая и невропатологу. Он действительно не замечает, как невольно залюбовался такой откровенностью достаточно соблазнительного мужчины перед ним, и это заставило доктора стеснительно отвести взгляд и невольно аккуратно прикрыться, но Фрэнк вовремя останавливает это. — Ты так прекрасен, — вот так просто говорит он, понимая, что его сердце, кажется, сделало правильный выбор. — Даже не думай скромничать. Хирург совершенно невесомо и неторопливо проводит рукой от груди Джерарда ниже, неотрывно наблюдая за его мимикой и тем, как он в начинающем возбуждении прикрывает глаза и подрагивающими пальцами сжимает ткань простыни. Всё-таки, это было действительно чем-то новым, и пусть такие прикосновения казались вполне обыденными, но их осуществлял совершенно другой человек, другой во всех пониманиях, что должно неимоверно стыдить. И, да, так оно и было, но особенно неожиданным оказалось следующее действие, заставляющее невропатолога покраснеть сильнее, что казалось нереальным, и в непонимании округлить глаза. Фрэнк касался его, касался ниже, ещё ниже, пока его тёплая ладонь не накрыла промежность. Он медлил, пытаясь предугадать реакцию, но все же не стал останавливаться, сжав полувозбуждённый член мужчины, предоставляя необходимую ласку. В некоторый момент старшему показалось, что его партнёр даже пискнул от неожиданности, задышал немного чаще, но вскоре это начало сменяться новыми эмоциями и отзывами. — Фрэнк, ох, ты… ты… — Тс-с-с, — сразу же решительно перебивает доктор, оставляя короткий трепетный поцелуй на щеке, на шее, ключицах, и Уэй невольно охает, закусывая губу. — Расслабься, милый. И Фрэнк не осекается, в след за этим добавляя такое чувственное и полное любви, ну уж совсем не колкости: — Мой самый нервный невропатолог. В любой другой ситуации Джерард бы упрекнул, напоминая, что из этого не нужно делать что-то большее, нежели просто секс, но ведь мужчина шептал так ласково и соблазнительно, что совсем неважно, что это было, лишь важен сам итог — несдержанный стон врача и влюблённая усмешка Айеро. Уэй теряется в сладостных ощущениях, возбуждаясь сильнее, и совершенно не замечает, как его коллега склоняется над ним, а горячее дыхание рассеивается в области бёдер. Лишь тогда в его голове вырисовываются картины ближайшего будущего, стоит только опустить взгляд вниз. — Что ты делаешь? — испуганно лепечет Джерард, делая вторую попытку смущённо прикрыться, но она увенчалась провалом так же, как и первая. Фрэнк продолжает водить рукой по всей длине эрекции мужчины, прерывая его на полуслове и заставляя того прогибаться в спине, будто кошку, — хирург дарил ему действительно умелые ласки. — А на что это похоже? — Мурлычет старший, губами касаясь разгорячённой покрасневшей кожи коленок и немного надавливая на них ладонями. — Раздвинь ножки сильнее. Джерард послушно выполнил просьбу, позволяя Фрэнку лучше устроится между его колен. Через несколько секунд, буквально так сразу, Уэй улавливает новые ощущения, буквально задыхаясь, ведь воздух становится слишком горячим вокруг, а то, что делает с ним коллега, просто туманит сознание. Айеро сперва проводит языком по всей длине члена мужчины, наслаждаясь его короткими всхлипываниями и скулежом, а затем вбирает головку, искусно посасывая и продолжая помогать себе рукой. Невропатолог под ним чуть ли не плачет, больше не стесняясь показывать то, как ему нравится все, что с ним делают. Джерарду становится все жарче, кожа покрывается мелкой испариной, и капельки пота теряются где-то на висках, делая волосы более насыщенного оттенка чёрного. Мужчина робко, но совершенно неосознанно зарывается пальцами в шелковистые волосы хирурга, удерживая себя от того, чтобы начать беспорядочно поддаваться бёдрами, всё-таки вспоминая, как ему стыдно сейчас за такое своё поведение. В комнате становилось более темно — значит теперь Уэй может позволить себе быть раскрепощённее, зная, что Фрэнк не будет его рассматривать. Но, так или иначе, ему не нужно это, чтобы убеждаться, что рядом с ним сейчас находится поистине прекрасный мужчина, которому так хотелось доставлять удовольствие. Хирург продолжает свои незатейливые движения, лаская уздечку, заглатывая практически всю длину и обводя кончиком языка яички. Но в больший восторг Джерард приходит, когда он расслабляет горло и пропускает его эрекцию в гортань, задерживая дыхание на этот момент. Уэй просто распахивает рот в немом крике, и из его груди вырываются лишь хриплые звуки, которые служат лучшей наградой для Фрэнка. И когда старший мужчина отстраняется, выпуская член изо рта и распределяя ладонью слюну и смазку медленными движениями, невропатолог сдавленно шипит, откидывая голову и прикрывая руками раскрасневшееся лицо. — Сейчас будет неприятно, — Айеро тянется к тумбочке, доставая небольшой флакончик смазки, пока Джерард следит за его движениями сквозь разведённые пальцы, поджимая ноги. — Потерпи только, без этого никак. Крышечка медленно откручивается, и вскоре вязкая жидкость оказывается на фалангах Фрэнка, приятно охлаждая. Мужчина приставляет палец к тугому колечку мышц, и Уэй невольно вскрикивает, ёжась на месте. Он замечает вопросительный взгляд на себе и смущённо выдыхает, отворачиваясь и закусывая губу: — Не смотри на меня. «Не могу» — хотел бы ответить хирург, но всё-таки помалкивает, в своей манере нежно усмехаясь. Айеро аккуратно разрабатывает друга, просто массируя его сфинктер и пока ещё не проникая внутрь. Он ожидал, когда заметное напряжение его тела спадёт, но Джерард был слишком зажат, чтобы продолжать действовать. В конце концов, невролог считает в уме до десяти, утихомиривая сильную дрожь. Единственное, чем он себя успокаивает, — пока что нет никакой боли, лишь лёгкая прохлада в том месте, где Фрэнк ласкает его пальцами. И только после подготовительного задумчивого кивка мужчины, он испытывает такое неприятное резкое чувство, которое его тело, как всегда, воспринимает в десять раз острее, если не больше. Доктор не рискует начинать сразу с указательного пальца, ведь этот случай не равняется с некоторыми, происходящими намного ранее. Пассив несколько нежнее, так что с самого начала нужно ограничиваться мизинцем, очень, действительно очень медленно вводя его. Фрэнк изумлённо прикрывает глаза, чувствуя, как совершенно нерастянутые и пока еще неподатливые стеночки обхватывают его фалангу, а мужчина под ним неразборчиво шепчет, хватая друга за запястье и сжимая с ощутимой силой. — Больно? — С беспокойством спрашивает Айеро, понимая, что если он утвердительно кивнёт, то придётся повозиться еще дольше, но всё-таки невропатолог заверяет, что все нормально, хотя на самом деле испытывает крайнюю степень беспокойства. — Поцелуй меня, п-пожалуйста, — более пристыженно, нежели из-за неприятных ощущений просит Джерард, напрочь забывая о своих моральных принципах, пока коллега без замедления исполняет просьбу, стараясь контролировать себя и дать то, чего бы им хотелось обоим. Фрэнк припадает губами к чувствительной коже на шее, удачно подмечая, что Уэй отзывается на это, помещая свою ладонь на загривок мужчины и не позволяя тому отстраняться. Свободной рукой старший успокаивающе поглаживает низ живота партнёра, заставляя его на несколько секунд даже расслабиться, что является хорошим результатом. Вскоре у Джерарда получается принимать мизинец без лишней суеты и шипений, а главное — без таких сильных болевых ощущений, но это все до того, как Айеро вводит безымянный палец, точнее, только его четвертую часть. И невропатолог скулит, чувствуя, как сильно растягиваются его мышцы и как это чертовски необычно и неприятно. Младший мужчина действительно готов плакать от наполняющих его ощущений — неприятная ноющая боль и слабое, но все же наслаждение, когда Фрэнк находит его простату, медленно массируя, чем сводит с ума. Джерард извивается, желает отстраниться, но понимая, что этого не стоит делать, сильно закусывает внутреннюю сторону щеки и впивается ноготками в плечо друга. Так или иначе, хирург проникается его болью, немного отстраняясь и обхватывая рукой возбуждённую плоть Уэя для лёгкой стимуляции. Ему не нравилось наблюдать за тем, как такое прекрасное лицо портили боль и мольба о прекращении, но, несмотря на это, невролог держался отлично, умалчивая и поджимая губы. Полное смирение наступает лишь через минут пятнадцать, если не больше, спустя крики, всхлипывания и слезы, но Джерард не хочет разочаровывать ни себя, ни друга. Он покорно принимает все, что с ним делают, а когда комнату наполняет такой желанный и, мать его, долгожданный стон, Фрэнк еле удерживает себя, чтобы не сказать что-то в своей манере, ведь наконец-то ему удалось добиться чего-то большего. Мужчина принимает уже три пальца, колечко мышц довольно хорошо растянуто, и сам он не шипит от боли, а лишь наоборот — прижимается к коллеге сильнее и еле уловимо поддаётся бёдрами, когда Айеро делает круговые движения всем запястьем, иногда вводя фаланги глубже, а иногда практически вынимая. Эта невыносимая тяжесть в пояснице — ничто, по сравнению с тем, как искусно хирург доставляет своими умелыми руками удовольствие даже самому чувствительному человеку. Несмотря на все формальности, Джерард испытывает самую сильную благодарность за такое стальное терпение, ведь Фрэнк, игнорируя собственное возбуждение и не смея прикасаться к себе, готовит его так трепетно и заботливо. — Как ты себя чувствуешь? — Старший мужчина медленно и почти незаметно вынимает свои пальцы, и Уэю становится сравнительно легче и свободнее. — Хорошо, — тихо отвечает он, устраиваясь удобнее. Но ему все равно не придётся лежать долго в таком положении, ведь Айеро ласково проводит руками по бокам партнёра, мимолётно целуя в висок и шепча практически в самое ухо, задевая горячим дыханием мочку: — Перевернись на живот и чуть-чуть согни колени. Джерард послушно выполняет указание, грудью касаясь нагретых простыней и максимально прогибаясь в спине, привычно расставляя ноги. Он сжимает в ладонях подушку, пряча в ней лицо, чтобы не выдать своего страха, несмотря на то, что его заметно уменьшилось. Не может быть все так сладко. Фрэнк берет с пола излюбленную баночку смазки, и практически все содержимое — чуть больше половины — оказывается использованным. Мужчина качественно смазывает сжимающееся отверстие, нанося субстанцию и на всю кожу между ягодиц. Затем, возвращая все обратно на тумбочку, секундно шарит рукой в поисках презерватива, возвращаясь обратно, когда заветная вещица оказывается у него. Айеро распределяет резинку по всей длине члена быстрым движением, судорожно выдыхая и прикрывая глаза. Все идёт достаточно хорошо, но бедный невролог даже не представляет, как больно ему сейчас будет. — Детка, я немного неподходящая кандидатура для твоего первого раза, — говорит с сожалением хирург, поглаживая изящную спину друга. — Тебе будет очень неприятно, прости. Но это не останавливает Джерарда: он много чего прошёл, и обрывать все на полпути предельно глупо. Так что ничего не остаётся, кроме как молча стиснуть зубы и ждать, ощущая бешеный ритм собственного сердца. — Я потерплю, не останавливайся. И правда, Айеро был немного большой в этом плане, тем более для такого робкого и чувствительного пассива, но все же никто из них не хотел заканчивать на этом: Уэем двигало любопытство, а Фрэнком — страсть вкупе с желанием. Старший мужчина проводит членом между ягодиц несколько раз, впитывая больше смазки, и невролог изумлённо охает на такой жест. Это было слишком волнительным, особенно, когда он чувствовал головку у входа и мокрые поцелуи между лопаток и вдоль позвоночника. Вскоре Джерард отвлекается на пронзающую боль, что и рядом не стояла с самыми изысканными мучениями. Он позволяет себе рвано выдохнуть и вскрикнуть, напрягаясь всем телом, ведь именно сейчас его тело чувствительное, как никогда, и хирургу жаль, что первое чувство, которое он испытывает, такое чертовски неприятное. Фрэнк просовывает руку под подушку, позволяя Уэю ухватиться за неё и сильно сжать, чувственно переплетая пальцы. Глаза невропатолога стремительно наполняются влагой, и ткань наволочки также пропитывается ею, но сам он мужественно молчит, продолжая принимать пытку. Сказать, что ему сейчас неприятно — ничего не сказать. Младший мужчина сжимает эрекцию доктора в себе так сильно, хотя он не вошёл даже наполовину. От такого напряжения им вдвоём становится больно, и хирург не может продолжить двигаться, закусывая губу и морщась. Он не мог предугадать, кончит ли Джерард — ему слишком больно, нежели обычному девственному пассиву, но он довольно быстро привыкает, беря на себя больше, чем можно предположить сперва. — Ой, т-так, так… больно, я не могу больше, — срывается с губ Уэя вперемешку с невинными всхлипами, и поясница также даёт о себе знать, вместе образуя на теле сплошное болевое поле. Голос такой охрипший и севший от криков, но невролог не прекращает что-то лепетать, заставляя Фрэнка перестать сейчас же и продолжать двигаться одновременно. В конце концов, старший мужчина входит чуть больше, чем наполовину, зная, что дальше он уж точно не возьмёт, и его душа просто уходит в пятки от таких терзающих болевых возгласов и надрывистых рыданий, которые так усердно пытается подавить промокшая подушка. Айеро знает, что точно не сможет порвать Джерарда, потому что тот действительно хорошо и тщательно растянут, но те невыносимые ощущения никуда не деваются, что безусловно служат огромным минусом. Очень низкий болевой порог. — Пожалуйста, потерпи, мой хороший, — поцелуй в шею, вдоль линии позвоночника и на всех возможный участках кожи, чтобы его друг хоть немножко успокоился. — Расслабься, ты слишком, черт, слишком сильно сжимаешься. Уэй правда старается немного подстроиться под это, пока Фрэнк не движется в нем, ожидая, когда коллега привыкнет. И у него всё-таки получается кое-что, конечно, не так сразу, но он постепенно расслабляет мышцы, получая ещё один благодарный поцелуй в щеку. Проходит некоторое время, пока измученный Джерард не может больше истерить и его дыхание более менее стабилизируется, а грудь перестаёт так часто вздыматься в судорогах. Сначала старший мужчина немного переживает по этому поводу, но позже невролог боязливо кивает, подталкивая друга к действиям. Так или иначе, он старается, показывая, что ему действительно нужно происходящее. Айеро медленно, как это возможно, делает первый толчок, срывая с нижнего болезненный стон, но уже не такой сильный, как раньше. Он предполагал, что невролог сможет быстро привыкнуть, но это превысило его ожидания, ведь Уэй расслабляется максимально, способствуя лёгкому проникновению. Конечно, врачу сейчас, ой, как нелегко. Он выполняет все, что зависит от него, как это возможно, пытаясь не сосредотачиваться на ощущениях, а полностью отдаться обстановке. Фрэнк так ласково шепчет успокаивающие глупости, не переставая ни на секунду ласкать тело партнёра, чтобы отвлечь. Вскоре толчки становятся более уверенными и глубокими, но не отличаются особенной резкостью и грубостью — как и обещалось, хирург не может позволить себе этого, контролируя собственные нравы. Ему достаточно того, что Джерард больше не сжимается так сильно, причиняя не слабую боль обоим. Дальше все зависит только от времени. Невропатолог свыкается с чувством заполненности и растянутости, но позже его начинает беспокоить тяжесть внизу живота, которая становится более интенсивной с каждым лишним движением. Он собирается с силами, чтобы сообщить об этом коллеге, но не успевает, будто со стороны слыша свой такой мощный возглас — Фрэнк меняет угол, и теперь там, где раньше были неприятные ощущение, разливается ни с чем не сравнимое тепло, а тело берет крупная дрожь. — Там, — мужчина перебивает себя собственными стонами, распахивая глаза, — так хорошо… Айеро восхищённо выдыхает, ведь наконец-то смог доставить возлюбленному неврологу столь сладкие ощущения. Теперь он с замиранием сердца может наблюдать, как Джерард извивается под ним, томно мурлычет и сжимает его ладонь в своей. Хирург лишь немного ускоряется, задавая средний ритм, чтобы вконец заставить друга сорвать голос на криках. Уэй с каждой секундой откидывает все те ужасные чувства, довольствуясь новыми, такими необычными и волшебными, вместе со странным обожанием и восхищением. Мужчины продолжают утопать во взаимных ласках и поцелуях, наслаждаясь моментом и растягивая его, как это возможно. Благодаря своей действительно хорошей выдержке, Фрэнк с уверенностью может сказать, что это нечто большее, нежели обычный животный секс, ведь его пассив настолько нежен и не потерпит к себе грубого отношения. Комнату все больше и больше наполняют звуки удовольствия обоих, так что соседи хирурга могли бы смело вызывать полицию, но благо мужчина живёт в частном доме, и здесь это позволительно. С каждым толчком Айеро с точностью попадает по простате партнёра и, как предполагалось, Джерард быстро привыкает к любым ощущением, вне зависимости от их мощи, поэтому тот факт, что он достаточно близок к разрядке, ни капли его не удивил. — Как ты? — Настороженно спрашивает Фрэнк, зная, что его на долго не хватит. Джерард с трудом отзывается на это, слегка поддаваясь бёдрами фрикциям и грациозно прогибаясь в спине. Он сильнее прижимается к груди друга, чувствуя весь жар кожи, и томно шепчет, сжимая в свободной руке ткань простыни: — Я скоро, Господи! Старший мужчина накрывает рукой член нижнего, нерасторопно стимулируя его чуть быстрее, чем в такт своих движений. Хирург совершает несколько особенно глубоких толчков перед тем, как излиться в презерватив, не выходя из Уэя. Его глаза прикрыты, пока сладкая истома разливается по всему телу, и неврологу хватает этих последних инертных движений и таких мелодичных стонов коллеги, прежде чем изумлённо замереть, крепко зажмурившись и пошло раскрыть рот, ведь ему буквально сносит голову от таких ярких оргазменных ощущений. В глазах полностью темнеет, и все вокруг просто сливается в расплывчатое пятно, пока все отходит на задний план, кроме истинного удовольствия. Джерард мог бы поклясться, что это самый будоражащий момент в его жизни, ведь, черт, он никогда еще не кончал так сильно. В результате он просто решает, что это того стоило, а весь процесс стал чем-то таким, что заставляло младшего мужчину бессильно жаться к прилёгшему рядом Фрэнку и с трудом бороться с жуткой усталостью, овладевающей его организмом. — Тебе еще нужно будет поработать над этим, — устало шепчет хирург, тяжело дыша и прижимая друга к себе, позволив тому удобно устроиться на груди. — Для твоих пунктиков, думаю, мало одного раза. И Айеро говорил действительно без какого-либо намёка, но невропатолог только хохотнул и, прикрывая глаза, без шансов сдался грядущему сну. Да, ему нужно было срочно ехать домой и совершенно противопоказано оставаться в манящих объятиях и принимать лёгкие поцелуи, но что делать, если они такие желанные и ласковые? Микки нервно собирал свои вещи. Его терпение вот уже подошло к концу, и, правда, Уэю станет смешно, когда он узнает, что так и не смог сохранить такие хрупкие отношения. Но если бы мужчина знал о том, что происходит сейчас в его доме, то… то наверняка даже под таким предлогом не стал бы покидать тёплую постель и своего хирурга, что сумел стать для него большим, чем просто хороший друг, несмотря на все запреты и правила.