Всё, кроме денег

      Если вы бывали хотя бы на одной обитаемой планете (а вы же бывали на ней, не так ли?), вы уже видели Кунмин. Те же типовые орбитальные станции, те же космические лифты, та же сеть городов с небоскрёбами в центрах и районами лощёных одно- и двухэтажек по окраинам. Кунмин был терраформированной планетой с небольшим количеством суши, и где не стояли города, раскинулись поля, где не поля, там карьеры и заводы, посёлки (для тех, кто предпочитает «поближе к природе») и пара десятков национальных парков, которые, как особенно остро понимала Холи после Парацельса, именно что парки. Планета без глухих дремучих лесов, единственное назначение которых состоит в том, чтоб быть глухими и дремучими, теперь казалась ей лысой. Это было не хорошо и не плохо – но это было, и не замечать этого не получалось. Стоя в очереди к орбитальному лифту, Холи смотрела в огромное окно на Кунмин и думала о том, что парацельсовское «похмелье» оказалось весьма неожиданного характера – она знала, что оно будет, ещё до начала практики, но представляла его себе всё же несколько иначе. Как и всё, связанное с Парацельсом, если уж на то пошло.       — Холи?       Холи обернулась на голос и увидела девушку, которую – она готова была дать голову на отсечение – она видела впервые в жизни.       — И правда ты! — девушка расплылась в довольной улыбке. — А я тебя едва узнала. Чего вдруг подстриглась?       Холи открыла рот и так же его закрыла, не произнеся звука. Она успела понять, что формулировка типа: «ну, мне отстрелили обе косы во время восстания машин, оставалось лишь подровнять», — звучит дико. Во всяком случае, с точки зрения нормального человека.       — Да так, — Холи пожала плечами. — Захотелось.       — Тебе идёт.       — Спасибо.       Девушка, вооружённая собственным чемоданом, встала в очередь рядом с Холи к вящему неудовольствию стоявших позади неё. Холи занервничала. Сколько она ни копалась в памяти, ей никак не удавалось найти в её закоулках эту девушку. Конечно, Холи не питала оптимистических иллюзий относительно своей памяти на лица, однако чтоб вообще не вспомнить человека, который, очевидно, учится с ней на одном курсе и живёт в одном общежитии… с другой стороны, Холи не так много людей знала на курсе, а если это просто «знакомая» по общежитию… Холи не раз встречала людей, которые таинственным образом знали её, хотя она их видела в лучшем случае мельком пару раз – обычно они просили дать списать домашку или курсач. Успокаивая себя такими рассуждениями, Холи пришла к некоторому душевному равновесию, насколько оно вообще возможно при разговоре с незнакомым «знакомцем».       — А ты же ездила на Парацельс, да?       — Эээ… да.       — И как там?       — Нуу… любопытно.       — Тебе не понравилось? А, или секретность?       — Да. Секретность, — с готовностью кивнула Холи, хватаясь за это слово, как предлог не вдаваться в сложные объяснения, что такое Парацельс и какого фига там творится.       — Но тебе понравилось?       — Да, думаю.       — А там старики в основном, да?       Холи почуяла, куда дует ветер, и с трудом подавила зевоту.       — Нет, естественно, там люди разного возраста.       — Прости, — девушка улыбнулась. — Просто мне казалось, что в таком месте могут себя запереть только люди соответствующего возраста. А симпатичные есть?       — Зависит от твоих вкусов. Если так интересно, отчего бы самой не слетать?       — Ну как-то… фундаментальная наука – это не для меня. Наверняка там скучно и нечего делать.       Холи подумалось, что есть там чего делать или нет, каждый решает для себя сам, а вот скучно там совершенно точно не будет никому при всём желании.       — А вообще как отдохнула?       — Да так. Просидела дома, давно с семьёй не виделась, — Холи не стала добавлять, что с некоторой частью своей семьи она предпочла бы никогда не видеться в принципе.       — А я вот месяц провалялась на Мерилин, сгорела вся раза три, ненавижу свою кожу. Мы с подружками ездили, ну, со школы, днём спали на пляже, а ночью – вот ночью было…       От, безусловно, невероятно увлекательного повествования о том, как несколько студенток ночами громили все подряд клубы на Мерилин, Холи спас неожиданный звонок с неизвестного номера. Обычно Холи такие игнорировала, но сейчас обрадовалась бы даже рекламе протезирования печени.       — Фолли? — раздался встревоженный голос Гугеля.       Холи от удивления чуть не отбила звонок. Подобрав челюсть, она с трудом выдавила:       — Да?       — Ты где вообще? Я тебя обыскался?       — А… доктор Геруг вам не сказал?       — Что сказал? Ты всё-таки заболела и лежишь в Табуретке?!       — Нет. Я на Кунмине.       — … Где?       — На Кунмине.       Гугель озадаченно замолчал и через пару минут сосредоточенных размышлений спросил:       — А зачем?       Холи даже не знала, как к этому вопросу относиться. Тем паче, что он почему-то совсем не вызвал у неё раздражения, хотя казалось бы.       — Понимаете… у меня практика закончилась. Учебный год завтра начинается.       Гугель ответил ещё более долгим молчанием, а потом спросил:       — А я тебе отчёт подписал?       — Подписали.       — А почему я не помню?       — У вас было похмелье.       — Гм. Наверно, — Гугель ещё помолчал. — Тогда… успешной учёбы?       — Угу. Спасибо.       — Пока.       — До свидания.       — Весело там живут, однако, — оценила девушка. — Руководитель практики?       Холи молча кивнула.       — И он так часто? С похмельем?       — Нет. Там просто… накануне кое-что случилось.       Девушка задумалась:       — А он молодой?       — Нет, — механически ответила Холи. — А уж характер у него вообще как у мумии.       — А. Ну. С юбилеем.       Беседа продолжилась в орбитальном лифте. К удивлению Холи девушка оказалась не такой дурой, какой выглядела поначалу. Холи могло бы даже стать немного стыдно, не будь она Холи Фолли, что совсем не случайно звучит как диагноз. Им удалось очень предметно побеседовать по учёбе, из какового разговора выяснилось, что девушка таинственным образом учится с Холи в одной группе. Это её откровенно насторожило и подтолкнуло к размышлениям на тему, а нет ли каких побочных эффектов от парацельсовского нейропрограммирования. Правда, увидев совершенно знакомое здание общежития, такую же унылую стеклобетонную коробку, как и все здания на многие километры вокруг, Холи несколько успокоилась, а, догадавшись просмотреть фотографии родных, успокоилась совсем: во всяком случае, никого важного она не забыла.       В общежитии в массе своей студенты жили в комнатах по двое – скорее из идеологических соображений, типа коллективизм, студенческий дух, братство и тому подобная мура, преимущественно нацеленная на то, чтобы помешать студенту учиться в принципе – однако старостам, а также имеющим большие успехи в учёбе (типа Холи) полагались собственные одиночные комнаты, и если комнаты старост располагались на первом этаже, где их проще всего найти, то отличников выселили на последний, решив, что там их меньше будут мурыжить все остальные. Девушка оказалась старостой. На свой последний этаж Холи поднималась в состоянии глубокого недоумения.       — Так тебе и надо, — буркнули Холи в спину, пока она открывала дверь в свою комнату.       Холи вздрогнула и обернулась. В коридоре с хмурым видом стоял парень, который должен был составить ей компанию в практике. То ли Патрик, то ли Пинг, то ли Велкатараман. Холи никогда специально не интересовалась.       — Что «мне надо»?       — Косы твои дурацкие. В установку небось попали, правильно?       — Ты даже не представляешь, — загадочно улыбнулась Холи и вошла в комнату, захлопнув за собой дверь.       Багаж действительно уже доставили, как и обещала миссис Фолли, а поскольку в комнате этой Холи проживала уже четвёртый год, то вещи не остались киснуть в камере хранения в подвале, а сразу были доставлены в комнату, что лично Холи находила чрезвычайно милым. Оставалось только всё распаковать и разложить по своим местам. Правда, первым делом Холи всё-таки решила отзвониться матери. Потому что с вещами не надо разговаривать. Холи ощущала бесконечную усталость, ей хотелось просто немного побыть в одиночестве, возможно, вздремнуть, и не думать вообще ни о чём. Вымотал её не столько долгий перелёт, сколько странности последних часов. Её, конечно, уверяли, что у гипноза нет побочных эффектов, и всё же Холи не могла придумать иного объяснения, а потому предпочитала просто забить. Но перед тем, как забить, следовало перезагрузить мозг, значит, требовался отдых. Вместе с тем Холи понимала, что если ляжет спать сейчас, то так и не успеет разобрать вещи до начала учебного года. Таким образом, существовал единственно верный порядок действий.       — Кстати, Поли наконец определилась, в какую пойдёт старшую школу! — радостно сообщила миссис Фолли. — Рудаки, это на Джимму.       — Э, сбежать хочет, из-под родительского крыла-то? Типа взрослая?       — Я так её и спросила, — миссис Фолли рассмеялась. — Она смутилась, конечно, отнекивалась поначалу, но потом признала. А если серьёзно, то там хорошие факультативы по социологии, это поможет ей при поступлении в университет.       — Социологии? И по какому случаю поворот оверштаг?       — В смысле?       — Ну, это же она всегда рассуждала, что вот история – это одно дело, это о людях, а социология – для любителей абстрактных схем ни о чём, так?       — Не, не, не, совсем наоборот. Это история у нас пустая болтология сплошь на выдумках, а социология – точная наука.       Холи зависла. Сказанное миссис Фолли прямо противоречило если не всему, то как минимум половине того, что Холи знала о младшей сестре, фанатке разноцветных мундиров, треуголок и странных штанов, больше похожих на колготки.       — Мама, мы же о Поли говорим? Роли-Поли, да? Моей младшей сестре?       — Да, а что?       Ну, заключила Холи, по крайней мере, Роли-Поли всё ещё её младшая сестра. А тему решила замять для своего же душевного спокойствия. Ей подумалось, что утро вечера мудренее, вот она как следует выспится, и всё станет на свои места.       Утром случилась метель. Начало учебного года на Кунмине приходилось на середину зимы – ну так совпало. Плюсы это обстоятельство несло в себе такие, что самые тёмные и тяжкие месяцы студенты проводили где-то ещё. Минусы же – учебный год всегда начинался в режиме максимальной сложности. Но в этот раз, по всей видимости, кто-то выкрутил настройки на максимум: половина человек в собственной группе оказалась Холи незнакома, а половина знакомых отсутствовала, причём на робкие попытки выяснить, а где они могут быть, в лучшем случае выяснялось, что они где-то в других группах на курсе. В худших о них никто никогда не слышал. Холи надлежало испугаться. Начать переживать за своё состояние. Всякий нормальный человек, оказавшийся в подобной ситуации, непременно сорвался бы в истерику. К своему ужасу Холи поняла, что относится к своему состоянию как к решаемой проблеме. Потому что на Парацельсе не было нерешаемых. В крайнем случае всегда можно просто к чертям взорвать планету и начать сначала. Такой образ мышления пугал почище проблем с памятью. Холи даже начало казаться, что она поняла основную идею Флакка: в отношении абсолютно ко всему, как к задаче, решение которой тебе просто пока неизвестно, но которое совершенно точно существует и которое ты неизбежно найдёшь, если приложишь достаточно усилий, определённо было что-то нездоровое.       И Холи это нравилось.       «Что ты думаешь о докторе Ксаверии Флакке?» — написала Холи в чате младшей сестре. Ну, раз уж она теперь социолог.       «Один из лучших социологов современности и крупный популяризатор. А чего это ты вдруг?»       «Просто хотела узнать твоё мнение. Я встречала его на Парацельсе».       «А, и он тебе не понравился?»       «Почему ты так решила?»       «Потому что ты никогда не спрашиваешь о тех, кто понравился».       «В общем, он мне не понравился, да. А вот историки – сила. Держись от них подальше».       На выраженное стикером недоумение сестры Холи никак не ответила.       За первые три недели учёбы Холи узнала много нового (и отнюдь не потому, что учёба именно это и предполагает): она узнала своих одногруппников, новое расположение некоторых кабинетов (к её мало объяснимому облегчению в кабинете π, однако ж, по-прежнему обретался деканат), а также то печальное обстоятельство, что в единственной забегаловке в кампусе и окрестностях, где ещё подавали чай, теперь его тоже не подают. За всё это время что делать со своим странным состоянием Холи так и не придумала. Отчасти потому, что была занята множеством других вещей, так или иначе сопутствующих началу учебного процесса, от выяснения расписания и требований к экзаменам до тщетных поисков неуловимого руководителя диплома, отчасти потому, что единственный реальный выход, с какой стороны на это ни посмотри, состоял в том, чтобы отправиться (именно отправиться, поскольку из условий гипноза недвусмысленно следовало, что звонить или писать бесполезно) назад на Парацельс и спросить, что они сделали с её головой и можно ли это сделать обратно. Однако как всё это мероприятие провернуть, Холи не представляла, потому что ей было ясно, что обратно на Парацельс просто так её не пустят – всё ж таки режимный объект, хотя на поверхности об этом и мало кто помнит. Поэтому Холи решила прибегнуть к временному варианту – забить и жить дальше.       Правда, жить дальше оказалось весьма непросто, но удивительным образом по никак не связанным с заскоками памяти причинам. Просто так совпало, что через три недели после начала учебного года в концертном зале Кунминского классического университета решил дать концерт великий пианист Дмитрий Гугель, по какому поводу на большинство экранов университета вывели афишу, объявлявшую о сём радостном событии. Впервые увидев такой плакат, Холи от неожиданности чуть не упала с лестницы. Видеть выведенную огромными буквами фамилию «Гугель» было теперь так странно, что Холи почувствовала себя неловко, и совсем не потому, что только что чуть не выполнила на глазах у изумлённой публики тройное сальто с поворотом через больничную койку на кладбище. А ещё она представила, как бы отреагировал на такой плакат Гугель, и ей вдруг стало так смешно, что пришлось срочно искать какое-нибудь место, где можно заржать в голос без риска, что тебя немедленно увезут санитары (так Холи нашла давно считавшуюся утерянной подсобку кафедры биофизики, но это уже совсем другая история).       Со временем Холи привыкла к плакатам и перестала ржать от одного брошенного на них взгляда, благодаря чему у неё появилась возможность рассмотреть их подробнее. Какая ирония, думала Холи, глядя на фотографию молодого человека, которого, пожалуй, только Флакк и мог заподозрить в родстве с угрюмым социофобом из затерянного в лесу бункера.       — Такой улыбке могли бы и некоторые актёры позавидовать, — пробормотала Холи. — Чем он чистит зубы? Или это протезы? В его-то возрасте?       Поудобнее пристроив сумку на плече и поправив шарф, Холи направилась к выходу из корпуса. На крыльце главного входа она остановилась и с тоской посмотрела на снежный пейзаж перед собой. Зиму Холи не любила – слишком холодно, слишком скользко и слишком темно – однако, созерцая клубящиеся на дворе группки студентов, она невольно пришла к заключению, что она такая, скорее всего, одна. Только ещё один человек, стоявший у ворот в заборе, скорее оформлявшем корпус, чем что-то отгораживавшем, выглядел так, словно не хотел иметь с зимой ничего общего.       Холи моргнула так крепко, что заскрипели веки.       Она знала только одного человека, который умудрялся бы шарахаться от проходящих мимо людей, даже стоя на месте, как вкопанный.       Холи ещё раз моргнула, но знакомая фигура у ворот никуда не исчезала и даже не превращалась в незнакомую. Гугель стоял, вжавшись спиной в стальные прутья забора, не двигаясь ни туда, ни сюда, и, насколько могла судить Холи, находился опасно близко к состоянию нервного срыва. В такой толпе-то.       Реальный шанс попасть вновь на Парацельс, напомнила себе Холи. Она спустилась по ступенькам и подошла к Гугелю.       — Добрый день, доктор Гугель.       Гугель вздрогнул и испуганно уставился на Холи, потом покраснел до корней волос и, наконец, шарахнулся в забор, уворачиваясь от группы студентов, прошедшей слишком близко.       — Вы в порядке? — спросила Холи, прекрасно зная, что нет не в порядке, и его надо спасать, пока он не убился об забор.       Гугель неуверенно кивнул в ответ.       — Что вы здесь делаете?       — Мёрзну, — буркнул Гугель.       — А если в общем?       — … Провожу отпуск?       — Отпуск?       — Ну да. Типа, — он нахохлился ещё сильнее. — Я долго думал, в чём же я ошибся, там ещё у Вертера случилось омерзение характера, и он начал крутить классику без перерыва… и в какой-то момент Шпигель притаранил Савушкина, мол, ему показалось, что я «ещё менее вменяемый, чем обычно», — Гугель осёкся, потому что Холи неожиданно для самой себя улыбнулась. — Вот. И этот психолух объявил, что у меня стресс от переработки, и они выперли меня с Парацельса раньше, чем я успел понять, что происходит.       — И вы прилетели сюда? Ваша семья живёт на Кунмине?       — У меня нет семьи, — быстро сказал Гугель.       От испуга Холи прошиб холодный пот, что на морозе было не очень здорово.       — Как нет? Вы же говорили, что ваш брат…       — А, эта семья? Нет, не на Кунмине.       Холи мысленно облегчённо выдохнула.       — А что вы тогда здесь делаете?       — Я? Я… ну… Магда… всучила мне бумажку с расписанием рейсов и схемой пересадок… и поскольку я всё равно не очень понимал, что мне делать… в итоге я здесь. Извини.       О том, что на обратной стороне бумажки Магда красными чернилами крупно написала «устрой, блин, наконец, свою личную жизнь», Гугель скромно умолчал.       — Эээ… вот как, — Холи замялась, придумывая, что теперь с этим делать. — Кстати, меня уже некоторое время вопрос мучает: если вы говорите, что любите брата, то почему вы не любите слушать его исполнение?       Гугель уставился на Холи круглыми глазами:       — Почему ты решила, что я не люблю слушать его исполнение?       — Вы же сами сказали – господин Вертер начал крутить классику – а вы всегда на неё очень остро реагируете, и я подумала…       — А, это, — Гугель сконфузился. — Это не Дёни игра. Это Вертер где-то откопал мои старые записи.       — О, — Холи действительно не знала, что на это можно сказать. Разве что предложить Гугелю ненавидеть себя хоть чуточку поменьше, но советы такого характера редко несут в себе хоть какую практическую ценность. — И… хотите прогуляться по кампусу? Раз уж вы всё равно здесь?       Гугель стал цвета спелого помидора. Потом ещё раз шарахнулся о забор, и Холи поняла, что надо срочно его уводить, пока кто-нибудь не вызвал санитаров. Схватив Гугеля за рукав, она поволокла его прочь от ворот в сторону небольшого сада, удобной особенностью которого были узкие дорожки и высокие вечнозелёные кусты между ними. По задумке устроителей в местных закоулках должны были уединяться отличники, когда им хочется погулять, не отвлекаясь от учёбы, но на практике садик использовали совсем другие студенты для совсем другого рода занятий. И потому совершенно неудивительно, что, пусть даже и оказавшись в блаженном безлюдье, Гугель начал нервничать только больше.       — С вами точно всё в порядке? — с подозрением спросила Холи.       — А? Да. А с тобой?       — В смысле?       — А. Ну. Просто. Учёба там. Всё такое, — Гугель так остервенело поскрёб затылок, что Холи не удивилась бы, если бы он снял себе скальп.       — Да так, нормально. Как всякое начало учебного года.       Холи решила не сообщать Гугелю о своих проблемах с памятью – во всяком случае, не сейчас, потому что он явно был не в том состоянии, чтобы адекватно отреагировать на её слова, если он и в обычном-то состоянии отчего-то начинал переживать происходящее с ней острее, чем она сама.       — Эм. Понятно. Да, вот. Это бесполое существо из Обезьянника просило тебе передать, что кактус Грифа совсем не кактус, а что-то заковыристое с Шлимана, которое уже давно считали вымершим. А Раск этот вроде как слышит его потому, что у него есть какие-то инопланетные гены или что-то в этом духе, — Гугель задумался. — А какое это имеет к тебе отношение?       — А… эээ… не знаю…       — То есть, ты тоже слышала этот кактус, и в тебе, видимо, тоже есть что-то инопланетное?       Никогда ни до, ни после догадливость Гугеля не расстраивала Холи так, как в этот раз.       — А такое вообще возможно? — нехотя спросила она.       — Если нашли, значит возможно. Какая-нибудь панспермия или что-нибудь в этом духе, — Гугель вздохнул. — По крайней мере, это объясняет твоё инопланетное поведение.       — У меня нормальное поведение.       — Нормальное поведение?! Я тебя сколько раз спрашивал: «Фолли, всё в порядке?», а что ты мне отвечала? «Конечно, всё». И параллельно беседовала с кактусом, наверняка думая, что крышей двинулась.       — Потому что вас это не касается!       — Можно, я сам буду решать, что меня касается, а что нет?!       Где-то среди кустов раздался удивлённый вскрик, и Холи с Гугелем пришло в голову, что имеет смысл понизить громкость.       — Ещё новости? — буркнула Холи.       — Прошли выборы Президента. Угадай, кто победил.       — Я его знаю?       — Как ни странно, да, и это при том, что из нашего округа не было ни одного кандидата. Маленькая подсказка: в бюллетене кандидаты шли по алфавиту.       Холи ткнула пальцем в небо:       — Доктор Бусара?       — Поразительная догадливость.       Холи вылупилась на Гугеля.       — Старик Илиев был прав, когда говорил, что Флакк родился не в той семье. На самом деле политика никому на Парацельсе не интересна, и все просто отметили первую фамилию в списке.       — Как-то это… обидно.       — Да. После всех усилий-то, — Гугель усмехнулся. — Кстати об этом. Фабиан рассказал мне, почему Вики меня ненавидит. Ну, если тебе интересно.       — Потому что вы называете его «Вики»? — с самым невинным видом предположила Холи.       Гугель насупился:       — Я называю его «Вики», потому что, во-первых, так его мне впервые представили, я даже думал, что это его фамилия, а во-вторых, он задрал ко мне цепляться.       — Вы наступили на его любимую мозоль?       — Фигурально выражаясь. Когда я в первый день в округе решил поесть в столовой, на единственное свободное со мной место бухнулась Кьяккероне, потому что, ты знаешь, она ненормальная, и к новеньким лезет в двойном объёме. А Вики, который был тогда с ней, она предложила поискать место где-нибудь ещё.       — Э…? — было самое интеллектуальное, что смогла выдавить из себя Холи.       — Вот я посмотрел на Фабиана ровно точно также, когда он мне это сказал. Видишь ли, Вики оказался на Парацельсе, потому что туда переселилась Кьяккероне, — Гугель чихнул. — Кстати, Магда выражала большую надежду, что ты всё же вернёшься в округ, потому что ты умеешь «благотворно влиять на окружающих».       Холи устало помассировала переносицу. Она понимала Раска. С тем округом что-то определённо было не так. Страшно подумать, что Геруг казался ей чуть ли не единственным адекватным человеком во всём этом заповеднике шизофрении.       Но прежде, чем Гугель успел сообщить ей ещё какую-нибудь ошеломительную новость, его самого ошеломили. Точнее, практически снесли с корнем и чуть не убили об заросли. Холи даже не сразу поняла, что это был человек, так быстро он пронёсся мимо неё по тропинке от ближайшего поворота. От неожиданности Гугель впал в истерику, но потом человек, остервенело теревшийся головой ему об грудь, поднял эту самую голову и радостно выдохнул, глядя прямо ему в глаза:       — Юра! Я так по тебе соскучился!       — Д-Дёни?! — от шока Гугель поскользнулся и непременно бы упал, если бы младший брат не сжимал его в объятиях так крепко. — Чт-что ты здесь делаешь?!       — У него здесь концерт. Завтра, — пояснила Холи, пока Дмитрий Гугель умудрялся по-щенячьи вилять хвостом, глядя на старшего брата, даже не имея никакого хвоста вовсе.       — Завтра. А сегодня что?       — Я просто хотел осмотреть кампус, проникнуться студенческой жизнью, — пояснил Дмитрий, наконец отстраняясь. — Ну и ещё мне назначили организационную встречу непонятно зачем, но им, конечно, виднее. Но… ты всё-таки вылез с Парацельса?       — Поскольку мы не на нём, — Гугель картинно развёл руками.       — По какому поводу?       — В отпуск.       — Впервые за семь лет.       — Так получилось.       — Это твоя девушка?       Гугель зашёлся истеричным кашлем, поэтому честь пояснить, что она просто его бывшая практикантка, выпала Холи.       — Вот как. А я подумал… Извините, — Дмитрий вдруг отвесил театральный поклон. — Меня зовут Дмитрий Гугель, я младший брат вашего руководителя практики. Приятно познакомиться.       — Холи Фолли, — неловко кивнула в ответ Холи и подумала: «Накладные зубы». — Мне тоже приятно.       Дмитрий с минуту созерцал Холи и Гугеля и, поскольку знал своего брата, как облупленного, быстро сложил два и два и решил предложить руку помощи, насколько это было в его силах:       — Кстати, вы не хотите сходить на концерт завтра? Я могу достать пару билетов – за счёт заведения, разумеется.       — Я не очень с классической музыкой…, — начала Холи и только потом сообразила, что это просто невежливо. — Но спасибо. Сходить время от времени бывает интересно.       — Юр, а ты пойдёшь?       Гугель подумал, что прибьёт этого недоделанного сводника.       — Мне всё равно заняться нечем, — проворчал он. Было ещё кое-что помимо чрезмерной догадливости Дмитрия, что не давала ему покоя. — Слушай, Дёни, а ты всегда был таким низким?       По выражению лица Дмитрия можно было предположить, что он вдруг подавился лимоном:       — Тебе обязательно прикалываться над моим ростом?       — В смысле? — удивился Гугель.       — В смысле, каждый чёртов раз…, — Дмитрий с раздражением вздохнул. — Ну не вырос я, что теперь? Зачем ты каждый раз об этом напоминаешь?       Действительно. Гугель сам терялся в догадках, зачем каждый раз дразнить коротышкой человека, который выше тебя на полголовы. Ну, то есть, всегда был. До сегодняшнего дня.       — Ладно, не важно, — отмахнулся Гугель. — Дёни, у меня есть для тебя сенсационное известие, — он гордо выпятил грудь. — Я собрал его.       — Кого?       — Кубик.       — Какой кубик?       Гугель закатил глаза:       — Тот самый чёртов кубик Рубика, который всё не собирался. Тот, что ты подарил мне на выпускной.       — Так ты ж его в тот же день собрал, нет? — в недоумении спросил Дмитрий. — Где-то даже фото было.       — Что, да? — опешил Гугель.       Холи вдруг осознала, что не у неё одной проблемы с памятью, и ей как-то даже полегчало.       — Занятия наукой тебе все мозги съели, — вздохнул Дмитрий и проверил время. — А, чёрт, мне надо бежать! Билеты пришлю, а потом ещё погуляем, хорошо?       — Хорошо, — механически кивнул Гугель.       И Дмитрий исчез также стремительно, как появился. Холи подумалось, что это, наверно, полезный навык при частом общении с фанатами.       — Знаете, я тут подумала… а гипноз в Центре Прибытия не даёт никаких побочных эффектов?       — Не даёт. Нормальные люди, Фолли, бывают дома хотя бы пару недель не реже, чем раз в полгода. Работа на Парацельсе, чтоб ты знала, считается вахтовой, там ежегодно длинные отпуска полагаются. И тот же Фабиан, например, бывает на Парацельсе только пару месяцев в году – то он в экспедиции, то в отпуске, то совмещает. Если б были какие побочные эффекты, давно уже заметили.       — Тогда что…?       Гугель посмотрел Холи в глаза и тихо заговорил:       — Кубик лежал у меня на столе в Бункере, я не брал его с собой в портал. Я собрал его за пять минут, — он тяжело сглотнул. — Мне начинает казаться, что… мой эксперимент… мог быть не… таким провальным… как… мы решили…       Холи попыталась уложить эту мысль в голове. Мысль не укладывалась. Мысль брыкалась, канючила и вообще вела себя совершенно неприлично.       — Вы хотите сказать, что мы…?       Гугель провёл рукой по лицу:       — По-моему, мне надо выпить, — он покосился на Холи из-под ладони. — Ты не знаешь, где здесь можно…?       — Не знаю, — растерянно ответила Холи.       Мысль всё ещё сеяла хаос в её сознании. Холи надо было где-нибудь в тиши отлежаться, чтобы прийти в себя. А Гугель пусть идёт искать свою пивную, а когда он протрезвеет, они и обсудят дальнейшие перспективы.       Холи посмотрела на Гугеля, невидящим взглядом созерцавшего вылетавшие у него изо рта облачка пара. Почувствовав её взгляд, он покосился в ответ. Холи подумалось, что последнее время он слишком часто смущается и краснеет. И вообще, в одиночку он заблудится, испугается толпы, заработает себе припадок, ещё что-нибудь, потом ищи его по всем окрестным психушкам и доказывай врачам, что он не псих, а просто придурок.       — Я не знаю, где тут можно выпить, — начала Холи, — но я слышала, как мои однокурсники обсуждали какой-то уютный пивной бар на соседней улице, — она попыталась взять его за рукав, но промахнулась и взяла за руку, отчего Гугель вздрогнул, точно его током шарахнуло. — Идёмте искать?       Гугель неуверенно кивнул.       Холи сделала шаг.