Я знаю, что я хуже

Дин не хотел смотреть на экран. Честно, не хотел. Но, когда ты рядом с кем-то круглые сутки, становится очень сложно что-то скрыть. Дин видел, как Сэм пишет этот текст: он хмурился, и его лицо, похудевшее и мрачное, менялось, как в немом кино: губы выгибались дугой вверх, потом оттягивались в типичной для него досадливой гримасе, рот виновато приоткрывался, глаза, казалось, прямо сейчас готовы были заполниться слезами – Сэм то и дело печально опускал ресницы. Сэм не знал, что Дин следит за ним, периодически выглядывая из-за своего ноутбука. По идее, им обоим полагалось отслеживать Кольт, но Дин, у которого плавились мозги, уже давно листал фотографии грудастых азиаток, а Сэм стучал по клавишам, почти не скрываясь. Наконец Дину всё осточертело: трагическая атмосфера в комнате, кошмарные алые обои, духота и близость этого непонятного, родного, чужого брата. - Я пройдусь, - бросил он, и, проходя мимо Сэма, машинально кинул взгляд на экран. Успел увидеть: «Дин, я знаю, что я хуже. Я знаю, что ты ненавидишь меня». Отвернулся раньше, чем Сэм обжег его испуганным взглядом, и покинул номер, ощущая себя вором. В маленьком баре, завидев симпатичную рыжую барменшу, Дин мгновенно оценил обстановку и вскоре уже строил красотке глазки. Красотку звали Хейди, у неё были прелестные ямочки на щеках и большие, улыбчивые глаза. Дин, после двух порций виски, всё пытался на ней сосредоточиться, но не мог. Так иногда бывало – совершенно не «съемное» настроение. - Хей, - проговорила Хейди. - Да кто-то совсем не в настроении, а? Она обворожительно улыбнулась. - Да,- согласился Дин, опрокидывая третий стакан. - А что случилось? – с живым участием спросила девушка, и Дин впервые заглянул ей прямо в глаза. Зеленые. А может, ну его к чёрту. Сэма с его бреднями и весь этот гребаный конец света. - Случилось то, - Дин выдал самую соблазнительную из своих ухмылок, - что я встретил самую красивую девушку на Земле, и забыл все мои фирменные подкаты. - Да что ты, - Хейди сверкнула глазами по-кошачьи и прикусила пухлую нижнюю губку. … Дин вернулся в номер под утро: серый свет уже пробивался сквозь щели в плотных занавесях. Сэм уснул за столом, рядом с открытым ноутбуком, не забыв заботливо поставить его на зарядку. - Эй, приятель, - хрипло шепнул старший, вспоминая, как младший в детстве засыпал за книжками. Сэм что-то бормотнул, и Дин аккуратно потряс его за плечо. Тот встал, сомнамбулически сделал пару шагов к кровати, заполз под одеяло и снова вырубился. Дин хотел закрыть ноут, но, видимо, задел тачпад – экран загорелся, и старший Винчестер снова увидел ровные ряды черных букв на белом поле. Это было письмо. Дин понимал, что прочитать текст – значит ещё раз провернуть нож, застрявший в его груди. Значит: ещё раз напомнить себе о тех временах, когда Сэмми был его братиком, его маленьким мальчиком, его лучшим другом и самым преданным товарищем. Так глупо и странно – апокалипсис стучался в их двери, но Дин не чувствовал почти ничего. Главную битву в собственной жизни он проиграл задолго до: тогда, когда их с Сэмом дружба выдохнулась и рухнула. Сэм был жив и рядом, но Дин, глядя ему в лицо, больше не ощущал тепла и покоя в груди. Только горечь. «Я знаю, ты ненавидишь меня». Дин сел за стол и стал читать. «Дин, вот уже пару месяцев я не могу с тобой поговорить. Ты пресекаешь все мои попытки, да и я… сам толком не знаю, что хочу сказать. Ты доверил мне нож, мы ищем Кольт вместе… казалось бы, чего ещё желать? Но только – мы всё ещё братья с тобой, но уже не друзья. Я по-прежнему готов на всё ради тебя, восхищаюсь твоей силой и знаю, что моя спина надежно прикрыта. Только вот я уже не могу молча пить пиво рядом и радоваться. Не могу устроить дурацкий розыгрыш… да и ты больше не барабанишь при мне по рулю, подпевая своим любимым песням. Дин, ты в курсе, что с тех пор, как ты вернулся из Ада, ты почти не улыбаешься? Я думал, дело в пытках. Думал, Ад тебя сломал, но теперь понимаю, что помог ему я. Тебе нужна была моя поддержка ,а получил ты только моё предательство. Я – глупый мальчишка, возомнивший себя великим в руках лживой бабы. Я обозвал тебя слабаком тогда, когда ты был сломлен. Сломлен, спасая меня. И самое глупое – ты был прав. Во всём, всегда. Я вижу разочарование в твоих глазах. Помнишь ту историю про Штригу, которая чуть не убила меня в детстве? Ты напортачил, и отец стал смотреть по-другому – помнишь? Я не понимал этой истории до сих пор. Но сейчас… Символично, что ты отдал Касу ту единственную вещь, которой дорожил. Это глупо и сентиментально, но мне показалось, что струна, соединявшая нас с тобой совсем не братскими узами, лопнула, когда это произошло. Я рад, что у тебя есть Кас. Я видел, как ты смотришь на него. Только не думай, я не подозреваю в тебе педика. Я помню этот взгляд. Раньше он предназначался мне. Он значит: «Ты, чувак, конечно, абсолютно долбанутый, но я знаю, что на тебя можно положиться». И ты прав, это видно невооруженным глазом: можно. Кас не возомнит себя великим и никогда от тебя не отвернется. Кас не вывернет твою душу наизнанку. У Каса нет в голове жирных тараканов, комплекса младшего брата и затаенной злобы в душе. Дин, я знаю, что я хуже. Я знаю, что ты ненавидишь меня. Я предал твоё доверие и я… больше не твой Сэмми. Твой брат, но не твой товарищ. Не такой, каким я должен быть. Однако тупость ситуации состоит в том, что ты остался моим крутым старшим братом, и я люблю тебя, как раньше. Я знаю, что ещё долго ты будешь наказывать меня: молчанием, холодом, твоими бескомпромиссными приказами, скучной работой и жестокими остротами. Только я знаю, как они отличаются у тебя в хорошем настроении и тебя в ярости. Ты будешь, потому что тебе от меня не избавиться. Я – сосуд Люцифера. Я знаю, что ты понимаешь: если я останусь один, случиться может всё, что угодно. Я сам себе не верю, так что ты прав: за мной надо приглядывать, как бы я ни прикидывался самостоятельным. Сейчас я понимаю, что был ослом, но бог знает, что мне наговорит Люцифер. Ради возможности доказать тебе, насколько я крут, я готов пойти на многое, ты же знаешь. Так что вот моё обещание, Дин: когда мы убьем Люцифера, ты будешь свободен. Я отстану от тебя, честно. Уйду куда угодно, только попроси. Если ты больше не будешь петь для меня в машине, то зачем всё это? Совместная охота была просто поводом снова быть с тобой, как в детстве. Когда-то давно, во времена вечного вторника, я прожил целых полгода без тебя, и никто не смог бы упрекнуть меня в том, что я был плохим охотником. Обзаведусь собственной машиной и буду колесить по стране – почему нет. Прости меня – снова. Сэм» Дин, тихонько матерясь, встал из-за стола и прокрался к двери. Захлопнув её за собой, он выскочил на улицу, как ошпаренный, сел за руль Импалы и унёсся. Сэм вздрогнул, услышав звук отъезжающей машины, и проснулся. Он помнил, что Дин приходил, но теперь его нигде не было. Ноутбук, кажется, стоял немного иначе… Чёрт. Сэм кинулся к нему. Ну, так и есть. Дописал сентиментальный опус, поплакал и уснул. Очень по-взрослому. Господи, неужели Дин прочёл? Сэм опустился на кровать, ощущая, что краснеет. Дин всё ускорялся. Его взгляд, пылающий яростью, вперился в пустую дорогу, но не видел её. Уйдет он, блин. Один будет охотиться. Песен ему не хватает. Сентиментальное мудло. Больших усилий ему стоило смыться из номера, не разбудив брата и не набив тому морду. Почему же добрый старый Дин больше не шутит свои дурацкие шуточки и не поёт за рулем? Потому что братик его предал? А не потому ли, что в мире чертов апокалипсис, интересно? «Хочешь, чтоб всё было как раньше? – мысленно орал Дин, ускоряясь. - Тогда отмени все эти литры крови, которые мы пролили с тобой, всех тех бедолаг, которых я пытал до беспамятства, зло, что мы выпустили, смерть отца, а заодно то, что мы, как два болвана, сорвали две печати Люцифера: первую и последнюю. Отмени десятки безымянных людей, зарытых нами на задних дворах: тела для демонов, люди, которых до сих пор ищут родные. Отмени свою ломку, которую я слышал от первого до последнего крика, отмени падение Каса ради нас с тобой, дурень, отмени войну, в которой ты застрелил двух не одержимых подростков, а заодно то, каким хладнокровным убийцей ты сделался. Отмени отнявшиеся ноги Бобби и всё это дерьмо… Я должен радоваться?! Петь? А впрочем, - Дин усмехнулся, - ты прав, Сэмми. Да, именно ты подкосил меня. Но я сам виноват. Я любил сопливого мальчишку, который хвостом таскался за мной и боялся отпустить меня в ад. Чего я не смог – так это принять повзрослевшего мужика с собственными решениями. Хреновыми, но своими… В Стэнфорд ты убежал от отца, а вот к Руби – от меня, Сэмми. Я-то думал, ты всегда будешь рядом…» Машину занесло, Дин опомнился, с трудом вынырнул из нехорошего виража, выворачивая руль. Как всегда в таких ситуациях, извинился перед Шеви. Протер глаза и понял, что смертельно устал. До гостиницы ехал медленно, позабыв переключить волну, под «I can’t fight this feeling». В номере светилось окно. Сэм проснулся. Понял, что Дин прочел?.. О нет. Старший Винчестер медленно преодолел три метра до двери номера. Пальцы тянулись привычно повертеть амулет, но его не было Сэм действительно не спал. Сидел за компьютером. Дин внутренне сжался. Ещё одного чувствительного разговора он просто не вынесет. Не сейчас. Избегая смотреть в запавшие, потухшие глаза старшего брата, Сэм бодро рявкнул: - Трудная ночка? Дин дернулся. Сэмми не понял, что старший прочёл его опус? А впрочем, нет, понял. Голос уж слишком неестественный. - Чччто? Ооо, да, – старший принял подачу, и так же бодро осведомился: - Чем маешься? - Кольт. Кажется, я напал на след. - Да что ты? – Дин заглянул брату через плечо, задел волосы, дернул головой. Отрастил, блин. Сэм повернулся к нему и улыбнулся, почти как в старые добрые. - Видишь? Кольт был тут, совсем недавно. И видно, к кому ушел. Я позвоню Бобби, может быть, он знает этого парня. - Только Бобби, наверное, ещё спит. Да и мне бы проспаться, ковбой. Ты как, потерпишь? - Я могу сесть за руль, а ты выспишься. Дернём пока в ту сторону, ты как? С тех пор, как был принят закон о равноправии, «ты как?» стало самой популярной фразой. Дин хмыкнул: - Тогда надо поесть. Старший Винчестер разглядывал профиль Сэма. Сэм вёл Импалу. Раньше младший начинал всякие важные разговоры в машине: видимо, как раз потому, что вот так же пялился на сосредоточенный профиль брата и задумывался о своём. Дин успел поспать всего с пару часов, но чувствовал себя сносно. Музыка в машине не играла – Сэм берёг его сон. - Сэмми, - осторожно начал старший. Сэм напрягся. Давно его так не называли. - Я… - Ты прочитал? – перебил Сэм. Ох, Сэмми. Что ж ты такой прямой-то всегда. - Да. Я… - Диин. Я… Словом, не обращай внимания. Это было написано в порыве отчаяния, – Сэм обернулся к Дину, ободряюще ему улыбнулся. Старшему стало интересно: а когда он сам несёт утешительный бред и улыбается, его глаза остаются такими же грустными?.. Неудивительно, что Сэм всегда видит его насквозь. Не так уж это сложно, если смотреть внимательно. - Сэм, я… Я не ненавижу тебя, – наконец выдавил Дин. Дальше он не мог. Какая-то смертельная неловкость сковала его. - Я рад, - младший снова отвернулся от дороги и улыбнулся. Потом врубил радио. AC/DC. «Ты больше никогда не будешь петь для меня в машине…» Мотель оказался чуть менее задрипанным, чем в прошлый раз. Даже почти уютным. Бобби посоветовал просто сходить к этому чуваку, у которого, предположительно, обретался Кольт. Поход отложили на утро: они оба не выспались, а Бобби обещал до утра собрать побольше информации, поскольку сейчас – полный пробел. Дин бросил сумку, присел на край кровати, нахмурился. Сэм тоже оставил рюкзак, направился к двери: - Моя очередь идти за ужином. Тебе как всегда? Пирог нужен? - Сэмми, подожди. Присядь. Сэм сел на кровать напротив, его лицо выражало участливое внимание. - Да? Дину не хотелось говорить ни о чём из того, что сейчас вертелось у него в голове, но он не мог охотиться бок о бок с братом, пока того одолевают дурацкие отчаянные мысли, изложенные в письме. - Я долго думал об этом, и… Я виноват. Мне не нужно было оставлять тебя одного. Это правда, Сэм, я не ненавижу тебя. Сэм изготовился что-то сказать, вероятно, что-то о сомнительности Диновой вины, но Дин мотнул головой и нахмурился. Сэм замолк. - Не ненавижу, я просто разочарован. Не только в тебе… В нас. Я вбил себе в голову эту дурацкую фантазию о братстве, о любви, о том, что у тебя ещё есть шанс на нормальную жизнь. А потом мы увязли в этом… по шкирку. Понимаешь, братишка, у меня была цель. Убить желтоглазого и выпустить тебя на свободу. Чтобы ты… я не знаю, нашел жену и купил дом. Я, - Дин мрачно усмехнулся, - охотник до мозга костей. Я люблю охоту. Но ты… Сэмми, ты был моей целью. Моей надеждой. Может быть, поэтому я берёг тебя так сильно. Прости. Сэм молчал, сложив брови домиком. Дин снова усмехнулся. - Каждый демон, которого мы убиваем, каждая наша цель… оборачивается ужасом. Мы открыли адовы врата, мы выпустили Люцифера. Ты стал якшаться с демонами, а я… я не выдержал и начал пытать людей. Мы оба говнюки, Сэм. Мы оба хуже. Я проворонил тебя, когда попал в Ад. Я подвёл отца. И… весь мир, чёрт побери. А самое тупое, что на мир мне практически наплевать. Дин покачал головой, словно поражаясь собственному равнодушию. - Ты не сможешь быть счастлив, Сэм. Просто потому, что ты – это ты. Твоё чертово упрямство. Ты же нихрена вокруг себя не видишь, когда становишься одержим очередной идеей. Прямо как отец. А я смертельно устал. Гоняться за вами, собирать вас в кучу и мечтать о семье. Семьи никогда не было. Сэм хотел что-то сказать, но Дин неожиданно закрыл ему рот рукой. Сэм удивленно приподнял брови, но не вырвался. - Но я всё ещё люблю тебя, Сэм. Ты правильно написал: самое тупое в этой ситуации, что я всё ещё люблю тебя. И боюсь за тебя. До смерти. Каждый день. Боюсь, что эта ангельская война убьет нас обоих. Понимаешь, Сэм - ни надежды, ни веры, ни куража. Только страх. Поэтому я не пою в машине. Последнее высказывание было настолько нехарактерно для Дина, что младший удивленно вперился в его лицо своими глазами. Губы под ладонью шевельнулись: «Диин…» Дин снова нахмурился, поиграл желваками в типичной для него манере, а потом убрал руку. Ему показалось, что Сэм безотчетно потянулся за ней губами, и Дин поторопился прогнать эту мысль. - Ладно… Ты довольна, Саманта? А теперь я схожу в душ. А ты принеси пожрать. Сэм ошарашенно кивнул. Дин скрылся в ванной. Теплая вода его неожиданно взволновала. Точнее, может быть, его взволновал этот разговор. Особенно та часть, когда Сэм отчаянно смотрел на него с зажатым ртом и почти готовыми слезинками в глазах. «Да что со мной». Дин ощутил, что ситуация приобретает какой-то патологический оттенок. Он всегда любил брата и не скрывал этого, но… любил не так. Ничего не шевелилось в штанах. Никогда. Или?.. Дин выругался, выключил воду. Некоторое время постоял, собираясь с духом. Нет уж, сейчас дрочить он не станет. За дверью его ждал Сэм и пакеты с едой, которые Дин приметил краем глаза. Глаза у Сэма как-то странно поблескивали. Когда старший показался из-за двери, Сэм вскочил ему навстречу, пересек комнату и оказался рядом. - Что? – буркнул Дин. - Дин, я… Сэм поднял лицо Дина за подбородок и поцеловал того в губы – мокро, неловко и хулиганисто. Дин ощутил привкус спиртного. Крепкого спиртного. Сэм не улетел сразу только потому, что Дин офигел. Секундой позже Винчестер-младший уже валялся на своей кровати – старший прицельно метнул туда его нестойкое тело. - Ты пьян, Сэмми. Поэтому я не буду ломать тебе нос. Проспись. - Не так уж и пьян, Дин. Не настолько, чтобы не соображать, что делаю. Я отвечаю за это. Я этого хотел, – пробормотал Сэм из подушки. «Господи, это чучело успело надраться за двадцать минут, пока я был в душе. Какой талант пропадает». Дин принялся за еду, разглядывая Сэма, который уже храпел. Потом вздохнул и накрыл непутевого братца одеялом со своей кровати. Подумал и включил ноутбук, но даже грудастые азиатки сейчас вызывали только раздражение. Сэм вздрогнул и проснулся, когда ощутил, что рядом с ним на кровати что-то сместилось. Изменился вес. Дин. Навис сверху, стоит на четвереньках. Узкая кровать прогибается под их общей массой. Спиртным от Дина вроде бы не пахнет. Лицо отчаянное. - Почему ты поцеловал меня? Зачем, Сэм? - Я не знаю, – честно отозвался младший, спросонья не очень соображая, что говорить. – Просто всегда хотелось это сделать. Тупо, да. Извини. Давай просто забу… Дин закрыл ему рот губами. Он целовал иначе – глубоко, страстно, горько. Как в последний раз. - Сэмми, - хрипло шепнул он. – Это конец света. Почему бы не попробовать… хотя бы раз в жизни. Я мечтал о тебе сегодня. Что мы теряем?.. Ты как? Сэм сглотнул. Дин внимательно смотрел ему в глаза. - Я согласен, – серьёзно ответил младший, приподнимаясь на подушке. Это было ночное безумие. Их тени скользили в полутемном номере, и Сэму казалось, что они сейчас принадлежат кому-то другому – не братьям Винчестерам. Не может быть, чтобы Дин стоял перед ним на коленях, стягивая футболку; также невозможно касаться его обнаженной груди – вот так, запросто. Невозможно языком обводить татуировку и слышать, как брат часто дышит. И одновременно – этого не могло происходить ни с кем другим, только с ними двумя. Только с их историей потерь и бесконечной, болезненной привязанности друг к другу. Сэму хотелось сказать прикосновениями всё, что он не смог сказать в письме. Всё, что он не смог сказать в принципе. Поцелуй в ключицу – за сошествие в Ад. Прикушенная мочка уха – за то, что хотел уйти. Десятки легких поцелуев на лице – за каждый глоток демонской крови. Дин оказался прижатым к кровати, и Сэм не желал отпускать его, пока не будет рассказано всё, до последнего слова. Впрочем, тот и не пытался вырываться. Он устремил глаза в потолок, разрешая ласкать себя, и вздрагивал всё сильнее: его била крупная дрожь. Сэму казалось, что он целует сердце Дина, бьющееся прямо под кожей – громадное, израненное и горячее. Он сорвался с цепи, позволяя себе всё, что когда-то приходило ему в голову – по пьяни, во сне, перед сном, в душе – всё то, что Сэм годами гнал прочь, обзывая себя извращенцем. Наверное, ни одна женщина не была так нежна с Дином, как сейчас его родной брат. Он покрывал мощное, напрягшееся тело десятками поцелуев, обводил языком неожиданно чувствительные соски и осторожно касался твердого живота тыльной стороной ладони, ощущая, как это движение отзывается в старшем волнами возбуждения. Он старался не смотреть вниз, на член брата: ему всё ещё было немного неловко. Он боялся, сам не понимая чего. - Сэмми… - скачущим голосом проронил старший. Младший откликнулся на этот зов, целуя брата в губы. Губы, которые равнодушно сжимались, когда Дин брал кого-то на мушку. Губы, которые сардонически усмехались и больно ранили. Губы, которые однажды проронили: «Я не думаю, что смогу тебе доверять». Те самые губы, которые сейчас вздрагивали. Дин порывисто запустил руки в его волосы, скользнул ладонями по спине и с тихим рыком опрокинул брата на кровать. Младший смиренно принял тот факт, что его время кончилось. У Сэма не было и тени сомнения относительно того, кто из них будет вести в этом танце. Ласки Дина оказались другими: яростными, быстрыми и отчаянными, как вся эта ночь для него, как вся эта жизнь. Он сжимал запястья брата и тяжелыми, горячими поцелуями впивался его в живот, ребра и шею. Сэму казалось, что он в ловушке: Дин словно был со всех сторон сразу, целуя и кусая, сводя с ума. Сэм не выдержал и застонал, когда старший уверенно и крепко обхватил его член. - Диин… – стыдливо проговорил он. - Тише, Сэмми, соседей разбудишь, – Дин стоял рядом на коленях, улыбаясь одной из самых иезуитских своих улыбок. Сэм зажмурился, потому что не мог перенести этого взгляда: его бросило в жар, а член предательски вздрогнул у Дина в руке. Сколько бы малыш не храбрился, но рядом с Дином – рядом с этой непостижимой скалой, этим самым безжалостным убийцей и одновременно самым заботливым существом на земле – он всегда будет испуганным и восхищенным мальчишкой. Дин сделал несколько движений рукой, потом опустился и взял в рот. Сэм старался не стонать, и его тело металось по постели, как тело одержимого во время ритуала экзорцизма. Дин оторвался от члена, приподнялся, его лицо оказалось напротив лица Сэма. Сэм отчаянно выгибал брови домиком. - Сэмми, я больше не могу. Я не причиню боли, обещаю. Старший решительно развернул тело Сэма лицом вниз, словно оно было игрушкой. Сэм хотел вскрикнуть, возразить, но вот одна рука Дина аккуратно легла на его рот, а другая потянула голову назад за волосы. Вот уже губы обжигают шею. Младший не идиот и прекрасно осознает, что больно всё равно будет, но сопротивляться он не в силах, да и бесполезно. Сэм сам начал эту заваруху: поцеловал брата, открыл клетку с тигром, и теперь… Дин со знанием дела подготовил Сэма при помощи пальцев. - Ты готов? – шепнул он брату на ухо. - Нет. Но – давай, - прошептал Сэм в ответ. Поначалу боль показалась просто невыносимой. Дин входил осторожно, ощущая сопротивление. - Расслабься, Сэмми. Сэм выдохнул, стараясь не думать о том, какой грех они совершают. Интересно, а пророк это видит? Сэму стало смешно, и видимо поэтому он несколько отвлекся и расслабился. Дин тут же толкнулся внутри, а потом ещё раз. Младший внезапно ощутил удовольствие, и расслабился окончательно. Дин двигался осторожно, но вскоре голову Сэма всё равно повело от этого нового, необыкновенного ощущения. Брат обхватил рукой его член, стал ласкать его синхронно с собственными движениями, и Сэм наконец перестал осознавать, где они оба находятся и как звучат их имена. Он кончил почти сразу, всё-таки испустив громкий, отчаянный стон. Дин последовал за ним с мужественным рыком. Сэм ощутил горячий толчок – сперма внутри. Он упал на кровать, пытаясь осознать, что только что произошло. Дин ушел в душ. Сэм сверлил взглядом потолок. «Прости, пап» - прошептал он. В ванной Дин сидел, сжавшись, в углу душевой кабины, позволяя горячим струям ударять его в затылок. Он только что трахнул собственного брата, и это больше не должно повториться. Сэм сидел на кровати, прижавшись спиной к стене, закутавшись в одеяло до подбородка, бледный, как призрак. Когда Дин вышел из душа и сел на свою кровать, Сэм не повернул к нему головы. Дин вздохнул и заговорил: - Сэмми, прости… - Я не злюсь. Я люблю тебя, Дин. Я не знаю, что это было, но я… - срывающимся голосом заговорил Сэм, всё ещё глядя в стену. - Ты не хуже Каса, - вдруг перебил его брат. - Что? - Ты не хуже Каса, – неохотно повторил Дин. – Да, я доверяю ему, но у меня есть только один брат. Что бы между нами ни… - Дин неловко почесал загривок. – Что бы ни произошло, ты – мой Сэмми. Такой, каким ты должен быть. Мы как-нибудь разберемся со всем этим дерьмом, которое натворили. Не забивай себе голову, ясно? Давай спать. Сэм лег, как был, полностью в одеяле, и наконец взглянул на старшего. - Спасибо, – прошептал он. - Спокойной ночи, Сэм. Дин отвернулся к окну, укрылся и сделал вид, что спит. У него был маленький, глупый брат, доверяющий ему на сто пятьдесят процентов, чудаковатый ангел в друзьях и израненный, полумертвый мир за окном. Каким-то образом всё это сейчас оказалось в зоне его, Дина Винчестера, личной ответственности. И никакие отговорки вроде усталости или обиды точно не помогут: он не злился на Сэма, больше нет. Нежность к брату, которую он считал погибшей под завалами обиды, снова оживала где-то глубоко внутри, а вместе с нежностью возвращалось и отчаянное желание защитить. У Дина снова появилась цель: не дать Сэму потерять себя в грядущей схватке… и спасти мир заодно.