Исповедь блудного арлекина

Время и расстояние - всего лишь условности для обычных людей, снабжённых шорами смерти и любви. Прутья стальных клеток не способны заключить желания той силы, что терзают мою душу. Мое сознание не ведает преград, простираясь далеко за просторы моей клетки. Чёртовы преграды настоящей любви не помеха, и расколотые бронежилеты, вспоротые глотки и переломанные кости федералов станут тому доказательством. Стоит лишь услышать Его зов. Стоит этой охреневшей зеленой макушке показаться мне в видении, прошелестеть с горячим дыханием на ушко, только слепо бросить взгляд в мою сторону - никаких преград для истинного, первородного существовать не будет. Падре, я согрешила. Вижу ли свои ошибки? С черта два, я ничего не вижу. Только Его возбуждающий лик манит лучом света среди окутавшей меня тьмы. По пересохшей глотке скатывается слюна, выдавливаю судорожный вздох. Мой грех в этом желании. Заполучить Его легчайшее прикосновение становится смыслом жизни. Чего уж лукавить, мы не знаем полумер, недодоз и предосторожностей - и, черт возьми, именно этого хочет моя извращённая душонка. Его грубые пальцы не удовлетворятся флиртующей уловкой и сожмут моё дрожащее тело чуть ли не до хруста костей и определённо - до синяков. Его уста не остановятся на чем-то подбадривающем, нежном или заботливом. Его поцелуи сжирают, поглощают, сводят с ума, оставляя мои губы окровавленными ошмётками. Его взгляды производят трепанацию и рентген одновременно. Момент - и я без шорт и корсета, растерянной целкой теряю себя в отражении Его безумных глаз, вижу реализацию своих эротических фантазий в Его мыслях. Эти фантазии слишком изощрённы для нормального сознания общества. Ха, да что там, падре, при Мистере Джее моя одежда точно сама по швам расходится! Ноги подкашиваются, из горла вырывается хриплый стон, и Его авторская метка на моей шее расползается миллиардом колющих мурашек по всему телу. И никакие мешки баксов и кексики не заставляют так дрожать в экстазе, так разражаться истерическим смехом и так окутываться ложной пеленой умиротворения... - покой нам просто ни к чему. Какой к черту покой, когда я ощущаю присутствие своего Бога, когда Его ладонь беспардонно скользит по моему бедру, когда Его естество пронизывает меня, Его вожделяющую тень; испепеляющие лучи моего Божества пронизывают до желания кричать от удовольствия, насыщают, наполняя моё никчемное существование чем-то заставляющим отключаться рассудку, похотливо пожирать его глазами и тянуться рукой к ширинке Его брюк. От одного Его присутствия я не нахожу себе места, словно псина на привязи, ждущая возможности лизнуть ботинок вернувшегося хозяина. Я ни черта не вижу. Без одного из чувств восприятия остальные обостряются в разы. Я обращаюсь в слух, и мир становится представлением из шлепков по заднице, из звона натянутой на моей шее цепи и стонущего дуэта. В ноздри бьет мускусный аромат, от чего кружится голова, а кожа становится гусиной. Меня разрывает постыдное желание быть Им оттраханной до потери сознания, а после пощечины - нашатыря Его авторства - повторить безумные скачки, потеряв счет времени и оргазмов. Кажется, нашёлся ещё псих больший или идиот полнейший, спутавший педали тормоза и газа, срезавший шланги не там, что не мешает нам искать скорую кончину. В этом затертом до блеска Ламборджини педаль газа просто проваливается, и приходится прикладывать немало усилий, чтобы удержать тонкую руку олимпийской гимнастки на колене зеленоволосого водителя. Позади - десяток сумок с миллионом зелёных, падре, миллионом! в каждой и стадо воющих черно-белых драндулетов стражей порядка. От представлений, сколько шлюх и выпивки на эту сумму можно купить я не сдерживаю счастливый смех. Среди прекрасных, погребённых во тьму ночи тесных улиц Аркхэма мы плутаем, лишившись света фар скрытности ради. Он выхватывает меня из угнанной позолоченной колымаги, и разряды тока фривольно разгулялись по телу от Его прикосновений. Я задыхаюсь. Его пальцы властно сжимают моё горло, и я не в силах сдержать хриплый стон. Я задыхаюсь. Возбуждение накрывает черным жаром - по белоснежной коже арлекинского виска стекает капля пота, и я ни черта не вижу. Моя похоть не даёт мне сделать глубокий вдох - мои стоны затыкаются настойчивым языком зеленовласого Бога, пробивающимся меж моих губ. Я охотно отвечаю на этот напор, довольно мыча, как последняя сука, готовая кончить от одного поцелуя. Я позволяю своему Маэстро заламывать свои руки, чтобы не беспокоить ими едкую шевелюру, не прочь и властных меток (зверских укусов) на своей белой шее. Падре, пусть бы бог остановил время. Я желаю вечно ощущать эту губительную ласку, оставляющую синяки и ссадины, ради удовольствия своего Божества. Он меня неумолимо отворачивает от себя, прижимая своим телом к черному дому одного из забытого богом квартала. Я ничего, черт возьми, не вижу! Из-за окутывающей пелены возбуждающего мрака моими глазами становятся тактильные ощущения. Упираюсь ладонями в холодную стену, пока Он сзади рвёт на мне шорты и нижнее белье, терзая моё горячее от вожделения тело царапинами и шлепками. Я слышу Его обжигающее дыхание у уха, прогибаюсь в спине под Мистером Джеем, бесстыдно расставляя шире ноги. Нечеловеческих усилий стоит унять дрожь и удержаться, ощущая Его близость, как очередным неистовым укусом Он врезается в мою кожу на плече, выдавливая из меня вскрик, на последних нотах переходящий в сладострастный стон. Он не медлит и не стесняется своих порывов, к черту прелюдии. Я обратилась в пламя страсти, смелое в своих желаниях и вздрагивающее по мановению своего сумасшедшего факира. Его плоть без дразнений недвусмысленно упирается во влагалище. Знаете, падре, Он не любит медлить, и резким толчком вводит член, отчего из моих искусанных в нетерпении уст вырывается благоговейный стон. Мне нравится быть податливой марионеткой в Его руках. Нравится слепнуть от Его Превосходства, будоражащего мое похотливое нутро. Нравится вытрахивать из Него оргазмы. Стволом Он вбивается в резком темпе в мою щель, и я неистово кричу от наслаждения. Он до боли сжимает мои бедра, не беспокоится о терзаниях моих внутренностей грубыми толчками - и угадывает тем самым мое желание не прекращать это безумие, даже если сейчас окажемся в эпицентре облавы. Я с трудом не позволяю себе кончить раньше своего Бога. Из глотки высвобождаются хриплые стоны. Кажется, я жила ради этого. Ради того, чтобы вновь ощутить Его глубоко внутри. Горячего, твердого. Желанного до сумасшествия. Желанного каждой клеткой разгоряченного тела. Чаще. Резче. Глубже. Я цепляюсь ногтями за черную стену, едва стоя на дрожащих в предоргазменных судорогах ногах, хватая ртом кажущийся раскаленным воздух. Он яростно вколачивается в мое дрожащее тело, а затем замирает, ощутимыми толчками изливая внутрь горячую жидкость. Я срываюсь вместе с Ним. От удовольствия я зажмуриваюсь, а пробившая крупная дрожь затихает, вновь и вновь сотрясая мое тело в своих объятиях. Падре, а напоследок мои губы одариваются исцеляющим страстным поцелуем. Мой зеленовласый падре, кажется, Вашему мини-Мистеру Джею тесновато в штанах, и он простил мои грехи. Позвольте же с Вами дьявольски нагрешить снова.