Невысказанное

Бывали случаи, когда Энма желал не рождаться таким наблюдательным. Сейчас был определенно один из таких случаев. Он не хотел замечать, как смех Ямамото развеивал плохое настроение у всех, включая его самого, или как его темные янтарные глаза смотрят с добротой и дружелюбием. Он, конечно же, не хотел замечать, как его черные волосы легко развеваются на осеннем ветру или как его мягкая на вид кожа покрывалась тонким слоем пота в особенно жаркие дни. И Энма определенно не хотел быть в курсе того, как он медленно пропадал в нем. Или что упомянутый парень был явно в кого-то влюблен. Не похоже, чтобы он мог что-то сделать с этим, хотя бы потому, что таким родился, и как бы он ни хотел всё изменить, этого не получалось. Сегодня всё было по-особенному. Сегодня всё было по-другому. Сегодня Ямамото не улыбался. Энма понятия не имел, насколько ему нужна была эта глупая улыбка на лице бейсболиста, что тот может стать нормальным в одно мгновение. Ему это не нравилось. Тсуна, Гокудера и другие тоже заметили это, но ни у кого не хватало смелости спросить, в чем дело, хотя все и умирали от любопытства узнать, что могло вечно веселого Хранителя сделать таким серьёзным и горьким. Это казалось... нереальным, чтобы Ямамото так себя вел. Это так чуждо, тревожно, страшно. Короче говоря, это нервировало. Тсуна неловко переминался с ноги на ногу, Хаято с подозрительностью косился на бейсболиста (и с беспокойством, но он никогда не признает этого, конечно), когда они вчетвером шли к себе домой. Другие члены семьи Шимон были заняты собственными делами, так что босс Вонголы любезно предложил проводить аловолосого, и это, очевидно, было предложение, от которого было невозможно отказаться. Таким образом, Энма шел рядом с ними и смотрел вниз на свои медленно передвигающиеся ноги, не в силах взглянуть вверх на свой предмет обожания с аномально тоскующим лицом. У него, в отличие от Хранителей Вонголы, было четкое представление о том, что происходит. Очень четкое представление, особенно если добавить одного парня, специально портящего настроение редко унывающего Хранителя Дождя. У Энмы заняло немного времени, чтобы сложить дважды два. Как только Тсуна покинул их и зашел в свой дом, Гокудера пошел впереди них и скрылся за соседним углом, бросая краткое заявление, что у него нет причин топать с ними, если нет Десятого. Неловкое молчание между двумя подростками осталось. Ямамото, казалось, этого не замечал, продолжая задумчиво хмуриться. Энма, с другой стороны, болезненно ощущал это густое одностороннее напряжение, которое даже ножом не разрежешь. Если бы он только не был таким застенчивым... В краткий миг мужества аловолосый взглянул на брюнета из-под длинных ресниц. На лице подростка было всё то же печальное выражение — это было душераздирающе. Но что он мог сказать? У него не было опыта в подобного рода вещах, не говоря уже об утешении. В конце концов, его семья и он сам хотели убить Хранителей Вонголы, и хотя они были прощены, сам Энма так просто простить себе это не мог. Прежде чем он понял это, они уже были недалеко от его дома. Давление от того, что нужно что-то сказать, стало ощущаться сильнее, но от осознания того, что сказать нечего, горло сдавливали невидимые тиски. Они были всё ближе к углу, на котором должны расходиться, и Энма понял, что это его последний шанс хоть что-то сделать. Через три шага Козато сглотнул. Мечник уже рассеяно собирался продолжить свой путь. — Мне больше нравится, когда ты улыбаешься. Это был тихий шепот, который даже Энма еле расслышал, но Ямамото вдруг замер и повернулся к нему лицом, распахнув глаза и слегка приоткрыв рот. Мягкие янтарные глаза встретились с алыми, и негласная беседа между ними продолжилась на уровне взглядов. Внезапно губы Ямамото украсила теплая улыбка: не та улыбка, к которой привык Энма, а полная боли и облегчения, пусть и невозможно объяснить, как эти два противоречащих друг другу понятия могут так хорошо совмещаться вместе. Козато мысленно отчитал себя за то, что считал это потрясающе красивым. Не говоря ни слова, босс Шимон всё знал, просто читая между строк, строк настолько незначительных, что даже и не поймешь, как много они могли значить для бейсболиста. Но он их понимал, и вдруг все волнения в нем поутихли, пусть и немного. Эти невысказанные слова были тем, что он жаждал услышать. С той же улыбкой на лице Ямамото развернулся и продолжил свой путь домой. Всё, что мог сейчас сделать Энма, — лишь вздохнуть, зная, что, даже не смотря на то, что между ними появилась новая связь, она не достаточно сильна, чтобы заставить что-то почувствовать к нему Хранителя Дождя. В конце концов, Ямамото Такеши был бездумно влюблен в Хибари Кёю, и Козато Энма ничего не мог с этим поделать.