Goodbye, world

...дикий, животный страх окутывает меня, пронизывает до костей, заставляет дрожать. Я всматриваюсь в силуэты на пороге палаты, они о чём-то шепчутся, а в руках у этих людей шприцы и какие-то растворы. Без понятия, что это, но я знаю, для чего. Пытаюсь коснуться своего лица, дабы убрать с глаз отросшие за долгое время моего пребывания здесь волосы, но не могу. Я полностью обездвижен. Как я попал сюда? Хороший вопрос. Сам не помню. Помню лишь то, что было до этого. Лицо предателя, Шепарда, сохраняющее серьезность даже тогда, когда наши с другом тела были облиты бензином и подожжены. Его лицо, когда он выстрелил мне в живот. Его лицо, когда он убил Райли. Мне повезло, я выжил, благодаря огнеупорной одежде и шлему. Труп Саймона отправили на его родину, к семье, меня же — на базу, к остальным, в надежде, что я всё ещё могу принимать участие в боевых действиях. Это, можно сказать, стало моей новой жизнью. Но... Спустя пару дней начались первые галлюцинации и не в меру ужасающие сны, я начал бредить, разговаривать сам с собой. Союзники списали это на пережитый кошмар, думали, что скоро пройдёт, но этого так и не произошло. Позже я начал кричать во сне и всячески выть от, как я тогда помнил, боли. Во мне резко проснулась любовь к Джону и, конечно, он это узнал. Он был очень верным, был влюблён в Гоуста... не смог ответить взаимностью. Уже после его смерти, я окончательно обезумел, звал его, в надежде, что хотя бы призрак капитана мне явится. Хотя бы во сне. На следующий день, после подобной выходки, я почувствовал сильный удар по голове и отключился. Пришёл в себя уже в белой палате, связанный по рукам и ногам. — С момента его поступления прошло уже два года... Как думаете, есть ли надежда на то, что однажды случится чудо и он оправится? — тихо спросил один из врачей, стоящих рядом. Явно новенький. Глупый, зелёный новичок. — Это вряд ли. — Голос самого высокого из них был похож на голос Джона, отчего мне стало невыносимо тяжело на душе. — Он пока не слишком буйный, так что пока можно отстегнуть его. После этих слов я почувствовал, как ремни сначала на руках, а потом и на ногах ослабли, и я смог, наконец-то, размять затекшие мышцы. — Макс, Ленни, Роман! Живо в кабинет начальника! — раздалось из коридора, и присутствующие в этой палате медики быстро засобирались и один за другим выбежали, не забыв запереть дверь, но при этом забыв скальпель и прочие приспособления. Как только они покинули комнату, я плавно опустился на пол и тяжело выдохнул. В голове снова всплыли моменты сожжения и тот день, когда старик Прайс сообщил о смерти Соупа. Тогда в его глазах читалась такая сильная боль... никогда прежде его таким не видел. Становилось невыносимо жаль его, всё-таки сына названного потерял. Но старик молодцом оказался, выдержал всё. Усмехнувшись, я вдруг понял, что сейчас я полностью свободен. Прямо сейчас я мог бы избавиться от этого кошмара всего лишь несколькими движениями, даже так, что меня вряд ли кто-то заметит или услышит. Разве что на камере слежения. Но скрыться от неё не составляло труда. Поэтому, аккуратно взяв нечто наподобие ножа со стола, я взял его в обе руки и прислонил к груди, туда, где находится сердце. Прежде, за все эти два года, ни разу не представлялось возможности покончить с собой, покончить с мучениями... Неожиданно пришло осознание того, что это как-то неправильно, и у меня, возможно, есть ещё варианты, как выбраться из этого места. Но именно так поступил бы мой отец, если бы оказался в такой же ситуации. Услышав плавно приближающиеся шаги, я решил больше не мешкать. Чувство страха испарилось, будто его и не было, и я надавил лезвием на бледную кожу. Оно явно было хорошо наточено, раз без труда прошло на несколько миллиметров, но из-за того, что у меня дрожали руки, упёрлось в кость. Я изо всех сил, до скрипа, стиснул зубы, подавляя громкий крик боли, лишь застонав, и, развернувшись лицом к кровати, закусил край простыни. Резко вытащив нож, я трясущимися руками нащупал промежуток между ребрами и переместил туда лезвие. Мысленно сосчитав от одного до трёх, я резко надавил на него и разжал зубы, не в силах сдержать крик. Перед глазами всё поплыло, а после начало темнеть. "Джон, Саймон... я иду к вам, любимые".