Абсент

      Скрипучие ступеньки этого дома играли на нервах весьма фальшиво, как показалось Трафальгару, пусть у него и не было музыкального слуха. Как ни парадоксально, этот звук рос, вызывая желание поджечь чёртовы прогнившие доски, грязно-коричневые половицы и эти ужасные стены жёлтого цвета, местами приобретающие кислотный оттенок или же проблески еле заметного зелёного почти у самого потолка. В то время, запах полыни, окутавший первый и второй этажи, гасил это желание с геометрической прогрессией.       Эти коридоры он знает, как свои пять пальцев. Конечно, в первый день неугомонная Мугивара не дала ему хорошенько их осмотреть, считая, что лучше её ускоренной экскурсии по дому нет ничего. Настолько ускоренной, что Трафальгар отделался вывихнутой рукой и нервным тиком.       А ведь были времена, когда он спокойно жил себе, никого не трогал, да и его старались не трогать. Тогда, что же случилось?       О, всё просто до безобразия. В один весьма пасмурный прекрасный день кто-то наверху проклял его, послав на голову Монки Д. Луффи. В прямом смысле этого слова…       Она упала на Ло, когда тот шёл домой через парк. Нет, девушка не инопланетянин и не обладает сверхспособностями, она просто полезла на дерево за котом. Даже не знаю, кто больше перепугался: бедный кот, которого энергичная Монки гоняла второй день по всему парку с нечеловеческими воплями, или молодой хирург, чьё тело она пригвоздила к сырой земле, усыпанной пожелтевшими листьями и мелким мусором. А может, испуг обоих был вполне в равной степени.       Сейчас же он шёл по коридорам, и было ощущение, будто всё чуждое и вызывало раздражение. А чем оно было обусловлено, Ло никак не мог понять. Может, у него выработалась аллергия на всё, что связано с Луффи и на неё саму? Он вот до сих пор не понимает, как мог полюбить столь… неординарную личность.       Она просто ворвалась так резко в его жизнь и, самое главное, без разрешения, будто так и надо, так можно. Ей можно. Монки говорила. Много говорила, прыгала, трогала и тянула к себе всё подряд. Вещи Трафальгара, его руки, его взгляды, его слова и, в конечном счёте, его сердце. Тоже без разрешения и тоже резко. В один миг он понял, что она везде. Она притянула его к себе неведомой силой.       Луффи много говорила. Просто невообразимо много. И обо всём. И ни о чём.       Много говорила, но потом резко замолкала, наслаждаясь тишиной в гостиной, выкрашенной в такой тёмно-красный, переходящий в бордовый. И здесь было так тихо, так тихо и пахло гранатом. И во рту — немного терпкий вкус.       Ничуть не смущаясь, она восседала на коленях Ло, кусала его за уши, пытаясь привлечь внимание, тянула за щёки, тихо поскуливая, как щенок, коим вскоре почувствовал себя Трафальгар, засыпая в её объятиях, положив голову на немного костлявое, но такое крепкое плечо, что только тут ненавязчиво пахло ромашкой.       А наутро он просыпался из-за запаха лимонной мяты, исходящего от чёрной макушки, в которую мужчина неосознанно уткнулся во сне. Так пахло от одного неуклюжего человека, что очень давно помог маленькому Ло, разделив его жизнь на «до» и «после». Может поэтому, просыпаясь так каждое утро, он чувствовал себя счастливым.       А сейчас, пройдя мимо гостиной и, уловив еле различимый запах мяты, мужчина прошёл чуть дальше, заворачивая в неприметную, но до боли знакомую дверь. Ещё одна вещь, которая его раздражала — протяжный скрип этой самой двери. Вот тут действительно уши в трубочку сворачивались, а Луффи что? А Луффи нормально. Она сидит на диване и слушает музыку. Хм... да, сегодня же пятница. Теперь всё встало на свои места, ведь обычно Монки встречает Ло с воплями и закидывает кучей вопросов. Провожает до кухни, подпрыгивая и воодушевлённо что-то рассказывая.       В такие моменты Ло задаётся двумя вопросами «почему?» и «за что?». Первый-то ещё ясно — любовь, она такая. В человеке принимаешь всё: и плохие качества, и хорошие. И в Монки было много плохих для него, но хорошие — настолько ценные и необходимые, что перекрывали все недовольства. Любовь зла — полюбишь и козла, да?       Что ж, тогда Луффи будет егоза. Гиперактивная егоза и хмурый козёл — прекрасное сочетание, не правда ли?       Что касается второго вопроса, тут, к сожалению, ответа можно и не ждать. Попросту забыть и забить. Желательно, чем-нибудь тяжёлым.       И не обойдя стороной кухню, можно подметить в сотый раз, что дизайнер интерьера человек не совсем в здравом уме, ибо делать кухню в чёрных и коричневых тонах… ну, он либо дальтоник, либо на голову больной. Хотя одно другому не мешает. А ещё, никак с помощью мистики, тут всегда пахнет ягодами: у стола немного кислый, ближе ко входу — сладкий.       Возвращаясь к двери и к тому, что за ней. А именно — спальня. Запах трав в этой комнате, казалось, сведёт его с ума, а изумрудные стены вызывают желание разнести тут всё к чёртовой матери, несмотря на, якобы, успокаивающий оттенок. И в который раз на голову чёкнутого дизайнера сыплются не самые лестные слова. В пору составить целую книгу о том, как витиевато выругаться, чтобы никто и не понял, что это, собственно, было весьма искусно выраженное ругательство.       Поставив сумку на стул и повесив на спинку пиджак, он подошёл к дивану, склоняясь над Луффи. Та лежала посередине, умастив ноги на спинку. Ресницы, на прикрытых глазах, слегка подрагивали, а общее состояние — весьма расслабленное. Если б не ноги, отбивающие ритм о стену, можно было бы подумать, что она спит. Однако, почувствовав чьё-то присутствие, девушка приоткрыла глаза, фокусируя свой взгляд на лице Ло. Тот улыбнулся, целуя её в щёчку. Наушники вылетели из ушей и скатились на диван, когда она приподнялась на локтях.       — Ты уже пришёл, — сказала мягко девушка, приобнимая его за шею, что в такой позе было не удобно, но чихала Луффи на это с высокой колокольни. А Трафальгар перетерпит.       — Как видишь, — отозвался он, после того, как Монки выпустила его из объятий. Ло выпрямился и прогнулся в спине: она затекла уже. Тут он заметил благовония в дальнем углу и принюхался. Пахло чем-то сладким и до жути знакомым. — Что за травы?       — А, понравилось? Это лакрица, — ответила девушка, подпрыгивая с дивана и теперь уже нормально обнимая Трафальгара, утыкаясь в рубашку. Тут, в районе груди, всегда пахнет сталью сильнее всего, в то время, как руки пахнут больницей, а голова — чем-то свежим. Морской водой? Хм… она не задумывается над таким. По крайней мере, сейчас уж точно. Не до этого ей, не до этого.       — Лу, — позвал Ло, слегка растерявшись.       Он, конечно, привык ко многим выходкам Монки Д., но такие вводили его в ступор.       О, а посмотреть было на что. Расстегнув верхние пуговицы его рубашки, не особо заботясь о том, что парочку из них оторвались и укатились куда-то под стол, она начала, как кошка, ластиться к груди Ло. По-иному просто нельзя сказать. Хотя, можно ещё сказать, что чем-то напоминает, как маленькие дети зарываются лицом в густой и мягкий мех. А у Ло от такого мурашки по коже пошли. Ничего, перетерпит.       — Ммм? — промычала Лу, задирая голову.       На её лице отразилось столь неподдельное счастье и удовольствие, что у мужчины потемнело в глазах.       — Что ты делаешь? — сглотнув, спросила жертва нового вида пыток. Весьма приятных, прошу заметить.       — Ну так приятно же. О, хочешь тоже попробовать? — поинтересовалась девушка и с энтузиазмом начала расстёгивать пуговицы теперь уже на своей рубашке, но была остановлена Трафальгаром, который уже сто раз пожалел, что поднялся сюда.       Уж лучше сидеть на мрачной кухне.       — Спасибо, но я откажусь.       Луффи насупилась. Ло сделал жест «рука-лицо».       — Так что, хочешь? — тихо и с надеждой спросила она. Мужчина сквозь пальцы посмотрел на неё и, издав стон мученика, развернулся, кинув:       — Я пошёл ужинать.       Монки насупилась повторно, но вскоре хвостиком побежала за ним.       Однако поесть Ло спокойно не дали, сверля взглядом. Таким требовательным, будто это он ей предлагал весьма… смущающие вещи. Да, наверное, так. Хотя это странно, ведь он хирург и повидал многое. От самых красивых тел до, мягко говоря, неприятных. Но тогда ему было всё равно, цель — успешная операция, а человек на столе — просто сломанный механизм, который нужно починить. Чем он и занимается. Отключать эмоции, оставляя только разум, обязан каждый профессионал. Будто грань разделяет эти две вечно воюющие стороны. Но один взгляд на Луффи — грань рассыпается. Нет, не так. Она взрывается. Резко. Без предупреждения. А разум утопает в чувствах, как человек, не умеющий плавать, в море.       Вскоре ему надоели эти гляделки, и Ло попытался скрыться. Скрыться в гостиной. Скрыться в кабинете. Скрыться, скрыться и попасть в треклятую спальню, откуда всё и началось.       — Тра-а-афи-и, не убега-а-ай, — прокричали совсем рядом и Трафальгар чертыхнулся, после чего был пойман в объятия. Снова… но не такие.       Под щекой чувствовалась мягкая, горячая кожа; где-то возле уха бухает сердце. Как хорошо его слышно в наступившей тишине. Бухает быстро, ведь Лу пришлось за ним побегать. Бухает быстро и так успокаивает. Бухает быстрее, как его собственное.       Ло медленно выдыхает через рот, от чего у Монки прошлись мурашки, она тихо захихикала, прижимая мужчину сильнее. Ло улыбается: сначала слегка, а потом шире. Он приподнимает голову и целует Луффи в шею, чувствуя губами, как пульсирует артерия. Целует ещё раз, чувствуя, как повышается температура в комнате. В её теле.       Девушка смущается и отпускает его, хочет что-то сказать. А Трафальгару в нос бьёт сладкий аромат и застилает пеленой глаза. А между — шея Лу, на которую аккуратно ложатся татуированные пальцы, проводят вверх к ушам, затем — запрокидывают голову. Прекрасно.       Шея тонкая, хрупкая, беззащитная. И полыхает. Полыхает неистовым огнём, как и всё тело: его сдают руки и щёки. В голове не кстати всплыли слова Кида о том, как пить абсент: зажечь, подождать, потушить. Выпить залпом.       Чёрт, сносит голову: губы покрывают поцелуями, руки сдавливают и гладят, зубы кусают, чёрт возьми, кусают. И как же жарко. Зажечь, да? Чёрт, да тут сейчас всё спалить можно. И эта сладкая пелена.       В себя Ло приводит тихий стон, разрезающий пелену, как хорошо наточенный клинок разрезает шелк. Но реальность не менее слаще: раскрасневшаяся Луффи, изогнутая в дугу, пытающаяся удержаться за плечи мужчины. Вот тут действительно сносит крышу. Причём резко. Без предупреждения. Без, чёрт бы его подрал, разрешения. С шумом и грохотом уносясь на пару с самообладанием и теми чёртовыми тормозами, что сейчас ой как не хватает.       Надо бы. Надо бы… чёрт, как думать, когда на тебя так смотрят из-под полуопущенных ресниц. Когда маленькие, цепкие пальцы сжимают плечи, комкая рубашку. Когда, чёрт подери, эти ключицы так выпирают, а шея манит к себе. Просто этого будет недостаточно. Катастрофически. Не-дос-та-точ-но. Недо…       Луффи слегка вскрикивает, когда его зубы впиваются в плечо, сползая к ключицам, но не так сильно, слегка и до мурашек приятно. И горячий язык, после которого влажной коже становится прохладно. А потом снова жарко. Так жарко, что не ловишь того момента, когда сильные руки сжимают бёдра и ведут к кровати. Того момента, когда сладкий аромат окончательно дурманит голову. Момент, когда всё вокруг начинает гореть, и она в первую очередь.       И только это сводит с ума. Руки прожигают кожу до кости, язык проходится по предплечьям, обжигая, чтобы потом заледенить дорожки, позвав толпу мурашек. А в голове одно — как же жарко, боже, как жарко.       Трафальгар же упускает момент, когда многострадальную рубашку разрывают на спине девичьи ручонки с цепкими пальчиками из-за того, что чьи-то зубы слишком резко прикусили очень нежный сосок. А вообще, он даже не удивляется, куда подевалась верхняя одежда, где-то на краю памятуя о том, что рукава пришлось укоротить, ибо мешали добраться до рук, а бюстгальтер... ну, если заменить и так расхлябанные крепежи бретелек, то его можно будет ещё долго носить. Наверное.       Ему кажется, что Луффи не совсем понимает, что сейчас происходит. Ему кажется… он думает… А-а-а какая разница-то. В голове сейчас всё равно пусто и…       С губ Луффи срывается громкий стон, когда Ло доходит рукой до трусиков, проводя от пупка нарочито медленно до ягодиц, а потом, просунув под поясницу, приподнимает так, чтобы ноги оказались на его бёдрах. Монки тяжело дышит, как и Трафальгар. Его рука осталась влажной, что значит — зажёг. Но не тушить, нет. Пить. Выпить залпом. Залпом. Залпом… стоны можно считать за залп?       Ло проводит ещё раз, наблюдая, как девушка выгибается, рефлекторно кладя руки на живот и прикрывая глаза. Кто бы мог подумать, что она настолько чувствительна.       А Луффи просто горела. Это чувство отдалось таким импульсом, что она невольно прогнулась в спине. И руки потянулись животу. И хотелось ещё. Только глубже и больше. А ещё не хватало укусов на шее и татуированных рук, сжимающих бёдра, проводящих по выступающим косточкам, пересчитывающих каждое ребро. И…       Луффи снова застонала, когда Ло уже не мешала тонкая ткань трусов. А потом у неё перехватило дыхание, когда за опущенными ресницами вдруг появились месяцы, а по телу прошлась волна. За ней ещё одна. И невольно девушка подалась бёдрами вперёд, отчего ноги слегка задрожали, а пальцы согнулись до онемения. А ведь он только пару раз ввёл пальцы.       Перед глазами Ло плясали зелёные полоски, а сладких запах казался едким, будто тут недавно травили какую-то живность. Потом он уловил стоны Лу, а открыв глаза, понял, почему руке стало так тепло. Нет. Невыносимо жарко. Настолько невыносимо, что хотелось засунуть пальцы ещё глубже, чтобы пробить ткани, внутренние органы и добраться до этого треклятого сердца, чей стук сейчас отдавался на двоих. Один. А Монки извивалась и уже в голос просила большего. Извивалась и сама насаживалась, притягивая ногами, скрещенными за спиной, к себе. И это был последний раз, когда он опустил тот момент, когда вошёл в неё, остатками разума сдерживаясь, чтобы не войти во всю длину. Войти. Зажечь. Потушить. Залпом выпить. И…       Кажется, ещё немного, и спина Монки переломится где-то в районе поясницы.       Всё пульсирует. Всё: голова, шея, руки, ноги, живот. Всё подобно одной большой пульсирующей вене. И это чертовски сводит с ума, заставляя хватать ртом воздух и до судорог сжимая пальцы на ногах. И что-то нарастает. Нарастает везде: в теле, в животе, в воздухе. В Трафальгаре. Нарастает в геометрической прогрессии, после чего сжимается в одну маленькую точку, что спустя мгновение взрывается, заставляя кричать и чувствовать, как тело покидает напряжение, как ноги колет, как дышать легче. И всё вдруг остановилось. Замерло. Будто до этого они вдвоём были на аттракционе и их крутило, как в центрифуге. А сейчас покой.       Ло зашипел и вышел, так и не дойдя до пика. Медленно, как в замедленной съёмке, до него доходили некоторые вещи. Стукнув себя по лбу, он посмотрел на Луффи, всё возбуждение сошло на нет, а девушка, похоже, была сейчас в нирване. На её губах играла еле заметная улыбка.       — Приятно же, — прошептала она, шире улыбаясь и поворачиваясь к Ло, чтобы обнять.       Мужчина усмехнулся.       Похоже, сегодня Трафальгар перебрал. Но он перетерпит.       Зато теперь Ло знал: дизайнер интерьера в этом доме явно любил абсент.