Старые часы

       Инквизитор задумчиво смотрел в окно, пока машина неслась по пустой улице. Конечно, портал доставил бы его до места куда быстрее, но Глассиус не стал отказывать себе в удовольствии полюбоваться ночной Прагой. За десять лет он успел полюбить этот древний город. Готичные соборы, тянущиеся к небу, изящные мосты и памятники. Красиво, хотя изрядно подпорчено неоном вывесок. Вот так всегда — одни люди создают что-то прекрасное, вечное, а другие так и норовят испоганить ради сиюминутной выгоды. Глассиус прикрыл глаза и откинулся на кожаное сидение. Ну почему всегда он? Если что-то случалось между московскими Дозорами, разбираться требовалось ему. Ответа не требовалось, так как догадаться было не трудно. У Великих есть свои люди даже в Инквизиции. За десять лет службы «серым плащам» Глассиус сделал неплохую карьеру — еще бы, не часто туда приходят Высшие — но все равно его, как мальчишку, заставляли вновь ехать в Россию и разбираться с неожиданно всплывшим древним артефактом или стаей неизвестных сумеречных существ. Кто бы что не говорил, но он предпочитал работу в хранилищах и архивах, но его выдергивали из уютного кресла и гнали «в поле», а все из-за одного Великого Темного, любящего ворошить прошлое. Машина затормозила у отеля. Глассиус прекрасно знал это место. Здесь частенько останавливались Иные, приехавшие в Прагу по делам. Те, что могли себе это позволить. Инквизитор не стал подходить к стойке. Он и так знал, что его ожидают в президентском люксе. Тот, кто назначил ему встречу, всегда предпочитал все самое лучшее. Завулону было неспокойно. Линии вероятности кривились, обрывались, выписывали причудливые петли. Лед в бокале давно растаял, но Артур не собирался допивать виски. Предстоящий разговор слишком важен, а алкоголь — не лучший помошник в подобном деле. Десять лет назад Артур расстался с Антоном, с которым они прожили вместе пятьдесят лет. Их отношения изжили себя, стали пресными и потеряли всякую остроту. Антон любил его, Завулону было об этом прекрасно известно, но он не собирался провести остатки вечности, утопая в болоте серых одинаковых дней. Нет, ему нужны были события, краски, и если ради этого нужно разбить кому-то сердце, то так тому и быть. Разрыв дался Завулону неожиданно тяжело. Он решил взять отпуск, чего не делал уже лет тридцать, и полетел в Италию. Города завертелись, как в калейдоскопе. Венеция, Флоренция, Неаполь, Рим. Ни в одном из них он не задерживался дольше чем на два дня. Лица, сплетенные в экстазе тела, алкоголь, наркотики(благо, ни наркомании, ни половым болезням Иные не подвержены). Очнулся он неожиданно в Париже с юношей, отдаленно напоминающим Антона. Да, давно он не устраивал подобного. В последний раз, если не изменяет память, веке в XIV, как раз в период Высокого Возрождения. Так и хотелось взять себя за шкирку и хорошенько встряхнуть со словами: «Ну что, старый кот, нагулялся?». А еще отчаянно захотелось домой. Артур открыл портал в свою прежнюю квартиру, которая встретила его выбитыми окнами, разодранными обоями, перевернутой мебелью. Остатки чужой ярости еще потряхивали сумрак, хотя им явно было уже несколько месяцев. Антона нигде не было. В спальне, там, где Артур его оставил, на полу виднелись следы крови. Сердце Великого на миг замерло, пронзенное страшной догадкой. Но Антон же не мог, правда ведь?! Он не развоплотился бы! Завулон бросился к сумке, оставленной в гостиной, где в боковом кармане лежал артефакт, настроенный специально на Городецкого. Часы-луковица уже были в руке, но Завулон не мог заставить себя раскрыть их. А вдруг они встали! Нет, не встали. Стрелки двигались, но медленно и сильно отставая. Значит, Антон где-то очень далеко, но это не важно, главное - жив. Как выяснилось позже, он ушел в Бюро Инквизиции и принял сумеречное имя Глассиус.        Начались будни. Завулон был немного выбит из колеи решением бывшего любовника, да и Борис словно с цепи сорвался. Разрешения на охоту практически перестали выдаваться, лавиной повалили протесты на различные мелкие нарушения Договора. Это раздражало, злило Артура. Обстановка накалялась и малейшая искра могла привести к разрыву Договора и возвращению к анархии. В итоге Завулон вызвал старого врага на откровенный разговор. - Видимо, с возрастом ты становишься все более мелочным, Гессер. Стоит мне чихнуть и ты накатаешь бумагу инквизиции с претензией на загрязнение воздуха,- Артур раздраженно скривил губы.- В чем причина? - А сам не догадываешься?- сквозь зубы бросил Пресветлый.- Я знал, что ничем хорошим ваши отношения не кончатся, но то, что ты с ним сделал...Вызвать бы тебя на дуэль, да Ольгу оставить не могу! - А что с ним такое?- недоуменно переспросил Завулон.- Ну ушел твой питомец к «серым плащам». Закончить ему не дал кулак, врезавшийся в скулу. На подобные встречи они приходили без щитов, так что съездить Артуру по морде Гессеру ничто не помешало. Завулон удивленно смотрел на него. Никогда еще Пресветлый не опускался до столь примитивного аргумента в решении споров. - Я нашел его на грани развоплощения,- слова звучали сухо, но в глазах Бориса плескалась боль.- Его тело было страшно истерзано. Часть ран он нанес себе сам. Авиценна их не взяла, так что пришлось поработать иголкой. После нескольких пощечин и ведра воды он пришел в себя. Я посоветовал ему уйти в Инквизицию и этим спас ему жизнь. Я достаточно подробно разъяснил причины своей мелочности? Завулон не помнил, как провел последующую ночь. Кажется пил. И трахался. И снова пил. Очнулся на полу их бывшей квартиры в луже блевотины, прижимающим к себе футболку Антона. Он оставил свои вещи, словно так пытался стереть прошлую жизнь из своей памяти. Никогда прежде Завулон не пребывал в подобном раздрае. Никогда прежде он не ощущал чужую боль, как свою собственную. Как же Светлые переносят это? Ему нужно было во что бы то ни стало увидеть Антона, но вряд ли он явится, если его просто пригласить, и тогда в голове Всетемнейшего зародился гениальный план. Организовать кражу артефакта не составило труда. Намекнуть нужным людям, чтобы расследовать послали Городецкого тоже. Все оказалась не так, как Артур предполагал. Нет, план прошел идеально. Дело было в самом инквизиторе. То был вовсе не Антон Городецкий, с которым Завулон жил полвека и которого знал как облупленного. Глассиус — так теперь его называли. Дорогой костюм с бриллиантовыми запонками, идеально уложенные волосы и пустые, как у куклы, глаза. Со всеми он держался отстранено, словно не был знаком ни с кем. Завулону досталось пару вопросов о расследовании и пожелание хорошего дня при расставании. Этого было мало, слишком мало. На протяжении года внутри Артура шла непрерывная борьба с желанием вновь увидеть его. Завулон даже завел постоянного любовника - перспективного мальчишку третьего уровня, из которого со временем надеялся вырастить Высшего, но это было совершенно не то. Артур чувствовал себя полным идиотом, непроходимым дураком. Почему он отказался от Антона? Кажется, хотел сохранить свободу. Но зачем ему такая свобода, от которой хочется выть? Это не свобода. Одиночество — вот самый главный враг Иных. Тот, что оплетает своими ледяными щупальцами, вызывая навязчивое желание уйти в Сумрак и больше не возвращаться. И Завулон сам, своими руками оборвал связь, выстраиваемую на протяжении многих лет, и отдался на растерзание Одиночеству. Ему нужен был Антон, его якорь в сумеречном море, и ради него он пойдет на все. Вновь и вновь молодой инквизитор приезжал в Москву, но все попытки наладить отношения разбивались о стену отчужденности, окружавшую его. Завулон проверял — с момента их расставания у него не было даже временных партнеров. Все свободное время он проводил в архивах и схронах, изучая артефакты и их влияние на сумрак. Антон словно отгородился от внешнего мира, полностью ушел в себя. Просьба о встрече была криком отчаянья. Каким же было удивление Артура, когда Антон согласился. И вот теперь он ждал, уставившись в золотистую гладь недопитого напитка, чтобы расставить все точки над i. Ковролин заглушал шаги, но Завулон все равно услышал их. Антон кивнул в знак приветствия и устроился в кресле напротив. - Вы хотели меня видеть? Позвольте узнать, зачем?- ледяная вежливость и ни капли тепла. - Мне бы хотелось знать, вы довольны своей службой в Инквизиции? - И зачем же вам это знать? Или же,- его правая бровь дернулась,- вы хотите присоединиться? - Нет, что вы. Серость не для меня,- изобразил усмешку Всетемнейший.- Не хотели бы вы присоединиться ко мне? С минуту Антон молчал. - Из Инквизиции так просто не уходят,- наконец сказал он. Завулон внутренне возликовал. Это не категоричный отказ, которого он боялся, а уже кое-что. - Из нее можно сбежать. Сменить внешность, подделать ауру. Это не так трудно, как принято считать. Можно начать новую жизнь. Артур уже представлял, как это будет. Инсценировать смерть Антона, устроить его в любой Дневной Дозор мира, а потом через годик другой оформить перевод. Без него будет трудно, но ничего, он подождет. - Зачем?- недоуменно спросил он.- У меня есть интересная работа, доступ ко всем знаниям мира. Ради чего мне добровольно лишать себя этого? - Ради меня,- Завулон облизнул губы, ощущая, как зачастило сердце.- Вы нужны мне. Молчание. Артур закусил губу и сделал то, чего не делал уже много лет — встал на колени и пополз к креслу, где сидел инквизитор. - Антон, прости меня. Я люблю тебя,- шептал он. Артур верил, что любовь в Антоне еще жива и что она вырвется, сметет ледяную стену. Городецкий любил его всем сердцем, всей душой, а сейчас просто злится, но Завулон обязательно сделает все, чтобы заслужить прощение. Холодные пальцы опустились на его голову и погладили по волосам, как гладят длинношерстных кошек. В этом прикосновении не было и толики ласки, лишь превосходство. Артур поднял голову и понял, что проиграл.        Глассиус смотрел на стоящего на коленях мужчину и удивлялся, как мог когда-то любить его. Абсолютно заурядная внешность, слегка подправленная хорошей одеждой. Да, за многие века он обрел силу, но разве за нее любят? «Любовь» - какая нелепость. Как и все эмоции, туманит разум, вызывает кратковременное помутнение рассудка. Впрочем, у него оно длилось пятьдесят лет. Годы, потраченные впустую. Он мог бы постигать тайны бытия, изучать опыт тысяч поколений, творить что-то вечное, но замкнул свой мир на одном человеке, который даже не стоил этого. Что он ему предлагает? Отказаться от всего ради положения игрушки для сношений, которую обязательно будут содержать в чистоте, за которой будут ухаживать, чтобы вновь выплеснуть в нее семенные жидкости? О нет, покорнейше благодарю, но откажусь от подобной чести. У меня впереди вечность, которой и так слишком мало для познания Истины.        В его глазах был Сумрак. Завулон отшатнулся, узрев его. Вместо того, чтобы навечно уйти в Сумрак, Антон впустил Сумрак в себя. - Вы ошибаетесь, Завулон. Меня зовут Глассиус,- сказал он на прощание. А Артур скорчился на полу и захохотал. Ему вспомнилось недопроклятие, брошенное одной Светлой ведьмой: «Пусть тебя никто никогда не полюбит». Все-таки Светлые умеют проклинать - сбылось же.