Содом и Гоморра

-Ну и пошло оно всё к чертям!- крикнул Поперечный, буквально залетая в квартиру, и на ходу скидывая куртку и рюкзак. Дома никого не было и поэтому он мог спокойно изливать все накопившиеся эмоции. Дом- это единственное место, где мы не надеваем маску. Здесь мы ведём себя обычно, ведь не нужно подбирать правильных слов, или действий чтобы понравится собеседнику. Когда ты один дома, ты и есть твой собеседник, которому можно высказать всё напрямую, не думая о последствиях. Он и высказывал. Высказывал все переживания, в мельчайших деталях. Он говорил и говорил, пока запас слов не иссякал, пока чувства не брали над ним верх. Тогда наступало молчание. И в этом самом молчании было куда больше смысла, чем во всех разговорах с психологом, вместе взятых. -Как же мне всё это надоело! Почему это случается именно со мной? Чем я это заслужил? Вбежав на кухню, он схватил первую попавшуюся тарелку и с огромной злостью бросил её себе под ноги. На полу лежала плитка и оглушительно загремев, то что раньше называлось салатницей, рассыпалось осколками по всей комнате. -Почему я должен так страдать?! Раня ноги об осколки ,лежащие на полу, он побежал через всю кухню и с разгону запрыгнул на подоконник. Обхватив колени руками и уткнувшись носом между ними,он думал о том, что хорошо бы сейчас не просто зарыдать, а разревется. Но слёзные железы почему-то не хотели выделять даже капельки влаги. Поняв, что попытки заплакать тщетны, он всхлипывая, как будто после долгой истерики, пошёл за веником. Надо же убрать эти дурацкие последствия его излишней эмоциональности! С каких это пор он парится из-за какой-то ссоры с другом? И тут же прервал сам себя: пффф, другом? Если бы он был просто другом, то и проблем бы не было, а так этих самых проблем просто уйма. Выбрасывая осколки в мусорную корзину, он обречённо думал о том, как бы поскорей убраться отсюда. В принципе это не составляло для него большого труда. Такое уже бывало, и не раз, когда он, собрав вещи в охапку и захватив свои сбережения, вперемешку с деньгами родителей, уезжал в соседний город к своей давней подруге. Тогда он до смерти испугал родителей, но теперь, после стольких уходов и возвращений они даже не удивляться. Просто позвонят и спросят всё ли хорошо, поинтересуются скоро ли он приедет и пожелают удачи. Ну что ж пора идти собирать вещи. Вот и сумка. Так как он едет ненадолго, то много одежды ему не понадобиться: пара футболок, носки,джинсы и несколько тёплых свитеров. Деньги ему нужны только на билет и еду, так что сэкономленных им средств должно вполне хватить. Захватив зарядное для телефона, ключи и "Колыбельную" Паланика, которую он перечитывал уже тысячу раз, он уже направлялся к двери, когда услышал звонок. Даня посмотрел в глазок и душа ушла в пятки. Внезапно, непроизвольно он начал плакать. Со стороны это выглядело просто смешно, но на самом деле было ужасно. Этих слёз казалось хватит чтобы напоить всех умирающих африканских детей. Слёзы текли ручьём и крикнув "Сейчас иду!" , он начал лихорадочно вытирать их прямо руками. Теперь глаза покраснели и неприятно покалывали. Он ещё раз несмело взглянул в глазок, в ожидании того, что то что ему привиделось раствориться в воздухе. Лопнет и исчезнет, как мыльный пузырь. Но нет. Это был не плохой сон и не галлюцинация, которые на нервной почве посещали его теперь слишком часто. Нет, это был ОН. Тот, который заменял ему всех и вся. Который много раз бросал его, но всё равно возвращался. Тот, который был его палачём, но в то же время- самым большим удовольствием. Кшиштовский стоял, небрежно оперевшись на стену рядом с дверью. Ещё раз прозвенел звонок. И одного этого звука было достаточно чтобы сразу же узнать одну из черт Миши-нетерпение, поэтому не медля более ни секунды, Даня открыл дверь. На лице парня, который вошёл в квартиру всё-ещё играла улыбка, но когда он посмотрел в глаза Спуну, она сменилась бесконечно глубоким раскаянием. -Прости! Ну прости меня! Ты же знаешь что я... Ты же знаешь, что он ничего для меня не значит! -Извини, что рушу твои планы, но вынужден сказать, что я уезжаю,-холодно ответил Данил. -И надолго?- в голосе друга звучало искреннее разочарование. -Да,- врать для парня с каждым разом становилось всё проще. Ложь уже превратилась в часть жизни,- надолго. Мне это всё надоело. Прошу тебя, уйди. Уйди и не возвращайся. -Подожди, ты что правда воспринял всерьёз всё, что я говорил? -Да, представь себе, да! -Но почему? Это всего лишь притворство и ты прекрасно это осознаёшь. Перестань уже обижаться по пустякам. -Это не пустяки. И я не собираюсь снова выслушивать рассказы о том, как ты целовался с ним. -Послушай, Руслан-это только прикрытие и не более. Я к нему совершенно ничего не чувствую. Ты говоришь ерунду и теперь уже я отказываюсь тебя слушать. -Вот и прекрас... Кшиштовский в три шага преодолел расстояние между ними и, прервав Даню на полуслове, схватил его за кисть. Потом рывком, без особых усилий прижал к стене и ,надавив всем телом и держа за запястья, медленно наклонился к его уху. -Ты никуда не поедешь. Я запрещаю,- прошипел он. Под весом тела Миши, который был явно сильнее его, Спунтеймер быстро оставил попытки сопротивления. Обжигающая страсть и желание в голосе парня были столь настоящими, что ослушаться было тяжело. А когда он посмотрел в бездонные серо-голубые глаза, то понял что никуда не денется от этого прекрасного деспота. Уже ничего не хотелось, только бы этот великолепный тиран вечно держал его в своих объятьях, только бы этот, подобный какому-то божеству мучитель, никогда не уходил из его жизни. -Хорошо,- согласился Данила,- не поеду, но и слушать дальше твои приказы я тоже не собираюсь. Психодозер отпустил его и прошёл в комнату, а его приятель, медленно сползая по стене, растирал саднившие запястья. Он присмотрелся- между маленькой косточкой на руке и кистью виднелись заметные синие следы. Как будто он был рабом, которого, как в древние времена, обозначили клеймом. Да, так и было. Он уже давно не принадлежал себе. -Вот и отлично. У тебя там вроде гитара была? -Она в шкафу,- пытаясь подавить злость в голосе, ответил приятель. -Чудно!- улыбнулся Кшиш. Парень достал гитару и по-хозяйски прошёл в другую комнату. Поперечный удивлённо зашагал за ним, хотя его и не звали. Поудобней умостившись на диване, он с нескрываемым любопытством смотрел на друга. Уже забылись все ссоры и обиды. Это был огромный минус его характера- он слишком быстро прощал. -Почему ты так смотришь? -Просто никогда раньше не слышал как ты играешь,- Даня заметил что голос звучал немного растерянно. -Хмм, таак,- пальцы юноши лениво перебирали струны в надежде вспомнить правильные аккорды,- Ага! И он заиграл. Мелодия лилась медленно. Пальцы двигались настолько мастерски и умело, что каждое движение завораживало и даже гипнотизировало. Уверенность и искусность с которой парень обращался с гитарой поражали. -Чей-то голос пел мне в тишине О бренности несыгранных ролей. Я сегодня рухнул в рыхлый снег, Я сегодня умер на войне За знамёна наших королей,- голос друга казалось был настолько бархатистым, что если бы его можно было потрогать, то он был бы мягче любого шёлка, нежнее лепестков тысяч цветов и... Нужнее тысяч других голосов которые мешали ему жить, докучали дома, на работе , на улице, словом-везде где были люди. Именно этот голос был дороже всех других. -Помнишь, я бежал к тебе по льду И ловил рукой свои ветра?.. Знаешь, нынче пасмурно в аду, Пасмурно в а Все кричат победное «ура!»- Миша ласково улыбнулся ему. И было в этой улыбке что-то такое необъяснимо-дорогое, любимое, тёплое, что Даня окончательно поддался желанию сдаться ему. Опустив голову на подушку, лежащую рядом с ногами Кшиштовского и подвинувшись поближе, он засыпал. Сон медленно окутывал его, как будто туман, сначала совсем невидимый, но уже через несколько минут- ощутимый абсолютно всеми частями тела, всеми органами, каждой каплей крови. Он сильнее прижался щекой к бедру Дозера, слушая ноты нежной мелодии. Тот на секунду застыл от неожиданности, а потом снова запел, но немного тише: -Знаешь, как и много лет назад, Слышу голос твой с седых вершин. Ты мне, как и прежде, напиши, Что в Содоме снова снегопад, Что в Гоморре снова льют дожди, Что в Гоморре снова льют дожди... И вот так засыпая под теперь любимую песню, Поперечный думал о том куда катится его жизнь в столь юном возрасте? Знал что сдался, сдался рано и почти без боя, но ему уже было плевать. Он мечтал лишь о том чтобы его ангел с прекрасным голосом никогда не покидал его, чтобы он был рядом. В с е г д а.