Гриффиндор-Слизерин

Мне хотелось прибить его сразу, едва увидел. Нас познакомила мадам Трюк. На поле перед матчем. Пожмите, мол, мистер Флинт, руку новому капитану команды Гриффиндора. Я подумал, что мой слух ошибся. Капитан? Это - капитан? Тощий, щуплый, совсем мелкий - кажется, забрёл сюда случайно и, ну, в самом деле, какой из него капитан? Оливер Вуд. Мадам Трюк назвала имя. А я не слушал - принял ладонь, протянутую мне, и сжал крепко, ОЧЕНЬ крепко, предвкушая, как гриффер запищит. А он не запищал. Звука не выдал - стоит, молчит. И смотрит так нагло, твёрдо, словно готов стоять здесь до последнего, и руку сжимает мне, не сильнее, чем я, разумеется, - но сильно. "Какого чёрта?" - подумалось мне тогда. И не знаю, что послужило причиной - то ли мощь в руке щуплого гриффиндорца, то ли блеск, дерзкий, решительный, в его глазах, то ли сам факт существования Оливера Вуда. Капитан. Надо же. Да пусть попробует покапитанить, посмотрим, как ему удастся отнять заслуженный кубок у команды Слизерина. Может быть, меня взбесил отпор, который гриффер посмел мне дать. С другими как - и руку я мог сломать им, а стояли бы, морщились, но ничего сделать не посмели. Может быть, мне лицо Вуда не понравилось, он сам - наглый, твёрдый, с этой хвалёной решимостью Гриффиндора во взгляде. Может быть, я решил, что его - тощего, как щепка, и совсем, неприлично мелкого для капитана - разобью быстро, легко и раз плюнуть. Такого - ещё б не разбить! Может быть, все причины вместе. Не знаю. Но с того, первого матча, квиддич стал для меня персональным раундом против Вуда. Длинным раундом. И не только тогда, когда моя команда играла против гриффиндорцев. Когтевран-Слизерин - шанс отбить больше очков, и пусть Вуд попробует выцарапать победу с таким перевесом. Пуффендуй-Слизерин - шанс показать грифферам-Вуду, что наш ловец ловчей, и лучше забудьте про Кубок квиддича, он только для нас. Вуд принял партию сразу и, пожалуй, с той же чёртовой гриффиндорской решимостью. Он гонял своих по полю, он кричал в восторге от каждого мяча в наши ворота и смотрел так... торжествующе. Так вызывающе. Так нагло. На меня смотрел. А партия, к слову, очень быстро - сразу - перехлестнула за поле для квиддича. Мы цапались с Вудом в коридоре, то с глазу на глаз, то командой на команду. Мы делали мелкие жесты отвращения друг другу - подножка, например, удар плечом "случайно", заклинание, пущенное исподтишка. Вуд угрюмо молчал, или бесился, или уходил, когда Малфой задирал Поттера, когда кто-нибудь из слизеринцев обижал его грифферов. Я тоже молчал. Не препятствуя, но не принимая участия. Нет уж. Малфой Малфоем, а тыкать в друзей противника, чтоб задеть его самого, - низкий ход. Глупый. С Вудом я буду играть партию лично и только лично. И мы играли. На поле, вне поля, в коридорах, в Большом зале, во дворе Хогвардса - везде. Потом меня стало бесить, если Малфой, или Забини, или кто другой отпускал колкости Вуду. В лицо, за спиной, при личной встрече с ним или в гостиной Слизерина. Не важно. Мне стоило услышать начало, вроде "А капитан грифферов, видели..." - и сносило. Напрочь, все загородки внутри сносило, бешеной злобой рвало - я сам не знал, что умею так злиться. Рявкнуть. Обжечь глазами так, чтоб не повадно было - не Малфой, но взгляды и скверные улыбки использовать могу. Сидеть, не обращая внимания, что слизеринцы странно косятся, мол, что такое с Флинтом, он защищает гриффера? А я, разумеется, вовсе не защищал Вуда. Просто он - мой соперник, мой враг, и только мой, и только я могу язвить, задевать, дразнить его, когда мне вздумается. Только я играю с ним. Не знаю, когда мои мысли приняли другой оборот. Когда я поймал себя на том, что сижу, смотрю на Вуда, с кем-то болтающего за другим столом, и хочу встать, подойти, схватить за плечо... сделать ещё что-нибудь. Варианты разнились. Врезать. Вытащить из Большого зала. Сказать едкое, грубое. Не скажу, что конкретно мне хотелось сделать, но желание подойти к нему, посмотреть на него стало... нестерпимым. С того дня ощущение "хочу чего-то, не знаю чего" не проходило. И в Большом зале. И в коридорах. И в Хогсмиде. Пожалуй, только квиддич помогал мне утопить, задушить странную чепуху внутри, и лететь, и сжимать в руках мяч, и слышать, как ветер гулко гудит в ушах. А после полёта, на земле, всё начиналось по-прежнему. И, чёрт возьми, никуда не денешься от мерзкого гриффиндорца! Я не мог сформулировать ясно, чётко, чего мне хочется. Но без сомнений - оно было связано с Вудом, мне до чёртиков нужно было, чтоб он... А слизеринец, если хочет что-то, немедленно получает. Идёт, забирает себе и получает. Я пошёл. Не знаю, что за бес ударил мне в голову, - а я пошёл за Вудом, когда он встал из-за стола, двинулся к двери и остановился там, копаясь в сумке. Благо, почти все слизеринцы из Зала ушли, благо, и почётный эскорт Вуда поблизости не мельтешил. Меня что-то тащило к Вуду. Я подошёл со спины и с ходу выпалил: - Вуд. Он обернулся. А я завис. Слизеринец, значит, получает всё, что хочет, верно, Флинт? А чего ж ты стоишь, как идиот, пялишься на Вуда и молчишь, молчишь, будто воды в рот набрал? Вот он, Вуд, прямо перед тобой, смотрит непонимающе, удивлённо приподняв бровь. Бери. Бери, слизеринец, давай, ты же нёсся сюда за этим. Но проблема, если честно, была в том, что чёрт знает, зачем я стою здесь рядом с Вудом. Чёрт знает, чего я хочу. И, Мерлин, слова не могу толком выдавить из горла! Я первый ушёл, толкнув Вуда плечом по пути. Ушёл-убежал, едва не дав ногам сорваться на бег, потому что это ощущение... было странным. Неправильным. Какого дьявола Маркус Флинт не может найти слов для паршивого гриффера? Почему, ни с того ни с сего, слова не лезут наружу, горло сохнет и ни одна связная, адекватная мысль не находится в голове? Потом я, конечно, предпочёл выбросить этот эпизод из памяти. А то идиотское, бестолковое желание пояснил себе типичным слизеринским чувством собственности. Вуд-соперник-враг-гриффер. Я ненавижу его, с первой встречи, я обязан обыграть его, доказать ему, обставить, я и только я - ничего удивительного, что мне хочется видеть Вуда, говорить ему гадости, а тогда в Большом Зале... Тоже, само собой, думал задеть. А что ещё то? Он гриффер. Чистенький, благородный до тошноты, наглый и самоуверенный, как другие с его паршивого факультета. Долгое время, честно и добросовестно, Маркус Флинт был образцовым слизеринцем. Всячески подставлял команду Гриффиндора, Гриффиндор в целом. Играл, используя дозволенные - и не очень - приёмы. До хруста сжимал руку капитана грифферов перед матчем. Не мешал Малфою, Забини и прочим крыть врагов любыми словами. Маркус Флинт был - старался быть - слизеринцем и после, когда под дождём, у пустых квиддичных раздевалок, понял, что именно ему хотелось от Вуда все эти дни. Он делал вид потом, что всё как обычно. Он не давал Вуду и шага, и полшага сделать за черту "Гриффиндор-Слизерин". Он не давался взглядам, что жгли спину от гриффиндорского стола, не слушал, когда Вуд делал попытки заговорить с ним где-нибудь в коридорах замка. Маркус Флинт - слизеринец, и то, что было у раздевалки, повториться не должно. Не может. С паршивым гриффером, с врагом - да никогда! Но я не смог, как бы честно и добросовестно не пытался. Пожалуй, себе самому сказать дозволено - Вуд сильнее меня. И то дикое, бешеное, что он будит во мне - тоже сильнее. Я то говорил с ним, сидя на траве у озера рядом с замком, то шёл мимо, когда он окликал меня. Я то яростно, странно-незнакомо целовал его, то говорил гадость в лицо под хохот сокурсников. Я то был слизеринцем, то чёрт знает чем. И узнай кто-нибудь, как сумасшедше тянет Маркуса Флинта к паршивому гриффиндорцу - точно не поверил бы, что он учится на славном, чистокровном факультете Салазара Слизерина. Разумеется, нас никто не видел вместе. Вуд частенько, вздёрнув голову, озирался по сторонам - нет ли грифферов, видимо, не узнают ли они. А я... моего факультета, пока что, вокруг меня и Вуда не наблюдалось. Но, честно говоря, мне до смерти надоело играть в слизеринца. И пускай бы застукали нас - идите к чёрту.