Улыбка, сквозь слезы боли

А было страшно, жутко до ужаса, словно он стал героем какого-то дурацкого фильма о катастрофах с хорошим концом. Ну, такого фильма, где куча массовки, драматичный сюжет и главный герой, который спасет всех, и себя в том числе. Вот только это была не сопливая мелодрама и даже не качественная драма. Все происходило на самом деле. На самом деле ледяная вода все пребывала и пребывала без остановки. На самом деле на периферии сознания он улавливал истошные крики людей, просьбы о помощи и детский плач. Все на самом деле происходило с ним, и слезы от неконтролируемого страха катились по лицу. Тело трясло, словно в лихорадке, а он взбирался все выше по импровизированной баррикаде в попытке спастись. Его глаза полные безумия и ужаса могли бы испугать даже его самого. Вот только он не один был такой. Не он единственный был напуганным до смерти, не он один пытался хвататься за последние соломинки в попытки спасти собственную жизнь. Не он один поддался первобытным инстинктам и забыл обо всем, кроме этой чертой воды, которой становилось все больше и больше с каждой секундой. Не он один ревел, как пятилетний мальчишка, не заботясь ни о чем кроме как попыток спастись в этом хаосе и неконтролируемом бедствии. Стихия, которая никого не жалела, смывая все на своем пути. Накрывая собой землю словно покрывалом, она продвигалась все дальше и дальше, не оставляя никого в живых. Она не давала ни единого шанса, спастись было практически невозможно. Ее никто и ничто не могло остановить, она была и есть необузданной и невероятно сильной. Она не знала пощады и не останавливалась ни перед чем. Дышать было все тяжелее с каждой секундой. Грудь будто сковало раскаленными прутьями и с очередным вздохом их стягивало все сильнее и сильнее. Он поднял голову вверх, но даже неба видно не было. В глазах помутнело от боли и холода. А еще было так одиноко и тоскливо, он был буквально в шаге от новой истерики. Тело трясло, а левая нога была передавлена каким-то мусором. Вытащить ее не представилось возможным, а она все кровоточила и кровоточила. Он видел грязную воду, обломки каких-то предметов, а еще человека. Он проплыл буквально в метре от него самого. Он был мертв. А потом всего лишь на секунду возникла мысль. О семье, любимой жене и маленькой дочке. О людях, которые всегда были самыми важными в его жизни. Он твердо решил умирать с мыслью только о них двоих. Он не хотел умирать в страхе, почему-то хотелось умереть с улыбкой на лице. Вода заполняла легкие их будто бы жгло огнем, страшная предсмертная агония, в которой он находился, сводила с ума. А потом что-то кардинально поменялось. Его буквально выдернуло из холодного ада, и он смог дышать. Глаза в неверии распахнулись, и хотя мгновение назад ему казалось, что ему не хватит сил сделать и этого. Люди... Вокруг были живые настоящие люди. Они что-то говорили, трогали его, и они тоже были напуганы. Мозг совсем не соображал, а глаза продолжали быть широко открытыми. Губы посинели от холода, а конечностей он совсем не ощущал. Он даже боялся сделать следующий вздох, потому что все еще не верил в происходящее. Комок в горле не давал сказать ни одного слова. Он очнулся только когда увидел, что теперь сидит на какой-то доске в окружении таких же, как и он. Людей, с белыми, словно полотна, лицами, напуганных, брошенных и одиноких. Людей, которые потеряли все или многое сегодня. Люди, которые были повержены в шок, с расфокусированным взглядом, мало соображающие о том, что происходит. А вокруг все и все были повержены в хаос. Плач и крики были везде громче, а слезы еще сильнее лились из глаз… Больница. Дорога. Вылет самолета. Дом… Все прошло словно во сне. Он не приходил в норму даже спустя две недели. Вода вызывала немыслимое омерзение и неконтролируемое чувство паники. Он вообще старался не думать. Запрещал себе даже допускать мысль об их смерти… и тем старшее ему было, когда пришло уведомление о том, что нужно явиться на опознание тела. Очередная истерика, снова и снова. Раз за разом, каждый день. Его жена, его любимая и дорогая жена, точнее все то, что от нее осталось. Он не верил, не хотел и не мог поверить. Он кричал и плакал над ее телом. Он не хотел быть сильным в тот момент, да и не мог… просто был не в состоянии. Все смешалось в калейдоскоп событий, которые все время истязали его снова и снова. Воспоминания. Они причиняли немыслимую боль… Он приходил сюда каждый день. На могилу своей жены. Вот уже 10 лет он приходит на кладбище, чтобы увидеть ее. И принести белоснежные лилии. Ее любимые цветы. Он стал сам их выращивать, он знал, что ей бы было приятно, будь она жива. Будь она жива... В последнее время эта фраза буквально не пропадала из его обихода. Он бы много хотел исправить, изменить, сделать что-то еще… вот только он мог. Боль нет. Чаще, чем о жене он, пожалуй, думал о дочери. Его малышке Кетти, которой тогда исполнилось только 6 лет. Он помнил свою доченьку в мельчайших подробностях. Каждую веснушку на ее маленьком лице и даже точное расположение родинки на подбородке. Он помнил все. Его дочку так и не отыскали и объявили без вести пропавшей. Не было даже упоминания о его малышке. Только воспоминания. Это все что ему осталось. Говорят, что время лечит. Вот только оно совсем не лечило. Оно медленно убивало его. Боль была такой же сильной как и 10 лет назад. Ничего не изменилось. Он все так же продолжал просыпаться от кошмаров и собственных душераздирающих криков. У него все так же тряслись руки, когда он наливал себе воду. Слеза медленно покатилась по его щеке. Он даже не попытался остановить ее или как-то скрыть. Пора было возвращаться домой. Но завтра он придет, обязательно придет еще раз. Потому что быть по-другому просто не может. Вот только он даже не подозревал о том, что завтра в его жизни больше не наступит никогда…