Выгодный брак

В городе N редко когда становилось тихо ночью, особенно в его центральной части. Здесь были беспокойные, душные улицы, здесь ездили на автомобилях последней марки, здесь можно было обнаружить в казино азартных людей, которые не знали меры. Здесь, в конце концов, находился известнейший в области ресторан, сверкавший, как новогодняя ёлка, триста шестьдесят пять дней в году, притягивавший, как магнитом, всех от мала до велика, при этом больше похожий на крепость. Здесь и сегодня происходило одно из самых главных в жизни каждого человека событий. Свадьба была пышная. На несколько этажей с огромными, украшенными в псевдоантичном стиле залами гремела веселая, современная музыка. Только что выступал молодой, подающий большие надежды человек, точнее мальчик, пробившийся наверх не только благодаря таланту и серьёзным стараниям, что требовалось в былые времена, но не в девяностые, с предпочтением публики простеньких, незамысловатых мелодий и песенок. Гости равнодушно взирали на столы, сервированные деликатесами, неизвестными большей части населения планеты. Между столами неспешно передвигались мнимые хозяева своих судеб, под ручку с молодыми, изящными, грациозными, стройными, как невеста торжества, любовницами или очередными женами. Сновали корреспонденты разных газет, лихорадочно обдумывавшие наиболее сенсационные и кричащие заголовки. Каменными монументами стояла охрана, в черных официального стиля костюмах, слишком выделявшихся на общем фоне пестрых платьев, с сосредоточенными, неулыбчивыми лицами. Готовились произнести тосты те, кто более-менее хорошо знал молодожёнов, либо работал вместе. Заготавливаемые приветственные слова и пожелания не были ни на грамм искренни, все гости в этот день лишь с нескрываемым любопытством, без стеснения рассматривали колоритную пару и гадали, как же долго продержится заключаемый брак. Особенно усердно работал тамада, глядя на нынешних вершителей судеб и чувствуя при этом только одно: раздражение и скрытую зависть. Впрочем, не он один был такой здесь, и никто не мог осудить его. Действие подходило к концу. Женщины собирались в группы, чтобы обсудить, отпуская едкие и язвительные комментарии и ставя пари, насколько прочен будет брак и как долго проживёт супруг. Мужчины пожирали глазами уже бывшую невесту — известную за пределами их родной страны модель Анну-Лизу. Та сидела, уставшая или просто задумавшаяся, отрешённо глядя в бокал вина, который был час как полон. На кукольном личике двадцатипятилетней Анны-Лизы никто не видел ни одной эмоции. Щёки пылали румянцем — или, как считали многие, это был неумело наложенный, вызывающий макияж. Белокурые, завитые локоны, которыми втайне некоторые из гостей восхищались, подчас, при луче очередного прожектора, казались париком, волосами Барби. Вырез свадебного платья открывал полную грудь взорам всех присутствующих. Красавица-глупышка — все присутствующие сходились во мнении при взгляде на модель, не обращая внимания на букет белоснежных, чистейших, без единого пятнышка лилий, лежащий на коленях той. Семидесятидевятилетний супруг Генри также безучастно смотрел на гостей. Временами он нетерпеливо тряс седой головой или его лицо озаряла лёгкая улыбка, как будто он вспоминал счастливый момент, и тогда в глазах загорался огонёк, не подмеченный никем из присутствующих, а сам муж окидывал целеустремлённым взглядом толпу — и погружался в прежнее сонное состояние. Одной рукой он держался за свою жену, другой — за край светло-серого пиджака. «Удобно, когда твой супруг-миллиардер ничего не соображает ввиду старости, — с какой-то жалостью подметил управляющий крупной компании, поудобнее устраиваясь на диване и расслабляясь. — Тогда и умереть от какого-то подмешанного препарата не боязно. В наши девяностые никто не удивится». «Удобно, когда твой муж ничего не соображает ввиду старости, — подмечала его дочь, делая в мыслях пометку рассмотреть похожий вариант замужества. — Можно подсыпать что-нибудь в чай, приготовленный с любовью — и аривидерчи!». «Удобно, когда супруг ничего не соображает ввиду старости, — грустно вздыхала его жена. — Вот только мне такое счастье уже не светит». Тут стихла музыка, и она отвлеклась, с какой-то жадностью ожидая предстоящий финал свадьбы. Молодожёны встали, шум и гул стихли. Анна-Лиза аккуратно положила букет на стол, зная, что за ними сейчас следили все. Муж выжидающе глянул подслеповатыми глазами. Она незаметно выдохнула, словно перед прыжком в воду, и, наклонившись, бесстрастно, осторожно поцеловала его в сухие, старческие губы. Зал взорвался аплодисментами, затрещали фотокамеры, скривились особо впечатлительные, зашушукали в углах злые языки. А супруги всё стояли во главе стола, видя только друг друга. *** Старик сидел в просторной, тёмной комнате, в мягком, удобном кресле, выбранном специально теперь уже женой, и был заботливо укутан пледом: утро обещало быть особенно прохладным. Временами он щурился, разглядывая звезды на небе. Далёкие, они считались недосягаемыми, какой казалась счастливая семья ещё полтора года назад. И вот на закате жизни постучалась удача и в его ворота… Не зря всё-таки: дождался. Молодая супруга полусидела-полулежала рядом. Макияж был тщательно стёрт, и теперь на её лице, больше не походившем на маску, можно было разглядеть одно: слёзы. На плечах покоилась тёплая шаль приглушённых тонов, скрывая декольте. А за окном трещали цикады, шелестели листья, и изредка раздавался где-то вдалеке шум проезжавших машин. Впрочем, для молодожёнов существовали только звуки природы. Тишину разрезал раздавшийся голос Генри, неожиданно сильный, как в молодости: — Жаль, что мы встретились так поздно. — Как хорошо, что мы всё же встретились, к тому же на равных, — резко покачала головой Анна-Лиза. — В прошлый раз нам не повезло: мы так и не увиделись. А впереди осталось только одно перерождение. — Да… — согласился он. Трясущейся рукой накрыл сверху руку настоящей любимой жены, ободряюще сжимая, чувствуя бесконечную радость в сердце. И в комнате снова повисла тишина.