ATLAS HANDS

Верьте или нет, но встретились они меж стеллажей местного супермаркета, задержав теплое дыхание и потерявшись в холодном воздухе овощного отдела. И не было фейерверков, не было мгновенной любви с первого взгляда. Зато была самая обыкновенная, крошечная искорка вспыхнувшая меж резонирующих душ и длившаяся всего лишь секунду. «Где я могу найти это?» — интересуется он. «Вы продаете 100% органику?» — спрашивает он. «Это сертифицировано департаментом сельского хозяйства?» — снова интересуется. Помня о своих обязанностях, Чанёль откладывает коробку спелых томатов, отвечает соответствуя репутации опытного работника «Good Foods» и сопровождает маленького человека к кассе. И на выходе они расстаются двумя совершенно чужими людьми. Не больше, не меньше. Отправная точка истории это ничто иное, как катализатор последующих событий. Два месяца спустя, когда он заработал и отложил достаточное количество денег для путешествия с одним только рюкзаком, Чанёль уходит из «Good Foods» и отправляется в путь к своему Замку Грёз. Он готов к приключениям. В 11:50 он делает первый шаг к поезду следующему в сторону его мечты, и он даже не думает оглядываться назад. (Ему не нужно, ведь вся его жизнь прямо перед ним, нет причин оборачиваться и возвращаться. Есть только будущее в котором его обязательно ждет любовь.) А где-то в этом же самом поезде, в конце вагона, сидит маленький человек с ручкой в ладони и старательно разгадывает кроссворд в утренней газете. Из Венеции в Китай, из Франции в Америку — не было никаких остановок в его приключении, потому что объем его мечты в совместительстве с весом его радостного возбуждения накопили такой огромный и сильный импульс, что было удивительно как его тело не разорвалось на кусочки. Где-то в Западной Австралии, Чанёль теряет частичку себя в совершенно голой пустыне. Покалывание обгоревшей на солнце кожи шепчет ему, что он оставил позади что-то очень важное, но ко времени когда он наконец слышит этот голос, он уже сидит в самолете в Швейцарию, а голос тем временем растворяется вместе с полупрозрачными пучками облаков, позабытый. Поездка в Интерлакен оказывается очень тихой, но тишина эта совсем не означает спокойствие. К моменту его выхода из поезда, на улице вырисовывается холодная декабрьская ночь, и вместе с лунным светом она ведет его в отель. Но как же любопытна эта штука называемая судьбой! Чанёль любит закрывать глаза на неясные события как это. Он предпочитает элемент неожиданности и находит утешение в таких терминах как «совпадение». Когда они встречаются (снова), над ними нет флуоресцентных ламп, нет клетчатых скатертей с корзинами овощей на продажу; есть только стаканы бурбона и бутылки виски чтобы разбудить их мужество заговорить друг с другом. Простого «привет» оказывается вполне достаточно чтобы зажечь большой интерес друг к другу и еще несколько дополнительных искр между ними. — Меня зовут Чанёль. — Бэкхён. В тусклом углу стильного джаз-бара двое мужчин улыбаются, но больше не говорят. — Почтовая открытка? Ах, это Бэкхён пару месяцев назад по макушку укутанный в шерстяную одежду дабы оградить себя от сурового мороза. — Ты тут работаешь? — Временно. — О, ясно. — Открытку? — Для сестры. — О.. — А у самого есть братья или сестры? — Брат, старший. Сеул, бухгалтер. — Сестра, старшая. Вьетнам, благотворительность. — Значительно.. — Да, ей очень нравится. Ты давно здесь? — Месяц где-то. Здорово иметь возможность поговорить на нашем родном языке время от времени. Здесь иногда становится ужасно одиноко. — Расскажи. — За ужином? — Идет! В ту ночь, они обменивались чем-то большим, чем просто улыбками. Там был целый вагон прерванных слов и эмоций рвущихся вперед, чтобы поскорее узнать друг друга вплоть до размытых линий вежливости. Это приятно, даже более, чем просто приятно; это просто чудесно знать, что на планете есть человек, который ненавидит кофе так же сильно, как ты, и что из этого путешествия в целях самопознания, он возможно нашел хорошего друга! Чанёль потерял частичку себя в Западной Австралии, но в Центральной Европе, он снова ее обретает. В следующую их встречу они видят друг друга ранним утром. Только утренний поезд едет в Цюрих, а Чанёль не может позволить себе пробродить в этом наскучившем городе еще один день — его неугомонность ему не позволяет. Когда поезд трогается и отдаляется от края платформы, взгляд Чанёля прочно фиксируется на Бекхёне который стоит у железной дороги совершенно неподвижно. Он наблюдает как парень на расстоянии становится все меньше и меньше, пока тот не становится крошечной песчинкой, до тех пор, пока его тень не исчезает, но остается на подкорке мыслей Чанёля. Один мудрец однажды сказал: «связь устанавливается сердцем, а не языком» и Чанёль, безрезультатно пытаясь залатать зияющую дыру в своем сердце, думает что это очень верно. Все это угнетает. Может, Париж поможет. Свежеприготовленные macarons, возможно пойдут ему на пользу. Таким образом, тогда в Цюрихе, Чанёль по собственной прихоти около часа вьется вокруг кафетерия, прежде чем сесть на ближайший поезд до Парижа. Город любви, город огней. Может быть, он найдет здесь тот самый свет, который приведет его обратно домой. Целых две ночи в Париже проведены совершенно бесцельно на оживленных улицах — отличный способ отвлечь мысли, но не надолго, ибо у судьбы на Чанёля свои планы. На третий день, как раз в очереди за билетом в Лондон, Чанёль натыкается на человека, которого ожидает увидеть меньше всего. — Ах! Да, «ах». Щеки Бэкхёна окрашены в нежный оттенок розового и это продлевает зрительный контакт с неловким Чанёлем, который только и может, что стоять посреди станции и не знать, что же делать дальше. Действительно приятный сюрприз. — Привет. Именно так Чанёль обменивает покупку билетов на одну ночь с Бэкхёном. В этот раз они вместе идут на экскурсию и делают вид, будто разбираются в философии и искусстве в Лувре. А ночью, они прогуливаются к полям бок о бок, вместе с другими, и взволнованно ожидают салюта который украдет их восторженные вздохи. Под прекрасным видом на мерцающее ночное небо, Чанёль стягивает с себя перчатки и переплетает их пальцы. Бэкхён ничего не говорит и продолжает улыбаться небу (ну, разве что чуточку ярче), но через некоторое время, Чанёль чувствует дополнительный вес на правом плече. Он не поворачивается чтобы посмотреть на покоящуюся на его плече голову, все и без того понятно. Когда наступит завтра, Чанёлю придется уйти. Но Бэкхён все понимает, поэтому просто его отпустит. Не смотря на возможность стечений разных обстоятельств, они, кажется, имеют склонность к прощанию без слов. И это такое большое облегчение, ведь Чанёль не умеет расставаться не говоря слов, похожих на обещания. Он не готов расставаться с крыльям; он все-еще хочет летать и жаждет найти ту самую, великолепную Неизвестность, которая полностью удовлетворит внутреннее любопытство от того, что он потерял за последние годы жизни. «Еще не время» — ему хочется сказать. И пока Пак отправляется в Германию, Бэкхён остается во Франции, понимая, что скорее всего покинул сердце Чанёля. Забавный факт о судьбе: она обожает время от времени дергать за веревочки привязанные к ее марионеткам, чтобы сохранять запутанные узелки. Это похоже на игру в кошки-мышки. Чанёль сталкивается с Бэкхёном куда бы он ни отправился. И штука в том, что они встречают друг-друга когда один только прибыл, а второй, вот-вот отправится. — Какая неудача. — как-то размышляет Бэкхён крутя в руках высокий бокал с шампанским, находясь в Берлине. — Почему мы продолжаем сталкиваться, если все, что получаем — это пол дня и одну ночь вместе? — Быть может, это знак, что тебе пора перестать сталкерить за мной. Тонкое стекло прижимается к плотно сжатым губам. Теперь между ними воспламеняется совершенно другая искра. Эта более дерзкая, более напряженная. Усталые глаза перестают моргать и смотрят ошеломленно. — Это шутка, — запоздало поясняет Чанёль. — … ага-а. — Серьезно, просто шутка. — Да, тот факт, что между нами, двумя людьми с совершенно разными характерами и отношением к жизни, такое безумное влечение, и то что я, пытаясь бежать от тебя каждый раз заканчиваю совместным с тобой ужином и провожу с тобой ночь, а затем получаю ярлык сталкера — это действительно шутка. Обхохочешься. — Ты же знаешь, что я не имел это ввиду. Я извиняюсь, серьезно. Теперь прекрати злиться. После оплаты ужина, Чанёль проверяет время и обнаруживает, что его следующий поезд отъезжает через 20 минут. Когда он поворачивается чтобы попрощаться, Бэкхён выглядит так, словно у него на языке вертится миллион вещей, которые он хочет сказать, но не может преодолеть одно препятствие. Его губы сжимаются в тонкую полоску тщетно пытаясь замаскировать страдания равнодушием, но Чанёль видит его насквозь. Имея в запасе еще пару лишних минут, Пак задерживается чуть дольше, ожидая когда парень рядом с ним заговорит. На самом деле это мучительно, потому что все, что следует дальше — это все то же неловкое молчание и с течением времени Чанёль так и порывается рвануть к станции. Такое расставание кажется ему очень грубым, но Бэкхён все-еще даже не смотрит в его сторону, и возможно, он действительно должен сделать первый шаг, прежде чем опоздает на свой поезд. Однако, он не успевает что-либо сказать. Бэкхён его опережает. — Я знаю, что ты не можешь остаться, поэтому просто иди. Чанёль искренне рассчитывает, что они никогда больше не встретятся. Это к лучшему. Иногда, когда он просыпается после коротких дрём в поезде, он вспоминает мягкие пальцы и нежные улыбки играющие на тонких розовых губах. Он не может вспомнить какие блюда они заказывали или в каком ресторане они ужинали, он помнит только те маленькие детали, тонкости их встреч — как близко друг к другу они сидели когда их лбы соприкасались самым трогательным образом; или как Бэкхён устраивал подбородок на ладони внимательно слушая Чанёля повествующего о своем недавнем приключении. Но он не может получить все. Это должен быть либо блаженный роман, либо приключение которое запомнится на всю оставшуюся жизнь. Он с грустью думает, что выбирать очень тяжело. Зато выбирать свою следующую остановку — намного легче. Поэтому Чанёль достает свою карту и старается не думать ни о чем, кроме как о том, куда отправиться дальше. За неделю до Рождества, Чанёль присоединяется к предпраздничной суматохе и едет в Лондон. Ему нравится разглядывать празднично декорированные витрины магазинов и он хорошо проводит время прогуливаясь по улицам, наблюдая за спешащими в разные стороны людьми. Он останавливается, когда замечает великолепную ёлку — прямо по его вкусу, и любуется контрастом между красными атласными бантами и сочно-зеленой хвоей с разноцветными шарами играющими на свету. Когда на улице темнеет, Лондон лишь загорается еще ярче, а толпа на улицах не расходится до самой полуночи. Прежде чем отправиться на Кинг-Кросс и сесть на свой ночной поезд, Чанёль решает купить украшение и повесить его на ёлку. Только чтобы она не выглядела такой одинокой. Вот, так гораздо лучше. Пока Чанёль упивается своей работой, кто может показаться с другой стороны дерева, если не Бён Бэкхён? Он выглядит великолепно в мягком свете мигающих на ёлке огней и Чанёль снова задается вопросом почему они встречаются, когда он собирается уйти. Это такой болезненный вид любви, когда вы видите друг друга, но не можете быть вместе. Тем не менее, он успокаивает нервы и говорит. — Привет. Бэкхён едва подпрыгивает, обескураженный, но его выражение лица моментально меняется на раздраженное когда он видит, кто же стоит с другой стороны дерева. Ауч. — Не думал, что ты будешь здесь. — У меня гнилая удача. Я сталкиваюсь с людьми, которых не хочу видеть больше всего на свете. Это удручает. — Сейчас сезон, когда все чувствуют себя счастливыми. — У меня внутренний конфликт и личные проблемы. Это совсем другое. — Бэкхён машет рукой. — Прощай. Надеюсь никогда больше тебя не встречать. И когда тот поворачивается чтобы уйти, Чанёль сокращает расстояние между ними и инстинктивно хватает того за руку. Он не знает почему сделал это, ведь его поезд отходит менее, чем через час и если он задержится, то опоздает на него. Но в Бэкхёне есть что-то, что заставляет Чанёля стремиться к нему и Чанёль собирается выяснить что это. — Прости. Я не хотел злить тебя, — извиняется он. Бэкхён, после продолжительного зрительного контакта, лишь вздыхает. — Ты ведь ничего не понял, не так ли? — он убирает руку Чанёля со своей собственной. — Не понял что? — Не важно. У тебя поезд скоро, да? Ты не успеешь, если задержишься здесь. — Откуда ты знаешь, что я уезжаю сегодня? Бэкхён указывает на билет в чанёлевой руке. — Ты довольно наблюдателен. — констатирует Чанёль, улыбаясь. Бэкхён не отвечает взаимностью и лишь отворачивается. — Если все время оставаться в своем собственном мире, то в итоге ты лишь ранишь людей вокруг себя. — с горестью отмечает он. — Если тебе нужен кто-то, с кем можно поговорить, то я рядом. — Ты не рядом. Ты никогда не рядом! Ты всегда где-то еще. Чанёль, ты никогда не остаешься. Это то, что нас ранит. Ты не можешь построить отношения на фундаменте, который исчезает на следующий же день. Это закончится трагедией. — Я останусь! К черту этот билет, я всегда могу купить новый. Рим подождет. — Чем ты думаешь?! — раздраженно вздыхает Бэкхён. — Ты не знаешь последствий- Чанёль решает, что уже достаточно разговоров и затыкает Бэкхёна поцелуем. — Я останусь. — снова повторяет он, когда они разрывают поцелуй. Под облачным ночным небом, глаза Бэкхёна блестят непонятными эмоциями пока он смотрит прямо в душу Чанёля. — Ладно. — Отвечает он и подается вперед за новым поцелуем. — Ладно. Но все хорошие вещи заканчиваются. Пит-стоп* для каждого эмоционального путешествия в жизни — никто еще не сбегал с земли опасений и мучений. Проходят три дня и конец наступает в холодную ночь после Рождества. В их общем номере Бэкхён, завернутый в толстое одеяло, проверяет расходы и подсчитывает сколько у него осталось на ближайшие несколько дней. Что-то тянет глубоко в сердце Чанёля. Он понимает, что это именно то, что имел ввиду Бэкхён говоря, что он не думает о последствиях бросаясь в эту ситуацию с головой. Три дня. Три великолепных дня проведенных в компании друг друга. Но это все еще не остановило жажду идти дальше по этой тропе самопознания. Он был невероятно счастлив последние дни и он знает, что будет счастлив и дальше, если останется, но Чанёль боится, что этого может быть недостаточно. Знать, что есть в запасе высоты, которые могут быть даже лучше этого (по его предположениям), и поэтому он должен уйти. Сейчас, вопрос стоит лишь о том, объявит ли он о своем уходе или тихо выйдет из номера ранним утром следующего дня. Но когда Бэкхён поднимает на него свой взгляд и освобождает рядом с собой место на кровати, Чанёль не смеет опрокинуть на него ведро льда и потопить его приподнятое настроение. — Иди в кровать. Завтра будет длинный день. Ему правда нравится Бэкхён. Он веселый, милый и любящий. Но Чанёль не может ничего сделать с желанием поискать чего-то большего. — Чанёль? — Да, иду. Люди — любопытные существа. И они не могут жить без любви. Постоянная тяга к этому чувству заставляет Чанёля искать Бэкхёна и тратить то малое количество времени что у них есть, на ночи валяния на кроватях с носами уткнувшимися в теплые шеи друг друга. Но эта страсть к путешествиям затягивает его в водоворот вины и боли каждое утро, когда он просыпается рядом с другим теплым комочком в постели. Чанёлевы часы лежат на прикроватной тумбочке и тикают, неумолимо приближая время к наступлению утра. Рассвет только начал заниматься, а Чанёль уже совершенно бодр. Тихо и осторожно он соскальзывает с кровати, стараясь не потревожить второго парня, который все-еще мирно спит. И когда он заканчивает сборы, с рюкзаком на плечах и готовый уходить, Чанёль последний раз смотрит на единственного человека в комнате помимо его самого и бесшумно закрывает за собой дверь в номер. Он чувствует себя преступником. Но его приключение еще не окончено, он все-еще не нашел то, что ищет. Он не замечает пару глаз следящих за ним с подоконника шестью этажами выше, до того момента пока не прибывает на Кинг Кросс и не достает из кармана свой билет для предъявления кондуктору. Что-то выпадает из сложенного билета — листок бумаги. «Тебе нужно было просто сказать мне, что уходишь. Тихий отлёт или нет, всё в любом случае закончилось бы горем.» Бэкхён знает. Он знает. Когда поезд прибывает на следующую станцию, слезы все-еще не собираются прекращать скатываться по чанёлевым щекам. Европа не доставляет радости, ведь дух путешествия больше не сопровождает Чанёля. Памятники перестали волновать и интересовать, а каждый совершаемый шаг, словно прибавляет невидимый вес который его плечи едва ли могут выдержать. Поиски того великого «Неизвестного», теперь кажутся совершенно бессмысленными; скорее всего, так оно и есть. «Я просто к нему привязался. Вот и все», твердит Чанёль себе, «я не могу вернуться назад, пока не найду то, что ищу». Но на самом деле, Чанёль понимает, что даже если вернется назад, Бэкхёна там уже не будет. У него нет ничего ради чего он мог бы повернуть назад. И держа это в уме, он просто идет вперед, перечеркивая страну за страной на свой карте Европы. Одним вечером, после бесконечных часов блужданий и теряний на незнакомых улицах незнакомого города, Чанёль, по неожиданной прихоти покупает телефонную карточку и шагает к телефонной будке чтобы позвонить домой. Ему грустно, одиноко. Даже после нахождения дороги к мотелю, он все-еще чувствует себя потерянным в лабиринте смятения и отчаяния. И даже среди тысяч людей окружающих его на улицах, он никогда прежде не чувствовал себя настолько далеким и отчужденным. Тональный сигнал в трубке давит на него, заставляя недоумевать отчего же его жизнь на свете разделилась на «до» и «после» встречи с Бэкхёном. Почему же всю свою жизнь он был в состоянии преодолеть грусть и смятение самостоятельно, но после знакомства с Бэкхёном он больше не может? Что именно поменяло его жизненный курс и отправило его на дорогу, к которой он не в состоянии вернуться? Пока Чанёль не утонул в глубине своих бассейнов слез, кто-то поднимает другой конец трубки. — Резиденция Пак, говорит Юра. — Нуна. — Ах, Чанёль! Где ты сейчас? Веселишься? Уже купил мне подарочек? — Я в Англии, я- Это смущающее воспоминание, ведь на середине своего предложения Чанёль начинает запинаться в словах. Он запинается и запинается пока его рассказ не превращается в совершенно бессвязное месиво с всхлипами.Он смутно слышит как сестра зовет его по имени снова и снова, но для Чанёля эти слезы - единственный способ справиться с длинным днем, полным мучений. — Ты в порядке, Чанёль? Почему ты плачешь? Чанёль, поговори со мной! — Я в порядке, — наконец отвечает он едва слышно, спустя долгие минуты всхлипов и тяжелых вдохов. Время звонка на карточке заканчивается, а Чанёлю хочется просто слушать её родной, домашний голос. — На тебя напали? У тебя там все в порядке? — На меня не нападали, нуна. Я просто… — Просто? … — Потерялся. Я потерялся. И я не знаю что делать. — Сверься с картой, дорогой, — нежно говорит в телефоне Юра, — Поспрашивай вокруг. Я уверенна, люди будут рады тебе помочь. Но у него нету карты. Карты к человеческому сердцу просто-напросто не существует. Будь у него такая, он бы с радостью вернулся в то самое утро и остановил бы себя от ухода, потому что этот поступок принес лишь еще больше смятения и боли от осознания потерянности, когда на самом деле то, чего он хотел больше всего — это найти себя. — Чанёль, ты меня слышишь? — Я хотел быть счастливым, поэтому я ушел. Но теперь я несчастен. И я не могу найти дорогу назад, нуна. Я думаю, он исчез. — Ох, Чанёль.. — Мне кажется, я больше никогда его не увижу. — Люди все время приходят и уходят. Иногда, они больше не возвращаются. Это же относится к тебе, дорогой. Ты счастлив за счет других, но стоит ли оно того? — Я не знаю. Просто это больно. Очень сильно. — Тогда, возвращайся домой. Чанёль решает, что его последней остановкой будет Исландия. Он будет отмечать Новый Год плавя свою тоску на костре, прежде чем вернуться домой и провести остаток своей жизни работая на странных должностях, до тех самых пор, пока не излечит себя настолько что сможет снова выживать в одиночку. В самолете, он думал о словах нуны и пытался связать их с настоящей ситуацией. Быть может все его путешествие с целью нахождения себя было бессмысленно, быть может, в природе и вовсе не существует точного определения «себя». Он смотрит как огни зажигаются на ночном небе среди толпы людей которых он не знает, и понимает, что возможно у него и нет своего собственного места которое он может занять стоя среди других семи миллиардов людей планеты. Может, ему не нужно было пересекать всю планету чтобы найти себя. Может, он всегда был тут, с ним, в нем. Лидер лагеря кричит что-то, чего Чанёль не понимает, но что бы то ни было, это вызывает бурю поддержки среди толпы людей. Кто-то подкладывает в костер хвороста, и огонь вспыхивает даже ярче, чем прежде и искры летят так высоко, что Чанёлю думается, что они могут достать до неба. Чем Бэкхён может быть занят сейчас? Шатается по Ватикану? Или, может быть, он вернулся в Сеул и сейчас празднует начало конца с друзьями и семьей? Чанёль никогда не узнает. Ему был дан совершенно особенный шанс, который он упустил и больше никогда не получит снова. Ограниченное количество их пересечений подошло к концу и Чанёль никогда не увидит Бэкхёна. Ну, если только судьба не перекрутит их спутанные мирки в параболу и тогда им удастся пересечься еще раз. Он больше никогда не посетит мысли Бэкхёна. Осознание этого грузом оседает в его сердце и оно замедляет свой ритм. Мир перед его глазами кружится, поэтому он отшатывается в самый дальний уголок пляжа, где сворачивается в клубок. Минуты спустя, кто-то направляется к нему. Отдаленный звук шагов по хрустящему песку постепенно набирает громкость и неожиданно, они прекращаются. Когда Чанёль поднимает голову, Бэкхён приседает рядом и смотрит в его глаза на одном с ним уровне с такой интенсивностью, что провоцирует стучащую боль в чанёлевой голове. Он выглядит ужасно. Как мужчина, который спит по четыре часа в сутки — максимум. Но Чанёль готов поспорить, что и сам выглядит отвратительно. — Думаю, невозможно не столкнуться с тобой, пока мы оба в Европе, — вздыхает маленький человек и помогает Чанёлю подняться на ноги. Есть такое выражение: все, что происходит три раза подряд — удача, четыре — судьба. Но здесь, в Исландии, где воздух колется и холод кусает сухую кожу даже через толстые парки, Чанёль потерял счет количеству раз когда они сталкивались друг с другом в своих попытках заложить красоту европейских улиц в память. В этот раз не будет побега. Красные нити судьбы подошли к концу и сейчас самое время для Чанёля завязать узел чтобы он смог быть вместе с Бэкхёном. Поэтому, Чанёль заговаривает. — Иногда, ты тратишь на поиски чего-то настолько много времени, что уже даже не осознаешь, что пытаешься от этого самого сбежать. Бэкхён приподнимает бровь: — Да ну? — Оно было совсем рядом все это время. Я просто не видел. — Ага-а. — Бэкхён, я- Но маленький человек обрывает его нарушая зрительный контакт и резко вставая. — Чанёль, мы более счастливы принимая вещи которые не можем изменить, за то, какие они есть, — говорит он, — нет смысла следовать друг за другом от моря до моря, потому что это самое ужасное чувство на свете — не знать, будет ли лучше подождать или опустить руки и сдаться. Затем, он делает глубокий вдох и позволяет плечам опуститься, словно в поражении. Аура злости и прострации вокруг него сменяется чем-то более мягким, похожим на безнадежность. Чанёлю хочется смыть эту плоскую, черно-белую пелену и заменить ее на пастельные тона, дабы раскрасить свой путь к одному-единственному имеющему значение человеку — Бён Бэкхёну. — Я не могу любить человека, для которого меня будет недостаточно. Цифры ничего не значат, я просто хочу вечность. Я хочу постоянства, ты можешь мне его дать? Постоянство. Гераклит когда-то сказал: «Единственная постоянная вещь в жизни это — перемены». Столько времени и жизней потрачено на погоню за моментами которые не могут быть пережиты одним человеком, но никто не перестает считать свои благословения и проверять, хватает ли десяти пальцев на перечисление всего, что они имеют, но почему-то не замечают. Иногда сложно обещать одинаковость для всего — это делает жизнь пустой. Чанёль, может никогда не перестать путешествовать, но Бэкхён может ему помочь. Он может присоединиться к нему и раскрыть все секреты каждого континента вместе с ним и так, каждый день будет достоин ожидания. Выжидающий взгляд на лице Бэкхёна осыпается словно штукатурка когда Чанёль делает слишком глубокий вдох для ответа на его простой вопрос. Слезы падают из чужих глаз прежде, чем их смогли бы остановить. — Бэкхён- — Ох, черт.. прости, я не хотел, они просто потекли, я- — Я даже не успел ничего сказать! — Тебе не обязательно. Я понял и я принимаю твое решение. Я вовсе не ожидал чего-то- — Я останусь. Я останусь с тобой, потому что ты мне нравишься, я влюблен в тебя. Это правда, что путешествия много для меня значат, но ты тоже! Мы могли бы посещать места вместе! Как например, поехать на Бали зимой! Быть вместе не должно означать, что один из нас должен оставаться позади, как только мы пытаемся сделать шаг вперед.. Тирада Чанёля вводит Бэкхёна в замороженное состояние, но спустя бесконечное молчание, небольшая улыбка появляется на его тонких губах. — Я отправляюсь в Сеул завтра утром, — медленно говорит он, — Что ты собираешься делать, когда я уйду? Чанёль ухмыляется. Нет никаких колебаний. — Пойду за тобой.

Солнечное тепло. Спутанные простыни. Утренние поцелуи. Бесконечная любовь. «Твое начало, » «Моя вечность.» fin.