Западная сторона

Бессмысленная игра, которой не было конца. Каждый раз, когда заключенного AZ2012 выводили из камеры, надзиратели передвигали койку к стене, где она должна была стоять по правилам, зафиксированным на бумагах начальника тюрьмы. Те бумаги лежали в одном из металлических шкафов в худой картонной папке-скоросшивателе под грудой других, таких же папок. Их никто и никогда не видел, но начальнику тюрьмы было важно, чтобы кровать стояла у восточной стены. Идиотская прихоть, которая выполнялась без обсуждения. Но, как только заключенный возвращался в свою изолированную камеру, он, как одержимый, поспешно двигал койку на западную сторону: металлические ножки настолько часто громыхали по полу, что на его поверхности уже были видны царапины. И, удивительное дело, только в этой камере и только на этом самом месте, куда он изо дня в день возвращал кровать, он был спокоен. Заключенный AZ2012 всегда садился в одну позу, зажимая подушку в серой наволочке между ног, и прижимался щекой к прохладной щербатой стене. Он льнул к ней всем телом, как младенцы прижимаются к материнской груди, и не произносил ни слова, уходя в одному лишь Богу ведомый мир. Или, ведомый только сатане — все же, он был съехавшим с катушек убийцей. Разумеется, вся тюрьма Алькатрас была заполнена опасными для общества субъектами, преступниками и убийцами, но далеко не у всех из них были проблемы, подобные тем, что мучили AZ2012. Каждую ночь и каждый день он выл, стонал и метался по камере, кричал, забиваясь в дальний угол и зажимая уши такой же серой подушкой. Ни карцеры, ни воспитательные меры от надзирателей и других заключенных, не давали никакого эффекта и, чтобы не дать остальным заключенным окончательно спятить, двадцативосьмилетнего Вебба Портера, получившего прозвище «Крикун», было решено перевести в изолированную камеру. Хотя и ту, где бы он сидел спокойно, нашли далеко не сразу. Но, все же, нашли. Вот уже год как AZ2012 не произносил ни слова. Эта камера у лазарета и койка у западной стены — оказалось это все, что нужно для обеспечения тишины в прилегающих коридорах тюрьмы. Тишину, которой так отчаянно желал сам заключенный в течении последних двадцати трех лет. Каждый из этих восьми тысяч трехсот девяносто пяти дней он жил со звоном в ушах, заунывным писком, продолжавшимся без малейшего перерыва. AZ2012 не слышал его, пожалуй, только когда спал, но из-за звона, и уснуть было задачей не из простых. Поэтому он и прижимался к стене, по другую сторону которой гудел холодильник — сосредотачиваясь на мерном гуле ему удавалось приглушать пронзительный вой в ушах и больше не нужно было кричать самому. До того самого дня как начальник тюрьмы не позвал доктора Сингупта, пока она одним взглядом не разрушила хрупкое убежище заключенного — приказала выключить холодильник. Вебб еще сильнее прижался к стене, ощупывая ее ладонями и, если бы мог, просочился через нее, но все было бесполезно — звон в ушах, сродни дикому зверю, почувствовавшему, что клетка открыта, вырвался на свободу, причиняя почти физическую боль. — Включите обратно, — впервые за последний год он заговорил и впервые он обращался к миру вокруг, хотя, даже постороннему человеку было бы понятно, что парень предпочел компанию старого холодильника. — Пожалуйста. Не поднимаясь с колен он топтался на кровати и судорожно пытался найти способ заглушить своего внутреннего демона, а доктор Сингупта, игнорируя его мольбу, включила музыкальный проигрыватель. Она говорила что-то про болезнь, причиной которой стало случившееся в детстве, про мелодию, которая поможет ему, но до Вебба слова доносились рваными звуками, как сквозь толщу воды. Воды… Воды… Мужчина вскочил с кровати и зажимая уши руками, сделал несколько шагов в разные стороны, прекрасно понимая, что вероятность того, что таким образом он вернет себе спокойствие, в сотни раз ниже вероятности сбежать с этого острова. Вебб, застонав, сполз по стене на пол и зажал голову между коленей, но в его сознание уже прорвались воспоминания о той ночи, двадцать три года назад. Его, тогда шестилетнего мальчишку, мать разбудила посреди ночи. Кажется, было четыре часа, когда она сдернула с сына одеяло и, схватив за руку, потащила в сторону ванной комнаты. Вебб только поджал босые пальцы, ступив на холодный пол, как миссис Портер подхватила щуплого мальчишку и опрокинула в ванну, до краев заполненную ледяной водой. В те короткие секунды, на которые ему далось вынырнуть, он слышал как вода переливается через бортики и ударяется о кафельную плитку. Мальчик задерживал дыхание насколько мог долго и кричал у себя в голове, чувствовал, как заботливые материнские руки прижимают его плечи к дну ванны и видел перед собой ее красивое лицо. Длинные волосы женщины, подобно трещинам, расползались по водной глади над ним. Совсем ребенок он еще не знал, что такое «убийство» и понимал лишь то, что мама делает ему больно, что всему его телу холодно, а в ушах, сквозь шум воды, слышится звон. Когда он потерял сознание, миссис Портер как будто пришла в себя и откачала сына, но убедившись, что он дышит, так и оставила на полу в ванной, а сама ушла. Ее не было вроде бы дня два, на протяжении которых испуганный мальчик тщетно пытался согреться в своей кровати. Звон вернулся не сразу — через неделю, вырос из глухого шума в его голове и больше никогда не покидал Вебба, назойливо напоминая о заботливых маминых руках. Он не знал что делать, как выключить этот звон, прекратить его, как забыть сковывающий душу и тело холод, и, особенно, красивое лицо женщины, смотрящего на него с той стороны воды. Когда много лет спустя они отдыхали в загородном доме одной из маминых подруг, Вебб зарубил ее топором, навсегда уничтожив точеное лицо. В ту же ночь он убил еще четверых женщин — подруг матери, в том числе и хозяйку дома. Он надеялся, что шум в ушах утихнет, но нет. Даже сирены полицейских машин не смогли его заглушить, а эта темнокожая женщина перед ним, с такими же черными, как и у матери волосами, говорит, что…? Что музыка сможет помочь распутать его? Помочь справится с болезнью. Спасти, заглушить, выключить? — Могу я помочь Вам, мистер Портер? Вебб лишь отрывисто кивнул ей в ответ — ему было все равно, лишь бы не слышать, а доктор Люси Сингупта обращалась к нему не AZ2012 и не Крикун, а мягко и располагающе произнесла его имя. Она была первым человеком, кто захотел ему помочь. А звуки музыки, наполняющие комнату, кажется, действительно делали его боль мягче и помогали успокоиться.