Дружище Джонни

Хэй, Джонни, а в городе нынче снег, Ты б видел, какой густой. Летит без разбору на нас и тех, Которые за стеной. Я брал его горстью и ел с руки, Он сладкий, дружище Джон, А брюхо голодное от тоски Скулило на весь донжон. Мы держимся бог знает сколько дней, Бог знает, на чём и как. Наш город отрезан от всех путей И крепко зажат в кулак. Мы верили в бога и короля, Один ли, другой спасёт. Пока те, за стенами, жгли поля, Мы ели крестьянский скот. О крепкие стены разбилось, друг, С полтысячи их атак. Когда улетали скворцы на юг, Мы ели уже собак. А Морти, ослепший на левый глаз, Всё ныл да стонал, подлец, Что, дескать, король позабыл о нас, Что всем нам теперь конец. Да ты его помнишь, дружище Джон: Проныра, трепло и трус. Висит вон, пугая теперь ворон, Они, кстати, дрянь на вкус. Всего гарнизона - полста голов Осталось от пятисот. Спасает стена да глубокий ров. Нам, видно, пока везёт. С неделю как речку сковало льдом, И с этих вот самых пор К нам утром под стену, маша флажком, Приходит парламентёр. Ну, всё, как обычно: труба ревёт, И он начинает врать О том, что наш город вот-вот падёт И нам его лучше сдать, Что даже и волоса не слетит С покорных судьбе голов, И выпустят тех, кто уйти решит, Как в сказке для дураков. Но мы-то, дружище, не дураки, Мы знаем, что это чушь. К тому же в подвалах полно пеньки Для наших солдатских душ, Вернее, для наших солдатских шей, А наш капитан горяч, Сказал: дезертиров давить, как вшей. В нём, кажется, сдох палач. Но в городе слушают эту мразь, Со штатских чего возьмёшь? Сегодня мне в спину швырнули грязь. Спасибо ещё, не нож. На чёрствую булку пойдут менять И бога, и короля. Я, Джонни, чего не могу понять: Ведь это же их земля! О, слышишь? Играет труба гонца. Упорный, однако, враг... Капрал, мой приятель, сбледнул с лица И выдохнул хрипло: "Ах!" Их было с полсотни - не больше нас, Детишек, старух, девиц, Запавшие скулы, и дыры глаз На бледных овалах лиц. Все молча стояли, держа в руках Кто камень, кто кочергу. Снег даже не таял на их щеках, На сомкнутых нитках губ. Качаясь от ветра, едва дыша, Шагнула одна вперёд, Спросила: "Солдатик, а малыша... Король малыша вернёт?" Ты всё-таки, Джонни, везучий гад, Ты в первом же сдох бою, У нас тут, приятель, почти что ад, А ты там сидишь в раю. За снежной завесой исчез донжон, Когда мы сошли с моста. Нас было полтыщи, дружище Джон, Осталось всего полста. А впрочем, неважно, да сколько есть. Мы встали по росту в ряд. Встречал нас полковник - какая честь! И с ним небольшой отряд. Прикрывшись ладонью от злой пурги, Полковник рукой махнул, И эти, которые нам враги, Вдруг взяли на караул. Мы молча, торжественно шли сквозь строй, Возможно, в последний путь. Закончится, думаю, он петлёй, Но это уже не суть. Я знаю: солдата поймёт солдат, Поймёт, как никто другой. А честь нам дороже любых наград, Она-то всегда с собой. Ты, Джонни, храни их, дружище, брат! Всех этих, что за стеной.