Поверить на слово

Взобравшись на тело поверженного им дракона, Турин уперся ногой в бледное, покрытое слизью брюхо, чтобы извлечь из Глаурунга свой меч. Змей Моргота еще дышал, но рана выглядела смертельной, и Турин удовлетворенно подумал о том, что сбылись слова, сказанные при ковке оружия: ни большое, ни малое, не будет жить, пораженное этим мечом. Внезапно ему вспомнилась прошлая встреча с драконом, возле остатков каменного моста через Нарог, ставшего погибелью Нарготронда. Моста, который Ородрет построил по его настоянию … чувство вины было столь болезненным, что Турин не смог удержаться и от души пнул Глаурунга ногой. В конце концов, это дракон и его хозяин виновны в трагедии павшего города. «Только они и виновны больше тебя», — подсказал мерзкий внутренний голос. За свою жизнь Турин видел много смертей, и последним из воинов, умерших у него на глазах, был Хунтор, его помощник в охоте. Он рухнул в реку после того, как свалившийся сверху камень превратил его голову в мешанину из острых осколков костей, глубоко вдавленных в мозг. Удивительно, что Турин успел рассмотреть это ночью, лишь в тусклых отблесках угасающего драконьего пламени, но азарт битвы порой обостряет внимание и в тех вещах, что очень хотелось бы не заметить. В череде смертей, что он видел, выделялись три, за которые, как он знал, ему никогда не получить прощения. Первой, конечно, стала смерть Белега, но это было очень печальная и трагическая случайность. А вот еще две… перед внутренним взором услужливо пронеслись картинки нарготрондской резни. Улицы города, полные трупов, лишенных голов, рук, ног, местами — обугленных пламенем, раздавленных, размозженных… смерть во всех ее мерзких обличиях. И король Ородрет, всегда доверявший ему, приютивший, назвавший советником… а теперь — лежащий на равнине Тумхалад со вспоротым животом. Турин как наяву видел его подернутые сизой пленкой внутренности, которые тогда вываливались из разреза, несмотря на прижатые к нему и скрюченные в предсмертной судороге пальцы. Судя по следам на полу, после очевидно смертельного удара король какое-то время еще продолжал сражаться воля нолдор к жизни всегда удивляла врагов. Наверное, из-за этого за первым ранением последовали и другие, часть из которых Ородрет получил, уже упав на землю. Для верности. Когда Турин нашел его, кровь из многочисленных ран еще текла, а само тело было теплым, но фэа Ородрета уже отлетело в чертоги Мандоса. Если бы Турин пришел хоть немного пораньше… Увы, но Турин сын Хурина постоянно опаздывал. Перед глазами мелькнула другая картинка: Финдуилас, пришпиленная к стволу дерева брошенным в нее орком копьем. Принцесса Нарготронда, подарившая ему свою любовь, которую он отверг. А потом и привел в ее дом врагов, невольно выдав им расположение королевства. Прекрасная Финдуилас, чьи руки не знали оружия… Турин помотал головой, отгоняя видение, но ее мертвые глаза все еще смотрели на него с кротким упреком. А вот у Ородрета глаз не было: прикончивший его орк вырезал их, оставив на черепе два окровавленных провала. Возможно, и хорошо, что король все же не выжил, он бы не захотел быть калекой, передвигающимся наощупь… Туша дракона, на которой сейчас сидел Турин, внезапно вздрогнула, заставив его невольно схватиться за рукоять черного меча Белега, все еще воткнутого в брюхо рептилии. И лишь по этой причине не скатился с туши дракона, а сумел удержаться на скользкой шкуре. Содрогаясь в конвульсиях, Глаурунг широко раскрыл пасть, и из его нутра на ближайшие скалы выплеснулся фонтан черной крови, от которой тонкие деревца, отвоевавшие право на жизнь у каменистой и неплодородной почвы, тут же съёжились, превратившись в угрюмо чернеющие скелеты. Увидев это, Турин подумал, что вытаскивать меч сейчас, пока сердце дракона еще продолжает биться, было плохой идеей, из тех, что могут прийти только в голову, затуманенную битвой. Он собирался произнести что-то пафосное, например, перефразировать глумливые слова Глаурунга, сказанные у Нарготронда. Но все эти мысли разом вылетели из головы, когда дракон выдохнул: — Ты убил меня, но не отыщешь покоя. Ниниэль… На имени возлюбленной Турина тело дракона скрутила еще одна, более сильная судорога. Турин, сидевший на его брюхе, всем телом почувствовал, как сотрясаются внутренности Глаурунга. Чешуя дракона пошла волнами, и это напоминало путешествие по горной реке на плоскодонной лодочке, только вместо весла в руках у Турина сейчас был меч. В который он и вцепился. — Что «Ниниэль»? — закричал он, похолодев от дурного предчувствия. —Договаривай, Змей, да возьмет тебя тьма! Но Глаурунг, издав страшный звук, затих. Последняя конвульсия его гигантского тела все же сбросила Турина вниз, и он чувствительно приложился о камни. Но немедленно встал, и, обойдя поверженного врага, подошел к нему со стороны морды. Он, разумеется, помнил про колдовской взгляд любимца Моргота, но решил, что Глаурунгу сейчас не до этого. Спасибо еще, если последний звук означал, что дракон не выблевал из себя пищевод и желудок. Как выяснилось, желудок рептилии все же остался внутри, а вот его содержимое частично переместилось вовне. От одного вида разноразмерных кусков человеческих тел, обгоревших, обкусанных и переваренных хорошо если наполовину, Турина замутило, несмотря на весь его опыт бывалого воина. Да, ему приходилось видеть и более изуродованные трупы, но одно то, что этих людей сначала съели, а потом — выплюнули, шокировало донельзя. Поморщившись, Турин перешагнул через лилово-синюю откушенную ступню, на которой еще сохранился кусок сапога, измочаленного следами острых зубов, и поднес руку к ноздре Глаурунга, твердо сказав себе, что и раньше не сомневался в том, чем питается эта тварь. Так что еще одно зримое подтверждение ничего не должно было менять. Пальцы Турина, прижатые к носу дракона, ощутили колебание воздуха. Глаурунг еще дышал, хотя ручеек черной крови из пасти теперь тек непрерывно. Турин подумал о том, что, возможно, гадина просто прикусила язык. В другой ситуации это вызвало бы злорадную улыбку, но сейчас ему нужно было вытрясти из полудохлой рептилии окончание фразы. Или — дождаться того, кто придет искать Змея Моргота — и вытрясти все из него. Турин, борясь с тошнотой, собрал остатки драконьей трапезы, завалив их камнями, взглянул на Глаурунга, больше не подававшего признаков жизни, и устроился у скалы, приготовившись ждать. Отродья Властелина Тьмы любят ночь, но за Глаурунгом пришли, когда уже совсем рассвело. Удивительно, но Турин, старавшийся не терять бдительности в присутствии недоумершего врага и в ожидании появления новых, все-таки пропустил тот момент, когда на площадке их стало не двое, а трое. Казалось, еще мгновение назад закопченное пространство перед мордой дракона было пустым, но, когда Турин в очередной раз перевел туда взгляд, то обнаружил вполне человеческую по очертаниям фигуру в черном плаще, осторожно касающуюся страшной морды. На руке незнакомца была надета перчатка. — Эй! — воскликнул Турин. Стоящий у Глаурунга человек повернулся, и его взгляд приморозил сына Хурина к скале не хуже драконьего. Ощущение почти физического давления продолжалось всего пару секунд, а потом пропало бесследно. Но за эти мгновения Турин успел много раз пожалеть о том, что его меч так и остался торчать в брюхе у Глаурунга. — Здравствуй, Турин, сын Хурина, — казалось, пришедший был безоружен, но обманываться первым впечатлением не стоило. Особенно человеку, в чьем распоряжении по собственной дурости остался только кинжал. — И тебе не хворать, безымянный приспешник Моргота, — удержаться от сарказма было сложно, и Турин не стал и пытаться. Вряд этот ангбандец так глуп, чтобы назвать свое имя врагу. — И ты, и дракон, еще дышите. Оба. Мне любопытно: что же случилось? — Мерзкая тварь пробурчала что-то насчет Ниниэль, — буркнул Турин, — и я подумал, что лучше не убивать ее до того, как узнаю всю правду. — Она тебя не обрадует. — Полагаю, что решать это мне! —Ниниэль сейчас ищет тебя или же твое тело. Брандир в очередной раз оказался не столь убедителен, чтоб достучаться до ее благоразумия. Впрочем, у вас это семейное, как я вижу. — Семейное? — переспросил Турин. В груди стало неожиданно пусто. — Думаю, именно это хотел сказать тебе Глаурунг, — в ровном голосе слуги Моргота, все еще касавшегося дракона рукой, не слышалось особых эмоций. — Вы с ней — родня, и достаточно близкая, чтобы младенец, зачатый тобой в ее чреве, явился нарушением законов аданов и замысла Эру. Поэтому даже если его мать и не свалится в трещину по дороге сюда, он вряд ли увидит свой первый закат. Если жизнь и рассудок Ниниэль для тебя хоть немного ценны, не приглашай ее разделять с собой ложе. — Все это — наглая ложь! Ангбандец пожал плечами. — Я же сказал, что правда тебе не понравится. Но ты не добил Глаурунга, а потому я не поскуплюсь на совет. Найди свою мать. Разыщи отца, что давно неприкаянным бродит по Арде. И никогда не говори при семье о своем… браке с Ниниэль. Впрочем, я уже понял, что любопытство мешает людям следовать хорошим советам. — Мой муж ни за что не станет стыдиться меня, — прозвенел из-за спины Турина разгневанный женский голос. — А наш сын вырастет великим вождем, и, веселясь на его свадьбе, мы посмеемся, вспоминая про твою ложь, Моргот Бауглир. — Муж — нет, Ниэнор. А вот брат… Ниниэль страшно вскрикнула, а Турин почувствовал себя так, будто это ему, а не Глаурунгу, всадили меч в потроха. — Я вспомнила… — пролепетала Ниниэль… нет, Ниэнор, закрывая руками лицо. — О, Эру, я вспомнила все. Как я могла?.. — губы женщины задрожали, и ангбандец — неужели, и правда, Моргот? — досадливо поморщившись, махнул рукой в ее сторону, коротко приказав: — Спи. Турин еле успел подхватить упавшее тело возлюбленной… и сестры, помешав ему упасть на острые камни. В этот момент дракон тоже пошевелился, открыв свои колдовские глаза. Впрочем, стоявшего перед ним человека (или — нечеловека?) взгляд Глаурунга не впечатлил. — Я недоволен, — произнес он, глядя прямо в глаза гигантской рептилии. — Ты не исполнил мое поручение, ввязавшись в бой со старым врагом. К тому же, теперь я в долгу перед Турином за твою жизнь. А я не люблю такие подарочки, ты же знаешь. — Прости, Властелин, — сейчас в голосе дракона не слышалось ни сарказма, ни самодовольства. Он словно уменьшился в размерах. — Ползи в Цитадель. Я разберусь с твоей раной позднее, — в этот момент черный меч сам собой выпал из раны, и, зазвенев, ударился о камни. Ожидаемого кровотечения не случилось: дракон тяжело перевернулся брюхом вниз и с видимым усилием начал двигаться… в сторону черного провала, возникшего за спиной Моргота. «Так вот, как он здесь появился», — догадался Турин. Удивительно, но ненависть, испытываемая им к этому дракону и его хозяину, не мешала чувствовать еще и любопытство. Не каждый день увидишь магию Валар в действии. Мелькор молча посторонился, позволяя раненой рептилии проползти мимо себя. Теперь Темный Вала стоял у Турину боком, но тот заметил, что черты лица Моргота заострились, а глаза почернели, лишившись белков. Сейчас его уже сложно было перепутать с человеком, казалось, к Кабед-эн-Арасу пришла сама Тьма и приняла зримый облик. Впрочем, Моргот и был Тьмой, одной из Пятнадцати Стихий, некогда создавших Арду, а теперь — планомерно превращающий жизнь ее обитателей в жуткий кошмар. Турин почувствовал жгучую обиду: существо, лишившее его отца и возможности вырасти сыном своего народа, повинное во стольких смертях, стоит совсем рядом, а у него нет даже оружия… взгляд Турина остановился на собственном мече, чье черное лезвие еще поблескивало от крови дракона. — Я уже сказал, что остался тебе должен, — произнес, не оборачиваясь, Мелькор. — И лишь поэтому и ты, и твоя сестра еще дышите. Не советую тратить возможность спасти ваши жизни, напав со спины на бессмертное существо. — Сказания говорят, что тебя можно ранить. Король Финголфин это смог, например. Теперь Моргот повернулся лицом к Турину и зло усмехнулся. Человек вздрогнул. — Ранить не значит убить. Но боль никого не делает добрым, поэтому ваши легенды скромно умалчивают о размере сочащихся кровью кусочков, оставшихся после этого от нахального эльфа, — произнес он. И предпочитают врать про вмешательство Манве и орла, унесшего тело нолдорского короля в Гондолин. Хотя я бы не имел ничего против того, чтобы мне вот так явно показали его расположение. Так же, как ты очень любезно помог мне с Нарготрондом. — Не видать тебе Гондолина! — В ближайшую пару столетий — возможно. Но я терпелив. И знаю, что глупцы в Средиземье рождаются чаще, чем думают менестрели. От этих слов вина Турина вспыхнула с новой силой. Он выдал врагу Нарготронд. А теперь еще пощадил Глаурунга — ужасное оружие, которое Моргот неоднократно с успехом использовал против эльфов и их союзников. — Ты говорил мне о долге, — напомнил он. — Забери мою жизнь, жизнь сестры и ребенка, но обещай, что Глаурунг больше не будет участвовать в войнах. Мелькор поднял бровь. Тьма из его глаз неожиданно ушла, и они стали по-нолдорски светлыми. И проницательными. — Если бы вы умерли здесь, тебе пришлось бы поверить мне на слово. Это — большее, чем я смог добиться от Хурина, хоть и ни разу не врал. Поразительно. Он сделал паузу, наблюдая за тем, как кончик хвоста Глаурунга исчезает в черном облаке. Турин тоже молчал: сказать ему было нечего. — Он не будет участвовать в войнах, — наконец произнес Моргот. — Но это вам вряд ли особо поможет. — Спасибо, — произнести это слово, да еще в адрес того, кого ненавидишь всей душой, было физически трудно, но Турин справился. Мелькор скептически хмыкнул — и тоже направился к темному облаку. Не дойдя всего пару шагов остановился и сказал: — Проснувшись, твоя сестра будет думать, что носит дитя Хунтора, — Турин вздрогнул, поняв, с какой легкостью Темный Вала выудил из его памяти имя соратника, павшего в борьбе с Глаурунгом. — Не стоит ее разубеждать. И Моргот шагнул во Тьму прежде, чем Турин успел добавить что-то еще.