Мёртвые птицы

Work is done

Получив своеобразное приглашение на торжество бесчестья и жестокости, Джейкоб счёл своим долгом прийти в маске птицы. В своём чёрном старомодном одеянии он и до этого напоминал вестника Смерти, а сейчас его сторонились даже самые наглые и уверенные в себе. Раздающийся одновременно отовсюду голос Рота сбивает с толку, заставляет распылять силы. Ассасин насчитал в зале четыре похожие маски, но ни одна из них не оказалась настоящей. - Этот праздник затеян только ради тебя, Джейкоб! Сладковатый дым кружит голову, и Фраю кажется, что все смотрят только на него, ожидая его дальнейших действий. Однако всё гораздо проще. Сейчас в этом спектакле только два главных героя: Максвелл и Джейкоб. На массовку же никогда не обращают внимания. - Джейкоб, друг мой!.. Постепенно дышать становится всё труднее, крупные капли пота текут по вискам и путаются в волосах. В зале очень жарко. Время для последнего акта. - Джейкоб, разве вам не нравится это представление? - главу Висельников снедает нетерпение, из-за масок ему трудно угадать, где сейчас находится ассасин. Рот зол, ведь впервые что-то происходит не так, как хочет он, а как хочет кто-то другой. Огонь сжирает кропотливо воздвигаемые декорации, и лишь в этот момент, когда испуганная толпа бежит к выходу, Фрай нападает. Прыгая сверху, он прижимает свою цель к обжигающе горячему полу, наставив клинок к беззащитному горлу. Он ещё хочет получить ответы. - Почему? - спрашивает Джейкоб, а Максвелл лихорадочно сдирает со своего лица маску. - Зачем ты это делаешь? - спрашивает Джейкоб, а Максвелл, с трудом дыша, снимает чужую маску в виде птицы и безумно хохочет. - Потому что я могу! - кричит он, чтобы заглушить гром аплодисментов - совсем рядом падают горящие перекрытия, - и подаётся вперёд, приникая к губам, тем самым напарываясь на клинок из острейшей стали. Джейкоба мутит, кружится голова, и всё двоится. Нужно бежать - некогда размышлять о подтексте чужих действий. Джейкоб кашляет, на его губах смешалась чужая и своя кровь. Он хочет убедить себя, что глаза слезятся только из-за дыма. - Потому что я могу, - тихо повторяет ассасин. Он устал.