Сокрытая летопись Потомков. Книга первая. Змеиный клубок

О снах, яви и незваных гостях.

      Она летела. Нет, серьёзно, окончательно и бесповоротно, она летела. Причём её не волновало даже как, а главное — куда она летит. Всё это не имело сейчас для неё особенного значения, она просто наслаждалась полётом. Не было ни смутного прошлого, ни поджидающего где-то за горизонтом будущего, лишь настоящее. Здесь и сейчас. И всё это заставляло её чувствовать себя живой, живой как никогда ранее. Это опьяняло, завораживало и в то же время обостряло все ощущения, чувства и эмоции. Ей захотелось засмеяться — и она засмеялась радостно и открыто, ни от кого не скрываясь и не стыдясь.       Её влекло вперёд. Спроси её сейчас, мол, «что же тебя влечёт?» — она вряд ли бы смогла ответить. Лишь простая уверенность поселилась в её сознании — «Надо лететь вперёд!». Над тёмным в поздних сумерках морем, над полоской берега, над массой деревьев, что слегка покачивались от ветра, и домами с вкраплениями ярких огней. Туда. К возвышенности. К небольшой, но всё же горе… К Лысой горе. Её там ждали, она знала точно. ОН её там ждал, она чувствовала зов. Сама душа или нечто иное ощущало призыв, лившийся оттуда, словно сладчайшая симфония томления страсти и нежности, не сравнимая ни с чем другим.       Гора приближалась пустой и тёмной выпуклостью в общем ландшафте. На миг мелькнула паника: «Как же так?! Где все? Где ОН?! НЕТ!». Она спикировала к так хорошо запомнившейся ей поляне и на полпути ощутила, словно прошибла стенку мыльного пузыря, который окружал гору словно барьер. И… попала в сказку. Даже не так — в Сказку, именно с большой буквы!       Всю немаленькую площадку облагороженной местности нового клуба «Алатырь» усеивали яркие костры, огромные причудливые шатры, расписанные невиданными узорами, и длиннющие столы, ломившиеся от яств. Народу было пруд пруди, впрочем, на них своё внимание заострить она не успела… В глаза бросился ДРАКОН!       Да-да! Самый, ёлки-иголки, настоящий громадный дракон, примостившийся на опушке под крайними деревьями, хотя слово «под» было бы здесь не очень уместно — ведь эти самые деревья превосходили тушу в росте совсем чуть-чуть, и то в лежачем положении оной туши. Но и таким чудом она не стала дивиться дольше нескольких мгновений, ведь зов лился не от крылатого ящера. — А вот и ты! — послышался глубокий, чувственный голос. Откуда-то сбоку выпорхнул внушительных размеров, под два метра в холке, серебристый волк с не менее внушительными тёмно-серебристыми крыльями и глазами… такими знакомыми глазами, что у неё не возникло и тени сомнения. Это был ОН! — Ви… Рарог? — спросила она, ощущая себя последней дурочкой-школьницей, задающей нелепые вопросы. Матёрый волк склонил голову на бок и очень по-человечески поднял левую бровь. — А ты сама не знаешь? — прозвучал в её сознании тот же голос, в который на этот раз добавился оттенок доброй ухмылки. — Знаю! — радостно, и с некоторым облегчение ответила она. — Просто… Это всё так… — она задумалась, подбирая подходящее слово, — Нереально. — Сказочно? — улыбнулся волк. И это была именно улыбка, что трудно вязалось с немалых размеров пастью, полной острейших белых зубов.  — То ли ещё будет! Давай, наряжайся по вкусу и вперёд, к гостям. Ты сегодня за хозяйку. Так-то вот! — он хмыкнул у неё в мыслях. — Но никаких Королев Марго - ты не на балу у Сатаны, усекла? Хотя, тебе проще - ведь тебя и не Маргаритой зовут… — «Одеться»? — растерянно переспросила она, растерянно глянув вниз, чтобы оценить свой наряд, вполне созрев ожиданиями увидеть полную наготу. Но к ТАКОМУ она готова точно не была… Не было ничего... Совсем… Её тела не было — лишь шатры, костры и разношёрстная публика, над которой они зависли. — Теперь поняла? — судя по голосу, её собеседник явно и бессовестно веселился, наблюдая за её растерянностью.       «Собственно, а что и как он наблюдает?! Или голова есть и я сейчас нечто вроде Чешира?!» — подумалось ей. — Не-а, извини, но на Чеширского кота ты пока не тянешь! — загоготал в её сознании любитель, выбивающих из равновесия, недомолвок и игр разума. — И нет, я не читаю твои мысли, это мало кому дано и вообще не спортивно! Я улавливаю твои мыслеобразы и эмоции, остальное — логика… — И всё же, я не поняла! — решительно оборвала она оратора, начиная закипать. — Говори толком, как мне привести себя в божеский вид?! — В Божеский? — голос собеседника на миг приобрёл задумчивые интонации. — Возможно, как раз сейчас ты ближе всего к истинно Божескому виду… А что до твоего понимания вопроса — всё просто.       Образ крылатого волка на краткий миг смазался, будто он был за стеклом, на которое выдохнули пар. И вот перед ней уже он сам. Именно тот, кого она и знала как Виктора Вольгина или Рарога. Во всей красе, на двух ногах и с неизменной улыбкой на молодом лице. Вышитая славянскими узорами, рубаха открыта на груди и прихвачена чёрным кушаком на поясе. Чёрные же штаны и сафьяновые сапоги занимали привычные места. — Просто вглядись в себя и найди образ, в котором ты действительно хочешь предстать. Здесь и сейчас. Отключи мысли, откинь сомнения и условности — задай себе честный вопрос и выпусти на волю ответ. Истинную себя!       Его слова будто убаюкивали разум, унося мысленный взор куда-то в бесконечную тёмную даль ночного неба. Она не противилась, а наоборот, полностью отдалась этому чувству, последовала за ним…       Перед её внутренним взором проносились нечёткие картины, в которых изредка угадывались сцены из её прошлого, давно забытые сны, детские фантазии, юношеские мечты. И вдруг, среди всего этого калейдоскопа видений проступило одно яркое воспоминание. Старая книга, которую читала ей бабушка Глаша. И её любимая картинка в ней. Неяркими, чуть выцветшими от времени, красками на ней была изображена девушка–дух. Берегиня, хранительница лесов. Всего лишь одно непередаваемое ничем, кроме чистой воли, желание, и вот уже напротив бравого парня зависла удивительно изящная и уточнённая фигура, которую не покрывало ничего, кроме роскошного потока темно-русых волос, льющегося до пояса широким водопадом и иногда надуваемого ветром на тело и спереди. Ясные миндалевидные глаза призрачно светились голубым с изумрудными проблесками, а высокая грудь плавно и едва заметно поднималась и опускалась в такт дыханию. Странное дело, но если в начале этой сказки в душе девушки было место и смятению и сомнениям, то теперь, после Взгляда в себя, она была совершенно свободна от всего наносного. К тому же откуда-то взялась твёрдая уверенность, что её нагота не повод для стеснения или фривольного по отношению к ней поведения. Да и парень смотрел не алчно или похотливо, а с искренним восхищением, и на неё всю, а не на какие-либо отдельные места, обычно сокрытые под одеждой. — Ты прекрасна! — выдохнул он, на этот раз не в её мыслях, а самолично. Затем он приблизился и, согнувшись в глубоком поклоне, взял ручку Хозяйки леса и поцеловал её — не спеша и очень чувственно. А когда он снова поднял на неё глаза, то то ли серьёзно, то ли в вечной своей ироничной манере снова процитировал классику: — Я в восхищении! — Благодарю... мессир. И ты как всегда неотразим… — ответила она в тон ему с непонятным для толкования выражением, которое можно было объяснить и как честным комплиментом, и как насмешкой в равной мере. Но пикироваться на сей раз её кавалер не пожелал. — И ещё маленький штрих, — заявил он и, неуловимым движением оказавшись позади и чуть левее неё, надел что-то ей на шею. Девушка опустила взгляд, подняв это нечто на ладони, и не смогла удержать поражённого вздоха. На её маленькой ладошке лежал крупный изумруд, искусно оправленный в тонкую паутинку металла, похожего на серебро. Висел он так же на серебряной цепочке очень тонкой работы.       Она порывом повернулась всем телом к дарителю, но он с улыбкой прикрыл её полный чувственные губки двумя пальцами, не давая сорваться словам благодарности и сказал только: "Я рад, что тебе понравилось. А теперь идём. Нас уже заждались… Первым твоё внимание, разумеется, привлёк наш колоритный дракоша?" — скорее утвердил, чем спросил он, потому лесная чаровница лишь согласно кивнула. — Что ж, он и вправду заслуживает повышенного внимания! Пойдём познакомлю! — заговорщицким шёпотом закончил он, и пара быстро, но удивительно плавно, словно дуновение ветра, слетела вниз к тому самому краю поляны, где до сих пор возлежал ящер. И только теперь девушка заметила, что та голова, которую она видела издалека далеко не единственная! К их подлёту с земли поднялись ещё две такие же вытянутые морды с короной из костяных шипов на таких же длинных шеях. Три пары заинтересованных глаз, изучающих прибывших, были удивительного янтарного цвета. Вытянутые зрачки, как у кошки, утопали в отсветах костров, отражавшихся в медовом янтаре. Матово блестящая чешуя тёмно-малахитового цвета покрывала всё тело дракона, и лишь на животе приобретала желтоватый оттенок. Широкую же грудь украшали монолитного вида пластины того же цвета, что и остальное тело рептилии. А ещё от него шло очень ощутимое тепло, словно от хорошо протопленной печи в закрытой избе, хотя пространство кругом было более чем открытое. — О прекрасная дева, я счастлив лицезреть Вас! — провозгласила средняя голова глубоким мощным баритоном, в котором можно было услышать и рокот водопада и вой ветра, и, что удивительно, неприкрытую радость и радушие. — Не перегибай с пафосом, это давно уже не в чести! — «шепнула» на ухо средней левая голова, так, что слышно было на многие метры вокруг… — Да не лезь ты! Не порть впечатление! — встала на защиту первой правая. После чего все три вернули чуть смущённые, но заинтересованные взгляды на пару перед ними. — И мне очень приятно познакомиться с Вами, господин...? — Она мельком глянула на своего спутника. — Сама угадаешь с одной попытки? — хмыкнул в сознании всё тот же лукавый голос. — Сложно представиться как-то объединено в моей ситуации… — тем временем ответила средняя голова ящера. — Меня сейчас называют Святополком, его, — он мотнул головой вправо, — Аристархом, а его, — кивок головы влево, — Вообще Козьмой… Пруткова перечитал, не иначе! Но все мы, как нетрудно догадаться, в миру известны просто как Горыныч. Змей Горыныч, если уж совсем официально. — Аристарх… Драгунов? Наш судья? — вспомнила она дневной праздник. — Он самый! — коротко поклонилась правая голова змея. — А остальные тогда были?.. — Тоже присутствовали на празднике, но судьёй был только он — любитель самодеятельности наш. — пояснила левая голова, которую представили Козьмой. — Но?.. — Да–да, ты правильно поняла, дитя. В людском облике нас трое. Ничего, что я так? Просто возраст наш велик, очень велик… — Что Вы, что Вы! Никаких проблем. Значит три совершенно разных разума в одном теле? А как же вы им управляете? Лебедя, рака и щуки не выходит, если вы меня простите за бестактность? — О, да, — хохотнули все три головы, явно припоминая нечто забавное. — В детстве-юности бывало всякое! Но чем старше мы становились, тем больше синхронности приобретали. Это как сиамские близнецы, мистическая связь простых близнецов и выучка группы синхронного плавания в одном флаконе, причём многократно сильнее всего этого. Можно сказать, мы давно уже на одной волне. Когда всё просто — работаем вместе, когда нужны специфические таланты кого-либо из нас — передаём контроль именно ему. Всё просто и, признаться, довольно удобно. Ну, а в людских личинах, как уже было сказано — полная автономия, хотя упомянутая мистическая связь никуда не девается. Мы продолжаем ощущать друг друга, где бы ни находились. Да и перекинуться в Змея можно только собравшись вместе… — И как вам живётся, когда вы разделены? — продолжила она допрос с жадным интересом заучки, попавшей в давно вожделенный музей. — Не то чтобы очень… — ответил Аристарх. — Ощущаешь себя как-то неполноценно, да и лишён многих преимуществ Истинной формы… Будто от тебя отрезали кусок. И не один! Да и без полётов скучно… — Да, есть такое! Но иногда и одному побыть приятно, — заявил Святополк. — Конечно–конечно, брюзга старая! Всё бы тебе покой да уединение, а ещё на золотишке поваляться! Плавали — знаем, — закатил глаза Козьма. — Зато у тебя всё детство в известном месте играет, олух царя Гороха! — огрызнулся средний. — Это самое место у нас общее, съел?! — хохотнул оппонент. — Вот так и живём, милочка! — ухмыльнувшись подытожил Аристарх. — Надеюсь мы тебя не утомили? — Напротив, это просто замечательно! Всё это! — она оглянулась и посмотрела в глаза спутника. — Хотя я не имею ни малейшего понятия о том, как я здесь очутилась и как вообще всё это может быть? — она окинула взглядом поляну и, сошедшихся со всех сторон, её гостей, заинтересованно наблюдающих за разыгравшейся сценой из жизни Триединого змея.       Удивительно чистое, незамутненное сознание видело такие мелочи и детали, которые обычно и с десятой попытки в подзорную трубу не разглядишь! Вон стоят птицедевы Алконост и Сирин, и теперь их крылья и оперение вообще не походили на костюмы, коими и не являлись. А вон здоровенный прямоходящий серый кошак, с мордой, точь в точь повторяющий рисунок приснопамятной серебряной маски… Боян собственной персоной! А вон та самая умилительная парочка волколаков, только теперь их морды были живыми, и не пытались казаться масками. Да и фигуры имели более хищные изгибы и коренастую осанку.       Поразительно, но воспринималось всё это не просто как должное, а как что-то до ужаса правильное и родное. Удивление лишь побуждало к проявлению любопытства, дабы узнать побольше об окружающей сказке. И никаких мыслей в духе «А-а-а, я сошла с ума!».       Единственную догадку она всё же озвучила Виктору: — Это всё сон, ведь так? Тот как-то устало улыбнулся и, помедлив ответил: — И во многих снах тебе приходило в голову задать подобный вопрос его персонажам? И во многих ли снах ты получила бы ответ? Я скажу так — и да и нет, верить или не верить в то, что ты видишь вокруг решать лишь тебе. А пока не бери в голову — наслаждайся зрелищем и действом! — Вот это правильно! Давайте веселиться, а?! — радостно провозгласила одна из голов Горыныча, которая, как оказалось, зависла над ними во время последних фраз. Со всех сторон понеслись одобрительные выкрики, тут же слившиеся в единый радостный гул согласия и веселья. Толпа вспухла, пришла в движение и смешалась в единой феерии древнего Праздника.       Зазвучали обрядовые песни, на головах девушек стали появляться венки из свежих полевых цветов, а вокруг ярких высоких костров закружились хороводы. Всё то в сгустившихся ночных сумерках выглядело захватывающе, а если добавить КТО кружился в этих хороводах, то тут уж действительно ни в сказке сказать, ни пером описать!       Девушка и её загадочный спутник прокружили в хороводе лишь одну песню, а затем, с его уверенной подачи, пара оказалась на той части поляны, где другие пары самозабвенно исполняли танец Любви. Со стороны это походило на некую смесь танго, румбы и чувственных взаимных массажно-ласкательных движений по обводам тел. Она и думать не могла, что сможет исполнять что-то подобное, но парень, успокаивающе шепнувший ей до начала: «Не бойся — всё придёт само!» — оказался прав. Началось всё с простых робких па и прикосновений, но с каждым тактом пара набирала обороты, и вот уже их тела, руки и ноги сплетались и скользили, словно жили своей собственной, непостижимой для логики жизнью, полностью отдаваясь голосу Природы, который в эту ночь обретал истинную силу!       При всём этом танец не имел и намёка на пошлость или низменность, скорее напоминал по действию ритуальные тантрические практики Индии. Души и тела доводились до экстаза тонкими мелодиями музыки, легчайшими прикосновениями и стремительными поворотами. И каждую секунду росло и ширилось непередаваемое чувства Родства и Единения, которое понимал сразу даже тот, кто никогда ничего подобного не ощущал!       Под конец танца, музыка стала совсем медленной, плавной и успокаивающей, и девушка, уткнувшись лицом в мощную грудь парня (рубашка канула в Лету ещё до начала танца, и кушак не помог…), чувствовала лишь одно — ей было хорошо. Так хорошо, спокойно и одновременно волнующе, что ей хотелось, чтобы это продолжалось вечно. — Если это и сон, то он волшебный! — прошептала она тихо-тихо, но парень услышал. — А как же? Это ведь Купальская ночь!..