***
Среди обломков одного разрушенного замка сидела Фелисия и смотрела вниз, в реку. Она не могла смириться с тем, что Руки их, грубо говоря, продал. И за какую цену — известно только ему. Продажная сволочь! «Почему меня никогда ни во что не ставят? Я не ребенок, в конце концов! Даже среди таких же брошенных, я — ничто. Я думала, что здесь будет лучше, но тут точно так же, как и везде. Может быть, чуть лучше кормят, но кроме этого изменений нет.» Сзади послышался шорох листьев. Фелисия никак не отреагировала, потому что узнала этого человека по запаху. Оборотни имеют хорошее чутье, сравнимое с волчьим. Хидеки. Он опять лезет туда, где он лишний, где ему и смысла быть нет. И он всегда надоедлив, когда возьмется за дело. — Ты можешь оставить меня одну? — с издевкой спросила девушка. — Прости, но я не могу из принципа. — Оборотень присел рядом, смотря вдаль вперед. — Знаешь, я не утверждаю, что Руки — ангел, — Хидеки тихо прыснул со смеху, — учитывая происхождение. Но он не такая сволочь, как ты думаешь. Даже если он и Темный. — Я знаю какой он, можешь не говорить. Вампир, как и все другие. — И все-таки не знаешь. — улыбнулся самому себе оборотень. Фелисия удивленно посмотрела на него. — Никто не знает какой он, пока не узнает его историю. А он не любитель распространяться этим. Поэтому не суди о нем так сразу. «Не судить так сразу? А что насчет меня, а?! Вы меня принимаете за ребенка, потому что я здесь около месяца! Если вы этого не можете, что ожидать от меня?» Неожиданно Хидеки положил свою руку на плечо Фелисии, слегка его сжимая. — Я знаю, что ты чувствуешь к нему, и поверь, из этого ничего не выйдет. Он не способен на это. Я видел многих, похожих на тебя, кто влюблялся в него. — Оборотень прикрыл глаза, вспоминая всех этих людей, низших Иных и вспоминал лицо Руки, когда он узнавал, а потом разбивал надежды этих людей, существ. Хидеки вздохнул. — Ты еще молода, и я бы не советовал зацикливаться на этом, если хочешь прожить еще очень долго. — А если я не хочу жить такой жизнью долго? — Тебе придется, потому что после смерти, иногда, тебе могут и не дать покоя. Люди настолько безумны, что обыгрывают саму Смерть и могут возрождать мертвых. Но жить вечно все равно не удастся, этот Мир будет тебя отрицать всем возможными силами. И я говорю даже не о людях. Сумрак сам не любит нарушать равновесие сил - живых и мертвых. Девушка начала мелко трястись. Она услышала то, что касалось ее личных проблем, о которых она никогда никому не хотела говорить. «Как он узнал? А он узнал ли, или просто разыгрывает меня?» — Ну, я пошел, — улыбнулся Хидеки, встал и ушел, оставив девушку снова одну.***
— С чего нам начать? — словно робот, спросил Рейта. Он не задумывался сейчас над первым правилом, которое учат и следуют все Иные с первых шагов в обучении пользования Силы, — нужно соблюдать равновесие, иначе уничтожение неминуемо. И это уничтожение будет фатальным, абсолютным. — Я приготовил список. — Уруха протянул бумагу Рейте. — В них имена от самых слабых до самых сильных. Они все важны в системе Аоя, и, если их устранить…. — Механизм развалится. «Наступит полная анархия, — мысленно забеспокоился Кай. — Они именно этого и добиваются? Пострадают все, это неопровержимо. Уруха и правда готов пойти на это? Свет готов пойти на это?» — А остальное сделает сам Аой. — Уруха машинально кивнул, делая заметку в своей памяти. — Я надеюсь на вас, Рейта, Кай. — Мы все сделаем как нужно, — ответил Рейта. — Я знаю, — привычно улыбнувшись, произнес Высший Светлый. «Если и Свет и правда такой, я уж лучше стану Темным…. Я и правда об этом подумал?». «Уничтожь все, Рейта. Свет не должен проиграть, тем более сейчас», — вновь использовав телепатию, передал наказ Светлый. «Да, Уруха-сан».***
Светлые сели в машину. Как Рейта и говорил, теперь их комбинация никогда не изменится, кто бы чего ни захотел. И теперь им двоим придется справляться с этим: две шашки, которые двигаются только вперед, до края вражеского поля, где и становятся королевами. Только вот настолько далеко этот край, и не уничтожат ли их еще по пути? — Первый живет недалеко от станции Сибуя. Повеселимся. Может заглянем в клуб, выпьем? — как-то оживился чародей. — Я напился до конца жизни, — безэмоционально ответил Кай. — И чем ты напился? Мартини? — Рейта дружески толкнул мага в плечо. — Я могу тебе что-нибудь другое заказать. — Кровью. Алкоголем — тем более. Наступило неловкое молчание. Кай с силой сжимал руль, потом ослаблял хватку и снова сжимал. Дикое молчание, дающее место для развития совершенно бредовых мыслей и идей. Тишина, словно всепоглощающий мрак, шептала самое ужасное, что могло бы произойти, а мозг уже сам додумывал историю. Обманывающий самого себя разум, делающий человека психом раз за разом его действия. Развращающее воображение, подкрепленное каплей сомнения, — самый лучший коктейль для безумца. Для каждого из нас. — Так начнем же список, — произнес маг, уводя машину к нужной станции.***
Высший Темный стоял в своем кабинете, разглядывая стекло высокого узкого шкафа, что стоял рядом с его столом. Стекло казалось очень тонким. И как оно не разбилось при буйстве Темного? За стеклом находились самурайские доспехи черного, а одежды с ними - темного-синего цвета. Аой пустым взглядом смотрел на них, скрестив руки на груди. Поспорил бы с ним кто-нибудь насчет того, если ли у Урухи такие же, и Аой не стал бы даже отрицать. Столкновения Высших бывают часто, относительно рождения Земли; относительно жизни человека — эти битвы, войны Света и Тьмы редки, как дожди в самой жаркой пустыне. Так же, как и символична битва, Высший Темный и Высший Светлый сохраняют что-то, что напоминает об этом вечном противостоянии, начавшийся много тысячелетий назад. Для Урухи и Аоя — это их самурайские доспехи, сохранившие следы мечей друг друга еще с давних времен. Какова была их первая битва? С появления Египта или еще раньше? Возможно, они начали биться друг с другом еще со времен Каина и Авеля. Брат убил брата. Пал Люцифер и появились демоны-искусители, появились Иные. Первые и самые сильные Иные — теперь их зовут Высшими. Но появились ли Светлые раньше Темных, или Темные раньше Светлых не знал никто. Просто не было того, кто видел бы их начало, чтобы все было однозначно. И с каждым разом война Иных начинается раньше, чем предыдущая. Перерывы для восстановления происходят все реже и реже, а последствия все ужаснее и масштабнее, но они не могут остановиться. Это природа, которой они пытаются противостоять, и которой постоянно пытаются воспользоваться. Этот мир так безумен, и даже те, кто являются надзирателями и проводниками, — медленно сходят с ума вместе с людьми. А Иные — сходят с ума в два раза быстрее. Ведь они живут благодаря Силе, которая исходит от обычных людей. Паразиты, которые зависят от людей, которые чувствуют все, что исходит от людей вместе с Силой. Буквально — они энергия людей, и чем сильнее Иной, тем сильнее он зависим от Силы, и тем безумнее. Псих, которого не убить и не остановить, — это и есть причина полного уничтожения. Обезумевший Высший Темный — и есть Тьма. Обезумевший Высший Светлый — и есть неконтролируемый Пожар. Один уничтожит другое, а за ним и оставшееся, если оно и останется. Это война будет последней. Для Светлых, для Темных, для людей. Для Мира. Мы все будем уничтожены. И выхода нет. — Аой-сан, к вам пришел господин Куросава, — сообщил рядовой Темный, быстро удалившись, как только заметил, как Высший Темный поворачивает голову в его сторону. Высокий мужчина в шляпе с большими полями прошел в кабинет, останавливаясь точно посередине комнаты и в паре метров от Аоя. Мужчина, приподняв голову, взглянул на спину Высшего Темного, и саркастичный оскал тронул тонкие губы. — А ты все такой же мечтатель, Широяма. — Не называй меня «Широяма», — ледяным голосом ответил Аой, не поворачиваясь к посетителю и смотря на него только сквозь нечеткое отражение на стекле. — Мое первое имя слишком старо для нынешнего моего положения. — Ах, да, — он наигранно вздохнул. — Ты же теперь не человек в набедренной повязке среди сплошного леса, а Великий Глава Дневного Дозора Токио. — Я не носил набедренной повязки. — Так ты ходил без нее? Аой, уже не стерпев глупых насмешек, развернулся ровно на сто восемьдесят градусов, въедаясь грозным взглядом в обладателя надменного юмора и нелепой для этого времени шляпы. — Ты пришел вспоминать времена динозавров или сообщить мне что-то? Мужчина снял свою шляпу рукой в потертой кожаной перчатке, освобождая белые короткие волосы, которые мгновенно спали на лицо, закрыв его половину вместе с глазом. — Я пришел предупредить тебя, как старого друга, об опасности, которая угрожает тебе. — Мое терпение не вечно. Ближе к делу. — Уруха направил на задание «цепная реакция» Рейту с новым парнем. Ты ведь знаешь, как ему помешать, верно? — ехидно сузив глаза спросил мужчина. — Я прекрасно знаю, как уничтожить их, но… — Но? — удивился мужчина. — Но я не собираюсь этого делать, — выдохнул Высший Темный. Мужчина был не просто в глубоком удивлении, он был в шоке. Аой, которого он знал, никогда бы не собирался поступить так — дать уничтожить свой же идеально слаженный механизм, даже во время войны. — Ты ли это, старый друг?.. — Я. Наконец-то я. — Аой сделал два шага влево, забрав со тола пачку сигарет, и закурил, осторожно опустив пачку обратно на прежнее место и аккуратно положив сверху зажигалку. Использовать магию в такой ситуации очень и очень опасно. — Что с тобой? Ты очень изменился. — Я просто устал. Но я не хочу сдаваться, как и прежде. Просто иногда наплывает, и меня накрывает… — Ты такой странный Темный, Аой. Всегда таким был, сколько тебя знаю. Аой усмехнулся, придержав сигарету между бледных пальцев. — Ты всегда мне этого говоришь, сколько бы раз мы не виделись. Но знаешь, я постоянно недоумеваю, почему ты постоянно появляешься тогда, когда мне не нужно ничего и когда я нахожусь на гране войны. — Мир сам зовет меня действовать. — Каин не дремлет, когда наступает смутное время, — Темный еще раз затянулся сигаретой. — Но при этом не делает ничего, что может переломить ход сражения. — Война никогда не меняется, и даже я ничего не смогу с этим сделать. Аой вздохнул, одновременно выдыхая сигаретный дым. Мужчина даже и не почувствовал этот вздох, спутав его с мимолетным последствием никотина на организм. — Я чувствую, что мне все-таки придется вытащить его из-под стекла, Каин, как бы я не хотел. И это произойдет слишком скоро.***
Кожаная куртка и черные одежды комком лежали на кафельном полу. В душевой кабинке текла вода. Возле дверцы лежали несколько полностью опустошенных силиконовых пакетов для крови. Пакет группы А, группы B, три пакета группы О. И еще один, группы АВ, присоединился к ним, вылетев из запотевшей душевой кабинки. Вампир сидел на днище, прислонившись спиной к стенке. Сверху его окропляла горячая вода, заставляя хоть как-то расслабиться, пока выпитая вампиром кровь не усвоится, и раны не начнут заживать. Внешние раны зажили, благодаря крови Высшего, но также она была и очень сильным болеутоляющем, которое перестало действовать. Руки, еле двигая рукой, стер оставшуюся кровь со своих губ. Уруха сильно повредил его желудок и печень, и несколько ребер в этот раз. И теперь все медленно восстанавливалось буквально из ничего. Вампир был не в силах даже реагировать на боль внутри, поэтому медленно терял сознание, а вода становилась все холоднее и холоднее, заставляя Руки открывать глаза каждую секунду снова и снова. И он сидел, очень долго выжидая момент, когда все это закончится. И он сможет быть таким, каким был прежде: вампиром, «отцом отбросов», но не фигурой в войне. Он был готов бежать, защищать своих, тех, кого приютил и вырастил, но никак не всё, что касается его как Темного. Это слишком для него, такого Иного, который когда-то был человеком. Что ему делать сейчас, когда все готово слететь к чертям? А ведь раньше он думал, что до этого он жил в проклятой обстановке мира. Боже, как он ошибался. И вспоминал крики тех, кого потерял за все время своего существования. Братьев, сестер, Отца, или они были просто наживающимися на его собственной крови сволочи, которые не смогли даже себя защитить? — Война никогда не меняется, — тихо прошептал вампир, сумев почувствовать, что боль начинает утихать. — Но эта будет ужасней всех, что были когда-то…. Стоявший ничком за дверью Хидеки вслушивался в звуки комнаты. Он беспокоился за Руки, как брат беспокоится за брата, и поэтому его лицо быстро обрело мрачный вид, еще мрачнее, чем оно было, когда он услышал слабый голос вампира. «Я так надеялся на другой вывод, Руки….»