Никаких поцелуев на первом свидании

Мелисса появляется на пороге Джона, когда тот допивает третий стакан виски. Стайлз позвонил пару часов назад и устало извинился, сказав, что вместе с остальными переночует в отстроенном доме Хейла, потому что у него нет сил на дорогу домой. «Ты не волнуйся, пап, - сказал Стайлз, и Джон мог представить, как сын прижимается лбом к косяку двери. – Мы разобрались, больше никаких убийств». Стайлз повзрослел слишком быстро. Они все слишком быстро повзрослели, в его время Джону не приходилось волноваться об охотниках или оборотнях из другой стаи, или каких-то странных существах, о которых даже не хотелось думать. Мелисса кутается в слишком большую для нее куртку – судя по всему, вещь принадлежит Скотту – и выглядит еще меньше, чем обычно. Она виновато улыбается, когда Джон молча сторонится, пропуская ее внутрь. Ничего не поделать, ношу собственных сыновей они разделяли еще до того, как узнали обо всем сверхъестественном дерьме. - Переняла привычку метить все своим запахом? – спрашивает Джон, пытаясь отыскать самый чистый стакан. – Иногда мне кажется, что стоит мне отвернуться, и на этом диване чудесным образом окажется кто-нибудь из детишек. Или Хейл, который умудряется выглядеть так, словно делает мне одолжение, протирая обивку моей мебели своей задницей. Мелисса смеется высоко и немного нервно, и Джон двигает к ней наполненный наполовину стакан. Они превращаются в стариков, думает Джон, в стариков, которых охраняют дети, рискуя своей шкурой. Пока они тут сходят с ума от беспокойства. Они приподнимают стаканы, и Джон говорит «за победу». Мелисса отвечает искренней улыбкой и добавляет «за наших детей». Мелисса рассказывает о больнице, судя по всему, что-то забавное, потому что она раскраснелась вся, отчаянно жестикулируя руками, точно девчонка. Джон просто смотрит на нее и думает, что она наверняка была популярна в школе, потому что даже сейчас она необычно красива, с небрежно растрепанными по плечам волосами и блестящими от выпивки и веселья глазами. Он просто слишком долго был один, оправдывается перед самим собой Джон, протягивая вперед руку и убирая прядь волос ей за ухо. - Джон? – спрашивает Мелисса, и поворачивает голову в сторону, трется о его ладонь щекой и смотрит так доверчиво, что у Джона перехватывает дыхание. Просто прошло слишком много времени с тех пор, как он был с кем-то, а от Мелиссы пахнет лекарствами и какими-то незнакомыми духами, совсем не так, как пахло от его жены. Джон берет ее лицо в обе ладони, изучает внимательно, словно видит впервые, и Мелисса смеется открыто и немного пьяно, да и у самого Джона немного плывет пред глазами, потому что как иначе объяснить то, что он сам улыбается, как мальчишка, и целует ее, осторожно и медленно. И ее смех вкусом виски оседает на языке, когда Мелисса запускает пальцы ему в волосы и говорит «нам нужна постель». Они поднимаются по лестнице мучительные пять минут, едва не падая пару раз, и Мелисса удивленно охает, когда падает, наконец, на кровать, смыкает руки у него за шеей и трется носом о щеку. - Нам можно, - говорит Мелисса ему на ухо. – Нам тоже можно, Джон. Джон растворяется в ней, словно в воде, и едва ли не впервые за все эти годы, за все ночи на один раз он не думает о жене, и единственная женщина, которая остается с ним в тишине спальни – Мелисса. Они засыпают, переплетясь руками и ногами, и Мелисса прячет лицо на его груди, прикасаясь горячими губами к мокрой коже. От нее веет таким теплом, что не хочется даже двигаться. Сигнал на телефоне будит его в восемь, когда вторая половина кровати успела остыть, и Джон обнимает подушку, на которой спала Мелисса. Вместе с утром приходит чувство вины и страха, что он, черт возьми, все испортил. Молодец, Стилински, просто молодец. На столе его ждет тарелка оладий, заботливо прикрытая стеклянной крышкой, и записка, заполненная аккуратным почерком Мелиссы. «Все хорошо, Джон». И никаких грязных стаканов, все вымыто и расставлено по своим местам, словно Джон вчера провел вечер перед телевизором, прежде чем отправился спать в одиночестве. Запах лекарств на его подушке свидетельствовал об обратном. Самым простым решением было игнорировать произошедшее, притворившись, что ничего не было. Так, вероятно, поступил бы любой разумный мужчина, если, конечно, он не носит фамилию Стилински. И потому сразу после окончания смены Джон достает из шкафа парадный костюм, который не надевал вот уже лет пять и избегает смотреть на себя в зеркало, потому что иначе увидит, какая он развалина и точно никуда не пойдет. На пороге он сталкивается с сыном и хмурым Хейлом, решившим, похоже, проследить, чтобы со Стайлзом ничего не случилось. Иногда Джону становится интересно, как у Дерека не сводит брови. - Сын, - степенно кивает Джон, преодолевая желание сбежать как можно быстрее. – Дерек. - Папа, - тем же тоном отвечает Стайлз, вопросительно приподнимая брови, но на удивление молчит. Джон ему бесконечно благодарен. Джон дожидается Мелиссу на стоянке возле клиники, сжимая в руках букет цветов, которые купил на улице у какой-то незнакомой цветочницы. Как давным-давно, когда был влюблен в свою Лиз и дожидался ее после учебы. У них тогда не было ни дома, ни денег, у них были лишь они сами. Мелисса на мгновение останавливается в дверях клиники, а потом удивление на ее лице сменяется чем-то другим, чем-то теплым и счастливым. - Подумал, что задолжал тебе настоящее свидание, - говорит Джон, когда она подходит ближе. – Надеюсь, ты не против. Мелисса застенчиво улыбается в ответ, и Джону хочется поцеловать ее прямо здесь, перед всеми этими людьми, но вместо этого он просто протягивает ей руку, как настоящий джентльмен. В конце концов, кто целуется на первом же свидании.