Дурацкая сказка

Расстилается трава зеленая коврами шелковыми, катится по небу синему солнце золотое, лучами землю нежит. Птицы окрестные со зверями местными шишки делят, руганью переругиваются да орут орательски. Одному мне невесело-нерадостно, сижу на пригорке высоком, слезы лью, думы свои горькие думаю. Угораздило же меня с пути сбиться, в замок этот забрести… А дело все так было. Родился я в семье четвертым сыном, наследства нет, разве что сапоги рваные получу, ума тоже не нажил, уронила меня бабка повитуха-неловки-руки. Всей судьбы – лес валить да на охоте медведям хребты ломать. Не по мне то оказалось, собрался я, дала мне мать с собой вздох свой горький, да отец подзатыльником последним благословил. И ступай, дурак, по миру, вдруг да кто приголубит-пожалеет, коль у семьи родной ласки недостало. Долго ли, коротко ли, занесло меня в замок каменный. Вышла мне навстречу девица с глазами ровно угольки костровые, косою белой полы метет, идет ровнехонько, как лебедь плывет, платьем плиты обмахивает, рученьками темными помахивает. - Ты кто такой? – спрашивает. - Наняться пришел, - а сам глаз отвести не могу. Девица оторопела, слова не нашла, стоит, хмурится, брови тонкие белые сходятся, в небе молнии посверкивают. Лови, дурак, удачу, что хошь, наплети, только б от ведьмы этой не отойти, пускай хоть ноги на грудь ставит, когда книжки умные читать будет. - Могу тебе, краса, дом отстроить заново, вон, камни скоро посыплются. Захохотала девица, за собой поманила. Идем мы с ней коридорами темными, из коридоров хари звериные да нелюдские скалятся. Я сперва шарахался, потом попривык, сообразил, что картинки то на стенах. А потом уже и на хозяйку замка поглядел. Хороша ведьма-красавица, с меня ростом, а косточками тонковата, ладная вся, длиннокосая, а как очами своими алыми сверкнет – дрожь пробирает. - Как звать-то тебя, работник? А голос все такой, с ехидцею. А мне что, дурак я. - Златом мать кликала, пока маленьким был. Потом все дураком да дубом звали. - Златодуб, - и хохочет. – А меня Велисаром кликают, колдун я здешний. Обмер я. Не девица то, парень… И так обидно стало, ровно поманили меня солнышком, да отобрали обратно. Парни куда девиц злее, помню я то, девки меня все в бока тыкали да щипались, по моей-то шкуре дубленой и то за ласку, а парни все дурака дразнить горазды были, у меня ума за двадцать семь весен нет да то из-за падения, а у них и вовсе не ночевал, хоть роняй, хоть нет. - Что встал, корни пустил? – и опять смеяться начал. – Помоги кресло перенести. Тяжелое оно, все дотащить до окна не мог. А сам в кресле том сидит да глазами светит, мол, подразнить восхотелось работника глупого. Осерчал я, сгреб кресло да вместе с ним и переставил, только колдун ойкнуть успел. - Силен ты, Злат. И голос вроде подобрее стал, с кресла Велисар соскочил, на платье свое приступил да мне на грудь и грохнулся. - Почто ты в таком подоле ходишь? - Ну так перешей, - ворчит. – Вон на столе игла с нитью. Меня два раза просить не надо, содрал с него одежку эту, только Велисар пискнуть успел, стоит, не знает, что руками прикрывать – ничего под мантией нету, кроме парня чудного, телом ровно ночь непроглядная. - Ты что творишь? Мне кровь вся сперва в лицо пошла, потом и ниже, еле успел нитку с иглой сцапать. Не столько шил, сколько пальцы себе колол, кровь дурную выпустить. А потом на колдуна своего глянул, света белого не взвидел – решил тот волосами закрыться, распустил, стоит, коленки сквозь шелк белый сверкают, ребра узкие да плечо выглядывает. - Отдавай мантию… Я ему одежку его кинул да прочь и бросился. Сам бегу, а перед глазами все колдун нагой зубы скалит, мол, не по тебе счастье, дурак, напросился в работники, а самого на полчаса не хватило. А телу то жарко, то холодно. Добежал я до леса, сел на взгорке, смотрю на замок, слезами луг поливаю. Не девка то красивая, колдун черный, а мне от того ни страха, ни совести – так и утянул бы на травы эти, тело тонкое целовать, в руках бы нежил, у кровати бы его спал, на коврике. Да только и даром ему не нужен такой, как я – молчу, все понимаю, глаза умные, а соображения никакого. Хмурится небо, собирается туча черная, да как сверканет на полнеба - я аж ослеп, а как проморгался, гляжу – бежит ко мне колдун мой, коса дыбом, лицо злое, мантия зашнурована сикось-накось, глаза сверкают. До меня добежал, молнией шарахнул да поволок в замок, откуда только и сила взялась. - Дуб ты дуб и есть, дубина, - бранится. - По сердцу ты мне пришелся, - и голову опустил, убьет ж как есть убьет. - Так ты так чувства ко мне проявляешь? – и еще раз как треснет чарами, у меня пол с потолком местами поменялись. – Еще раз сбежишь, в барана превращу! А мне что, дурак я, лежу и лыблюсь…