Love kills

Это абсурд, враньё: Череп, скелет, коса. Смерть придёт, у неё будут твои глаза. Иосиф Бродский «Натюрморт»

      Нэнси взглянула на Сида, заподозрив что-то неладное. Он был спокоен, чудовищно спокоен, но глаза его странно поблёскивали. На лице застыла улыбка. Совсем не похожая на ту, что покоряла её.       Сколько она себя знала, Сид был лучшим из множества мужчин, посещавших её постель. Они входили в её жизнь и тело лишь на некоторое время, и Нэнси, в общем, это не волновало: от этой поддатой блондинки им нужен был только секс. Но Вишесу было недостаточно коротких встреч, совместных ловлей кайфа и тупого секса: он хотел ее всю, полностью, без остатка. Нэнси забыла о прошлых мужчинах после появления этого оборванца. Мелкого, несуразного и совершенно безотказного. Он был девственником до неё, и это ещё больше возбуждало.       Сколько бы она ни убеждала его в том, что он непревзойдённый музыкант и под дозой становится еще гениальнее, в глубине души Нэнси знала: Сид Вишес бездарный басист, но отменный дебошир и потрясающий любовник.       Не то, чтобы он был таким умелым и крутым. Просто он пленил, свёл с ума не меньше героина, заставил её забыть весь мир – весь этот проклятый мир вокруг, несправедливый к ней с детства. И она страстно желала впустить его к себе. Пусть он поселится в её душе. Пусть они вместе будут делить не только постель – каждую сладостную дорожку, каждый шприц и последующий укол, каждый вдох, каждое мгновение прихода…       «Эти чёртовы уроды нихрена ничего не знают. Плевать мы хотели, что они там говорят! Разве они могут знать, как хорошо нам вдвоём? Разве они понимают, что это такое – вместе ловить кайф, а затем сливаться в этом бесконтрольном блаженстве, в этой лавине чувств – счастье, эйфория, оргазм, безмятежность и – главное – любовь!       Про нас будут слагать легенды, а про этих завистников забудут уже завтра!       Плевать, что говорят. К чёрту всё! Сид самый лучший. Мы лучше всех».       Улыбка Сида Вишеса – живительный родник для Нэнси Спанджен. Она таяла, как мартовский снег, стоило только уголкам его губ ласково приподняться. Если бы у неё спросили: «Есть ли наркотик сильнее героина?», то она, не задумываясь, ответила: «Сид».       Но теперь это было иначе. Он улыбался как маньяк, как безумец, готовый свернуть шею любому, кто встанет на его пути.       – С-Сид… – растерянно пролепетала Нэнси, глядя на любимого. – Т-ты чего?       Ответа не последовало. Только давящая тишина и его глаза, смотрящие прямо на неё.       Девушка отстранилась от его объятий и начала осторожно вылезать с постели. И вдруг услышала его голос, холодный, как сталь:       – Это ты во всём виновата…       Она обернулась в недоумении, и в её глазах застыл ужас. Сид медленно поднялся и двинулся по направлению к ней, сжимая в руках нож с огромным сверкающим лезвием, хищно направленным в её сторону.       Нэнси, онемев, ощутила, как в памяти проматывается всё пережитое за несколько дней. Сначала плёнка добегает до момента перед концертом Sex Pistols в Нью-Йорке, когда они вдвоём лежат в постели. Сид ничего не хочет, а она жаждет лишь избавления от боли. Не понятно, откуда взявшейся. «Сид… – устало протягивает Нэнси, а затем задаёт страшный вопрос. – Что ты сделаешь, когда я умру?» Парень смотрит ей в глаза и отвечает: «Я не смогу жить без тебя…» «Тогда давай умрём вместе?» Сид кивает и закрывает глаза, а после этого всё стирается, и плёнка бежит дальше, доматывая до момента, как они вместе заходят в проклятый магазин на Таймс-сквер.       «Милый, тебе нужен ножик. Чем ты будешь защищаться от этих ублюдков из клиники? Своими кулаками? Ты же слабак!» – говорит Нэнси Сиду, и он покорно заходит, подбирается к прилавку и покупает то, что просит она.       Всё снова превращается в пыль, и перед глазами встает момент, когда они с Сидом в последний раз принимали наркоту. На сей раз им недостаточно героина. Они лежат вдвоём на кровати после приема седативов, а потом приходит Рокетс. Пользы от него никакой. Только деньги на ветер. Но он всё же смог достать нужное, пускай и не в том количестве, какое они алчут.       И, наконец, пленка возвращает её обратно, в настоящее. Сид не хочет больше быть с ней, с его Нэнси! Она обречённо смотрит на его тонкие бледные руки со вздутыми венами и яркими лиловыми пятнами, напоминающими гематомы. Сейчас она впервые пожалела о том, что они ширяются. Ореол мыслей разбился, как одна из бутылок, которые он крушил во время выступлений своей группы, о безумный крик, нет, рев Сида:       – Долбаная сука!!!       Он накинулся на неё, а Нэнси в ужасе отпрянула и побежала в сторону ванны, чтобы запереться от него, пока он не утихомирится. Она, кажется, вот-вот была бы у цели, но поскользнулась о шприц. Сид подбежал к ней и со всех сил ударил ножом в живот.       Боль резко пронзила тело, начиная заполнять, добираться до каждого участка организма. Девушка не могла даже думать. Она громко застонала, как подстреленная, и начала ползти вперёд в надежде на спасение. Она не хотела сдаваться. Но Сид не дал ей и шанса. С пустыми глазами и гримасой ненависти парень нанёс новый удар в живот, и девушка застонала сильнее.       – Сииииииид… – протянула она тихо и жалобно, чувствуя, как силы её покидают. – Пожалуйста… Мне очень плохо…       Кровь покрыла её одежду, впиталась в бельё, оставалась на полу, где, распластавшись, лежала Нэнси.       – Сид… – стоная от боли, молила девушка.       Парень тотчас же выронил нож из рук и упал навзничь на пол. Сознание убежало от него прочь, оставляя его во мраке. Всё, что он успел услышать, – лишь затихающие стоны Нэнси Спанджен.