Carousel.

Я был уверен, что наконец-таки проснулся. Дверь в комнату была открыта, небольшой сквозняк не особо приятно дул по ногам, но это было практически незаметно. Одеяло казалось непривычно мягким, подушка слишком воздушной, настолько, что голова будто кружилась из-за ощущения парения в воздухе. Мои внутренние часы говорили, что сейчас примерно семь утра, но моим внутренним часам доверять было нельзя, поэтому без особых усилий, что удивительно, я разомкнул глаза. Настенные часы, висящие ровно передо мной, показывали одиннадцать часов и одиннадцать минут утра. Ты на кухне, сидишь в огромных пижамных штанах странного голубо-сиреневого цвета, в застиранной фиолетовой футболке, в немного перекошенных очках в черной оправе, ты сидишь, как обычно, за ноутбуком и пьешь кофе с двумя ложками сахара. Я знал это еще до того, как зашел на кухню. Просто потому, что я знаю тебя лучше, чем сюжет своей любимой книги, лучше, чем имена персонажей в моей любимой компьютерной игре, лучше, чем ты знаешь статью про панд из Википедии, лучше, чем наш престарелый сосед знает расписание электричек в соседний город к своей племяннице. Я знаю тебя так, как просто невозможно знать человека. Ты сейчас кофе чуть не прольешь на себя, а потом заметишь меня и с милой, теплой, как кофе с корицей и имбирем в ноябре, улыбкой скажешь «доброе утро». - Доброе утро… - смотришь на меня так заботливо и преданно, не отрывая взгляда, мне становится даже страшно, ведь, по сути, я не достоин этого. – А мы сегодня в парк аттракционов собирались, ты ведь помнишь? Я никогда не был в парке аттракционов. Катался на каких-то старых и еле работающих горках, но никогда не был именно в парке с кучей аттракционов, не глазел на пестрые палатки, не наслаждался запахом карамели, попкорна и сахарной ваты, я никогда не был тем ребенком, который упрашивал уставших донельзя родителей пойти уже на сотый аттракцион, а они со вздохом улыбались и, сжалившись, шли вставать в новую бесконечную очередь. У меня не было детства, каким оно показывается во всех американских фильмах про счастливые семьи, практически все детство я был один. И вот мы вдвоем в этом парке, побывать в котором я так мечтал. Я дергаю тебя за руку буквально каждую минуту, указывая пальцем то на забавного плюшевого медведя с раскосыми глазами, то продавца сахарной ваты в забавной шляпе, то на огромные светящиеся горки. Ты в шутку называешь меня ребенком, а потом, посмеиваясь, смотришь понимающим взглядом. Ты знаешь, что сейчас я заполняю ту пустоту, те пробелы моего детства, ты понимаешь это. Но ты не понимаешь, что все это лишь благодаря тебе. Так вышло, что домой нам надо ехать на метро, да еще и в самый час-пик. Куча людей, такие уставшие, измученные, кажется, не только работой, но и жизнью в общем. А я все прыгаю вокруг тебя, рассказывая, какой нестрашной оказалась комната страха, какими страшными кажутся клоуны, и какая все-таки вкусная сахарная вата. Ты улыбаешься и светишься, как и я, но в какой-то момент я ловлю твой немного уставший взгляд и вздох, поэтому немедленно прекращаю свой восторженный рассказ и позволяю тебе положить свою голову мне на плечо. И пока ты крутишь пальцами пуговицу на моем пальто, я улыбаюсь, как ребенок, смотря через стекло на черноту тоннеля метро и видя там лишь огромное светящееся колесо обозрения и самого счастливого на свете ребенка, лицом очень напоминающего меня в детстве, с огромным ведром попкорна со вкусом карамели. Мы дома. Мы дома, потому что мы в том месте, где всегда пахнет зефиром и бананами, в том месте, где иногда неполадки со светом и из-за этого я, вспоминая все страшные истории, которые мы читали вместе, крепко прижимаюсь к тебе. Еще мы в том месте, где есть полка, справа на которой стоит фигурка динозавра, а слева твоя старая плюшевая игрушка. А также мы дома, потому что мы рядом, и я, наконец-то, счастлив. Счастье, то самое счастье, к которому все ищут дорогу, я нашел его. Я нашел его на антресолях своего разума, за комодом, за который обычно скидываю мусор или ненужные вещи, нашел его в любимом занятии, нашел его в тебе. Пожелал тебе спокойной ночи и направился в спальню. Ты сказал, что скоро придешь, ведь не хочешь оставлять меня в холодной, темной и пустой комнате одного. Я боялся темноты, как огня, я дрожал при первой мысли о пустой и темной комнате. А ты никогда не оставлял меня одного и шел спать вместе со мной, даже если у тебя были дела. Ты говорил, что просто не можешь меня заставить бояться, находясь рядом. Зайдя в спальню, я понял, что в ней не было холодно, было прохладно, свежо даже, что не свойственно для нашего города и для этого месяца. От постельного белья ненавязчиво пахло какими-то цветами. Все было настолько свежо и спокойно, что я заснул практически сразу, как только моя голова коснулась подушки. Уже через сон я почувствовал твои теплые руки, приобнимающие меня со спины. Я проснулся резко, будто меня окатили холодной водой. Темно и холодно – единственное, что я понимал. Мысли неслись, как лошадки на детской карусели, потерявшей управление и усилившей скорость до невозможного. Холодный пот стекал по правому виску, а руки тряслись, как после ночного кошмара. Фиолетовая футболка, «доброе утро», разноцветные палатки, смешная шляпа продавца, пальцы, крутящие пуговицу – все было затуманено и казалось сном. Дверь была приоткрыта, небольшой сквозняк неприятно дул по ногам, это было заметно, ведь он колол кожу, как иголки. Одеяло казалось стальной пластиной, а подушка камнем. Я, все еще не до конца веря, провел рукой по части кровати справа от меня. Мои внутренние часы ничего не говорили, а настенные показывали ровно одиннадцать часов и одиннадцать минут ночи.