Мой ангел-2. Богема

      - Сэмюэль Винчестер, – рукопожатие сильное, мужское.       - Константин Новак.       - Кас-тант… – Сэмюэль, улыбаясь, силился запомнить непривычное для местного произношения имя.       - Все называют меня просто Кас.       - А меня просто Сэм. И можно на «ты».       - Рад знакомству, Сэм, – улыбался Кас.       - Взаимно.       Сэм хорошо улыбается – лучезарно. Ямочки на щеках – очень милые. Высокий – почти на голову выше Новака. Плечистый, мышцы играют под тонкой тканью сорочки.       Кас автоматически отмечал все это – род занятий обязывал.       Новак – художник, профессия, незаслуженно забытая на много десятилетий. И вдруг – всем осточертели голограммы и лазерные металлографии. В мир снова вошли винтажные портреты. Настоящие, написанные красками на холсте. Большие, в витиеватых золоченых рамах. Часто в манерном древнеримском стиле. Или в средневековом – в старинных латах и в полный рост. Или интимные, для спален и будуаров – эротические, в модном стиле «эко-ню», то есть обнаженная натура в мельчайших подробностях, без купюр. Новак умеет работать в любом стиле, в каком заказчик пожелает. Лишь бы платили, и лишь бы человек был художнику интересен. И чтобы не торопили, тогда портрет получится действительно удачным. Заказчики об этом знают.       - Приступим? – улыбается Сэмюэль.       - Я не против, – отвечает такой же искренней улыбкой Кас.       Винчестер ему нравится. Это хорошо, значит, работать над его портретом будет легко и приятно.       - Э-э-э, куда присесть? Раздеваться или… – интересуется Сэм.       - Сегодня, как тебе будет удобно. А там посмотрим.       Сэмюэль Винчестер – актер. Самый популярный на Эдеме. Съемки в кино и рекламе, интервью, приемы, премии, выступления на телевидении. Найти окно в его плотном графике было трудно, но Новаку это удалось. Сэм обещал – и пришел. Кстати, без опоздания, что тоже весьма похвально и приятно. И очень редко встречается.       Кас попросил Сэма присесть в кресло – ближе к свету. Этого пока достаточно. Во время первой встречи с клиентом Новак даже наброски делает не всегда – ему не интересна внешность. Константина, как художника, ценят не за изображение внешней оболочки человека. В конце концов, фотоаппарат сделает это лучше, а голограммная установка еще и в объеме изобразит.       Константина Новака ценят за то, что он умеет выхватывать внутренний мир объекта, его личность. Как писали в прессе, «увековечивать в портрете отпечаток души». А для этого надо узнать человека, пообщаться с ним, понаблюдать в непринужденной обстановке. Возможно, в кругу семьи или на работе, когда клиент начнет забывать, что нужно позировать. Когда станет самим собой – именно эти моменты ценил Кас, именно их «схватывал», именно за ними охотился, словно опытная ищейка.       Об этом и беседовали. Сэмюэль Новаку все больше нравился – «звезду» из себя не корчил, говорил свободно, скорее даже, немного стеснялся. Сказал, что никогда до этого не позировал художнику. И это была чистейшая правда – хороших художников в населенной части Вселенной – на пальцах двух рук можно пересчитать. Ну, или трех…       Ямочки. Их нельзя было игнорировать. Новак взял в руки потрепанный планшет. Это пока только набросок – так, несколько линий на нейтральном экране. Набросков будет много – и в электронном виде, в планшете, и на бумаге. Иногда несколько десятков, пока клиент и сам Константин не определятся, каким должен быть портрет. Холст – это последний этап. Точка. И до холста еще очень-очень далеко. Но эти ямочки на щеках…       Кас рисовал. Экран планшета реагировал на малейшее прикосновение. Линии, точки, штрихи, растушевка. Если что не так – пальцем провел – стер. И заново.       Необычное лицо, нестандартное, с таким работать увлекательно. Красавцев рисовать легко – не интересно. Особенно, моделей – они все одинаковые – улыбаются шаблонно, как учили, и позируют, кажется, даже сидя на толчке. Пока вытянешь из них хоть какой-то осколок души, начинаешь думать, что ее там просто-напросто нет.       А Сэм… Высокий лоб, несколько выпяченный надбровный валик – очень по-мужски. Глаза темные, по крайней мере, такими кажутся. Чуть раскосые, глубоко посаженные. Нос смешной – уточкой. Родинки. Подбородок заостренный, внизу чуть раздвоенный. Каштановые волосы до плеч – вроде отросшей стрижки, хотя, наверняка, его стилисту пришлось попотеть, чтобы добиться такой естественности. И ямочки. Они затмевали все остальное.       Может, это будет первый случай в карьере Новака, когда стоило бы так и нарисовать человека – просто, без выдумок? Вот такого – обычного, солнечно улыбающегося, безмятежного, с локонами, непокорно вьющимися за ушами и золотящимися на свету. С этими трогательными ямочками и большими ладонями, скромно сложенными на коленях.       Может, и так. Но это не для Новака. Впрочем, …будет видно.       Кас на планете недавно. Не Винчестер был его основным клиентом, не ради Сэмюэля Новак оформил годовую визу на Эдем. Его вызвал сюда один очень известный политик и публицист. Но, пока оформлялись документы, Президент Эдема серьезно заболел и неожиданно вышел в отставку. А когда Константин приземлился и прошел карантин, вовсю уже развернулась предвыборная кампания.       Но договоренность есть договоренность – Новак по этому поводу не переживал. Времени впереди – навалом, виза открыта, студия, она же мастерская, в пентхаусе арендована и проплачена. Остальное он и так заработает! А предвыборная кампания через несколько месяцев закончится. Победит его клиент или нет, но задаток за портрет уже получен, и заказ Кас выполнит. Хотя, в данный момент, политику, по понятным причинам, явно не до него.       А пока… На Эдеме много других людей, которые хотят и, главное, в состоянии оплатить труд модного художника. Модного – это про него. Спортсмены, ведущие ТВ, актеры, режиссеры, бизнесмены. Только свистни – очередь выстроится под дверями мастерской Константина Новака.       Но проблема одна – Новак не работает на массовое производство. Клиент должен быть ему интересен. И деньги тут решают не все. Заказчики об этом знают. Новак принципиальный. С ним ищут встречу, но, если он сказал «нет», его с места не сдвинуть. Многие относились к капризам художника с пониманием – что ж, мол, взять с творческой личности – богема! Хотя были и такие, которые крутили пальцем у виска. Были и такие, которые обижались или даже угрожали. Бывало и такое...       Главный заказчик был Новаку интересен – он выбился в политики из самых низов – он был освобожденным рабом. И внешность у него необычная – благородное лицо, волнистые седые волосы, проницательный взгляд, царственная осанка. И, при этом, ни грамма надменности, ни капли высокомерия. И, говорят, очень высокое IQ – запредельное!       И еще он – альфа. А Новак до этого не общался ни с одним альфой.       Кстати, Сэмюэль Винчестер – тоже альфа. Кас знал об этом из прессы. Обсуждать вопросы пола на Эдеме не принято, но, как бы то ни было, все равно все обо всем знают. Как в большой деревне.       Альфа. Круто! На Эдеме Новаку интересно все!       В прошлом году он писал портрет беты на Ветрувии. Но это было не так интересно. Если бы ему не сказали, что известная правозащитница и борец за права женщин в этом секторе Вселенной, портрет которой он уже заканчивал, бета, Кас бы и не знал. На вид бета совсем не отличалась от обычной, человеческой, женщины.       Но на Эдеме, кроме бет, есть еще альфы и омеги, разницу между которыми Кас пока только пытался понять, руководствуясь справочными источниками, поэтому встретиться с ними ему было до чертиков любопытно!       Сэм зашевелился:       - Э-э-э, Кас-тан-тин…       - Кас, – вежливо напомнил Новак.       - Да, Кас, – улыбнулся Сэм, – к сожалению, мне пора идти. У меня интервью для детского канала...       - Уже? – разочарованно протянул художник, отрываясь от едва начатого наброска.       - Мне очень жаль! Я обязательно постараюсь подъехать сюда снова на неделе или.. Или, – чуть подумав, Сэмюэль прищелкнул длинными пальцами, – или, вот что! Ты говорил, что лучше работаешь, если видишь свою модель в привычной для нее обстановке?       - Это было бы идеально!       - Тогда приходи завтра на вечеринку! Ее устраивает мой друг – режиссер Квентин Тарантино, по случаю выхода в прокат его нового фильма. Я вас познакомлю. Пригласительный оставлю на ресепшине. Договорились?       - Договорились, – кивнул Кас радостно.       - Тогда – до завтра! – и снова рукопожатие – крепкое, уверенное.       Рукопожатие альфы – сдуреть можно!       Квентин Тарантино – кинорежиссер, знаменитый не только на Эдеме – его фильмы крутят на всех населенных планетах. И, говорят, он не пускает посторонних в свою личную жизнь. С таким харизматичным и закрытым человеком Новак даже не мечтал познакомиться! И Тарантино тоже альфа.       Да Новак не просто в Эдеме – он в раю!       Новак мысленно называл такие вечеринки «Три эр» – здесь собрались люди, изображающие «Роскошь. Радушие. Респектабельность». Модный интерьер, модная музыка, модная одежда. И модные люди – модный режиссер, модные актеры и он – модный художник. Кас улыбался, пока Сэм представлял его гостям, кивал головой, говорил, как рад знакомству, заранее зная, что наутро не вспомнит и половины имен.       Хотя, к чести Сэмюэля, надо заметить, что он всецело старался помочь Новаку освоиться в этом новом для него обществе, по-особому представляя некоторых гостей.       - Бритни Спирс, молодая талантливая певица, – представлял он очередную персону, и тихо добавлял: – «с IQ около семидесяти»... А это Брэд Питт – знаменитый актер и мой очень хороший знакомый, – и снова тихо: – «омега, который усиленно корчит из себя альфу»... И его супруга – Анджелина Джоли, многодетная мать, актриса и общественный деятель. – И снова негромко, так, чтобы слышал только Новак: – «и, по ходу, тоже омега, решивший, что в образе беты быстрее сделает карьеру. Все делают вид, что верят. Вот такое у нас толерантное общество».       Константин улыбался. Все собравшиеся ждали виновника торжества.       Наконец, музыка стихла, прямо в воздухе материализовался паро-кристаллический экран, и пошел трейлер фильма. Погони, стрельба, мафия, бриллианты. И надпись в конце: «Шесть миллиардов в прокате за первый уикенд!» Толпа взорвалась аплодисментами и ликующими криками.       И появился ОН – высокий, угловатый, лобастый. Резкие черты лица, узкие глаза, тонкие губы. Улыбка такая… неприятная, отталкивающая. Тарантино снисходительно раскланивался и принимал поздравления. Струнный квартет грянул туш.       Шампанское, улыбки, одобряющие похлопывания по плечу. И хорошо скрываемая зависть – все, как везде, на какой бы планете и в какие бы времена не собиралось подобное общество. Богема!       - Идем! – скомандовал Винчестер.       К Квентину пробились не сразу – мешала ликующая толпа. Но альфа Сэм уверенно двинулся прямо сквозь разноцветный людской микс, и люди удивительным образом расступались перед ним. Впрочем, отчего-то сразу же смыкались перед Новаком, и того постепенно оттеснили.       Когда же он, наконец, пробился к Сэму (того хорошо было видно издалека – он, по крайней мере, на полголовы возвышался над толпой), Винчестер уже что-то оживленно обсуждал со знаменитым режиссером.       - Тот эпизод, снятый одной камерой – он великолепен! Мы все знаем, то ты – гений, мой друг! Но каждый раз ты превосходишь сам себя! – улыбался Сэмюэль, дружески похлопывая режиссера по плечу.       Тот что-то отвечал, но Новак не слушал – он не видел фильм и все равно не понимал, о чем речь. К тому же… Кас перестал слушать, когда увидел ЕГО. Молодой мужчина – не самый высокий, не самый плечистый, но с восхитительно красивым лицом и большими выразительными глазами, в которых читалась… Растерянность, что ли? Еще одно «эр», которое, при всех остальных «эр», было здесь вовсе неуместно.       - О, Кас! – оглянулся Сэм, улыбаясь и притягивая Новака длинной ручищей: – Знакомьтесь – это Кастан-тин Новак, тот самый художник.       - Можно просто Кас, – улыбнулся Константин, отчего-то вспыхивая.       - Тот самый? – поднял брови режиссер: – Я – Квен Тарантино. Рад познакомиться, – и рукопожатие – такое же уверенное и сильное, как у Сэма. Альфа!       - Взаимно, – ответил Новак совершенно искренне.       - Вы видели мой новый фильм? – спросил режиссер не без гордости.       - Можно на «ты» и… э-э-эм, – Новак стушевался слегка, – я только четвертый день, как вышел из карантина и еще… не успел.       - Не смущайся, Кас, – улыбнулся Тарантино, – как минимум половина из собравшихся здесь тоже его не видела. А пятая часть вообще не собирается его смотреть.       Кас заулыбался – теперь он не понимал, почему Квен показался ему вначале неприятным. Интересный человек, успешный и простой. И взгляд такой умный, цепкий. Если бы набраться наглости и…       - Квен, – начал за Новака Сэм, – приятель, пока мало кто знает, что Кас на планете, и к нему еще не стоит очередь в полкилометра, не хотел бы ты заказать себе парадный портрет? Может быть, в рыцарских доспехах?       - Лучше сразу в короне и со скипетром, – засмеялся Тарантино, – впрочем… Почему нет? Если мистер Новак не против, я готов.       Константин не верил своей удаче! Тарантино – не политик регионального значения или какой-нибудь мафиози местного разлива. Он – Вселенская знаменитость! Живой классик кино!       Новак даже от волнения начал заикаться:       - О, да! Я очень рад! Вас… я мог бы приступить хоть сейчас!       - Завтра, – улыбнулся Квентин, – все дела – завтра. Сегодня у меня праздник. Сегодня мы будем отдыхать, веселиться и напиваться. И можно тоже на «ты».       - Как скажешь, ...Квен.       - Ты танцуешь, Кас?       - Я… – Новак медлил: – Иногда… Если нужно.       - Я тоже – нет, – улыбнулся режиссер. – И вообще, не люблю толпу – она меня очень быстро утомляет. Хотел бы смыться отсюда?       - Думаю, да, – кивнул Новак.       - Тогда так – примерно через час мы тихонечко свалим, а народ пусть еще веселится. Будут только свои. Ты согласишься присоединиться к нашей скромной компании?       - С удовольствием!       - Хорошо. Тогда и договоримся о портрете. Кстати, я Вас не представил – это Дин Винтер. Но он тоже поедет с нами, и вы успеете еще пообщаться. Ты же с нами, Дин?       Стоящий рядом красивый парень за все это время не проронил ни слова. Он только переводил взгляд с одного говорящего на другого, чуть дольше задерживаясь на Сэме, а тут встрепенулся:       - Да… Думаю, да.       - Хорошо, – улыбнулся Квентин, слегка приобняв Дина за талию – на миг, не дольше, и отпустил руку. Повернулся к Касу: – А пока я вынужден уделить внимание всем гостям. Итак – увидимся через час. Сэм, Кас, Дин!       И удалился в толпу с дежурной улыбкой растачать «три эр» – роскошь, радушие, респектабельность.       - А мы пока идем пить, – кивнул Касу лохматой головой Винчестер, и они вдвоем отошли к фуршетному столику, оставив Дина одного.       - А кто Винтер? – спрашивал Новак у Сэма, потягивая освежающий напиток.       - Актер. Не очень удачливый. В основном занят на озвучке, иногда дублирует звезд, а еще моделью подрабатывает.       - Он… – Кас не знал, как сформулировать вопрос.       - Он – омега, – ответил за него Сэмюэль.       - Вау! – только и смог протянуть Кас. Это был первый омега, с кем он имел шанс пообщаться предельно близко. Правда, странно было, что такой, не очень известный человек, делал здесь, среди всех этих «Трех эР»? Разве что…       - Он с Квентином? – напрямую решился спросить Константин.       - Квентин тоже так думает, – уклончиво ответил Винчестер: – Давай я лучше расскажу тебе об истории нашей планеты. Я думаю, тебе это будет интересно.       - О, да, конечно! – кивнул искренне заинтересованный Кас.       И даже не обратил особого внимания на то, насколько неуклюже Сэм сменил тему разговора.       *Сноски:       * Боге́ма (фр. Bohème — букв. цыганщина) — идущий в разрез с традициями, эксцентричный стиль жизни, характерный для определенной части художественной интеллигенции, или тех, кто ведёт подобный образ жизни: театральные, литературные круги; круг (около) театральных и артистических деятелей, обычно ведущих образ жизни в условиях нестабильных доходов.       Одно из названий цыган во французском языке — bohémiens — буквально «богемцы», жители Богемии, области на территории нынешней Чехии, где в Средние века жило много цыган; таким образом, неприкаянная жизнь артистов сравнивалась с жизнью цыган (кроме того, многие цыгане сами были актёрами, певцами и музыкантами).