Любовь вне времени

Дни заключения тянулись и тянулись: тоскливые, монотонные и похожие один на другой. Девушка не знала точно, сколько их прошло. Она то в отчаянии металась по камере, каждый раз тщетно пытаясь открыть дверь - в бессильной ярости, помутившей разум, била по ней ногами и руками с громкими криками: "Откройте! Откройте!", то, уткнувшись лицом в подушку, плакала, повторяя это ненавистное слово уже, наверное, в сотый раз. Дверь так и не поддавалась, а попытки позвать кого-то ни к чему не приводили: ответом ей снова и снова была тишина. Холодная и гнетущая. Тело девушки сотрясала крупная дрожь, а лихорадочно возбужденный мозг с такой силой давил на черепную коробку, что, казалось, она вот-вот лопнет. На неё никто не обращал внимания. Однажды, на мгновение, всего лишь на мгновение Давиэль захотелось увидеть Элендила, просто поговорить, чтобы так тоскливо не было, и не тянуло сердце ноющей болью, отдающей куда-то вниз. Словно что-то важное пропало навсегда, хотя, возможно, никогда и не существовало... Часто, не осознавая происходящее, пленница звала кого-нибудь. А когда приносили еду, забивалась в угол от страха, и, сидя на холодном полу, ревела, обхватив колени и не поднимая головы. Но всё же поток слез и безумный коктейль из страха, отчаяния и безысходности в какой-то момент иссяк, оставив после себя пустоту и сильную слабость во всём теле. Полное равнодушие накрыло девушку волной. Чувство, что она надолго застряла в этом месте, уже не оставляло желания просыпаться каждое утро. Давиэль перестала вставать с кровати, подолгу лежала в одной позе, закутавшись в плед, и смотрела в никуда безжизненным пустым взглядом. Эльфы приносили и забирали полные подносы с едой - пленница ничего не ела. Ей не хотелось. Организм перестал требовать пищу, оставив потребность только во сне. Каждый раз, когда Давиэль закрывала глаза, ей больше всего хотелось проснуться или у себя дома, подальше от этого страшного места и существ, обитающих здесь, или совсем не просыпаться, чтобы не видеть больше этих стен, не слышать тишины вокруг. Со стороны можно было подумать, что девушка уже мертва, но слабо поднимающаяся грудная клетка и едва уловимый шорох дыхания говорили об обратном. Если бы она смогла увидеть себя со стороны, то наверняка ужаснулась бы: ещё недавно золотистая, кожа стала бледной, а глаза казались невероятно большими на фоне осунувшегося лица. Все сны, которые видела Давиэль, были насыщенны событиями. Яркие, красочные, очень реалистичные по ощущениям и наполненные громкими звуками, они затягивали в себя, не желая отпускать девушку в реальность. Но однажды, когда Давиэль в очередной раз заснула, так ничего и не поев, ей приснился странный сон. Давиэль почувствовала, что словно отделяется от тела и поднимается высоко вверх. Стало так легко на сердце, прошло состояние оцепенения и холода, царившего ранее внутри. На душе было радостно и беззаботно. Захотелось смеяться, и девушка подчинилась этому желанию - расхохоталась весело и заливисто. Давиэль взлетела высоко в небо, раскинув руки - они были легкие и невесомые, словно крылья. Она парила над легкими белыми облаками, навстречу желтому диску солнца, чувствуя его тепло и дуновение ветра в лицо. И смеялась. Было легко, и ощущение безграничного счастья переполняло всё её существо. Глянув вниз, Давиэль увидела, как серебристой лентой вьётся река среди зелёных холмов. Внезапно зелень сменилась желтым покрывалом пустыни, а ласковое тепло - яростным жаром палящего солнца. Руки-крылья опустили девушку на раскалённый песок, обжигающее прикосновение которого чувствовалось даже через подошву туфель. На бесконечной песчаной равнине не было ни души. Глаза ослеплял нестерпимо яркий блеск солнца, жгучие, дрожащие струи воздуха поднимались над пустыней, а горячий тяжелый ветер проникал в легкие, обжигая всё внутри. Неожиданно впереди себя девушка увидела озеро и большой дом. Давиэль потёрла глаза, подумав, не померещилось ли ей, не повредилась ли она рассудком? Собравшись с силами, пленница попробовала испытать удачу и медленно побрела вперед, к спасительному дому, стараясь не упасть от яростных порывов обжигающего лицо ветра. Подойдя к дому, Давиэль остановилась, переводя дыхание от короткого, но невероятно утомительного перехода, и стала восхищенно рассматривать резные ворота из чёрного металла. Большая ручка, по форме напоминающая открытую львиную пасть, не подалась, когда девушка сильно надавила на нее, чтобы открыть двери. Внезапно ворота открылись сами, и девушка смогла рассмотреть дом с многочисленными окнами, сложенный из белоснежного камня. Дом был таким высоким, что нельзя было увидеть, где он заканчивается. Во дворе перед домом Давиэль увидела множество людей со счастливыми улыбками на белокожих лицах, одетых в красочные одежды голубых, желтых, красных и зеленых цветов; они бесшумно и безмолвно передвигались по внутреннему двору, украшенному красными шелковыми полотнами. Когда девушка захотела войти внутрь, её кто-то схватил за рукав платья. Давиэль, вздрогнув от неожиданности, обернулась и увидела позади себя старушку, одетую в длинное шелковое платье белого цвета - ту самую, которая на рынке вручила ей корзину. Но теперь женщина выглядела по-другому: она словно помолодела, от былой слабости и муки на лице не осталось и следа. - Что вы здесь делаете? - не скрывая удивления в голосе и оглядывая женщину с головы до ног, спросила девушка. - Тебе нельзя входить туда, девочка! Нельзя, - предупреждающим тоном, глядя прямо в глаза Давиэль, проговорила женщина, с силой оттягивая пленницу за рукав. - Почему? Я очень устала, хочу пить, и мне жарко. Я зайду во двор, отыщу место, где смогу отдохнуть, а потом вновь отправлюсь в путь, - капризным тоном ответила Давиэль. - Нельзя. Я не могу пустить тебя, - настойчиво и строго повторила женщина. - Почему нельзя? Здесь тихо и спокойно. Красивый двор, в нем так прохладно. Все люди доброжелательно улыбаются. Наверняка, они хорошие, - мечтательно произнесла девушка, пытаясь освободиться от руки бабушки, крепко удерживающей её на месте. - Нельзя, потому что там не прохладно. Там очень холодно и темно. Ты должна оставаться на солнце. Давиэль хотела что-то сказать, но женщина вновь опередила её: - Я останусь с тобой ненадолго, а потом уйду. Ты все ещё должна мне, - улыбнулась старушка и, вновь притянув девушку к себе, обняла её и погладила по голове. И вдруг Давиэль прорвало: слезы полились градом, вымывая из души страх и переживания прошлого. Уже второй раз оказавшись в объятиях этой женщины, девушка ощущала покой, который прогонял тяжелые мысли и успокаивал. - Мне страшно, очень страшно. Я боюсь. Очень сильно. Боюсь неизвестности. Боюсь того, что будет дальше. - Нельзя сдаваться, нельзя, внученька. Ты должна быть сильной. Ты храбрая девочка... Но договорить женщина не успела. В один миг небо заволокли черные тучи, и поднялся ветер, донося всепроникающий неприятный запах, вызывающий тошноту. Услышав за спиной вой, Давиэль обернулась и застыла в ужасе: из двора к воротам медленно стекалась толпа существ, по внешности мало напоминающих людей. Существа, приближающиеся к воротам, моргали веками над пустыми глазницами с красным огнями вместо глаз, по бокам черепов висели на тонких клочках кожи полусгнившие уши, а белая кожа сменилась на кости, которые страшно скрипели при каждом движении. Чудовища выли, не слыша друг друга, открывали рты, и из них сочилась зелёная жижа. Монстры двигались медленно, вытягивая костлявые руки вперед и подталкивая друг друга к воротам. От чудовищ тянуло гнилью, сырой землей... и могильным холодом. Запах холода казался самым страшным. Его тяжело описать простыми словами, но невозможно забыть. Давиэль хотелось закрыть глаза, не видеть перекошенных лиц существ, но от этого становилось только хуже. Зрение можно обмануть, но от запаха не отгородишься, не спрячешься. Давиэль испугалась настолько, что не смогла даже закричать. Она лишь стояла, точно прикованная к месту, от ужаса по её телу пробегали судороги, а зубы стучали. Запах усиливался и стал почти удушающим по мере того, как уродливые существа подходили к воротам. Они, не прекращая выть и протягивать руки, пытались схватить Давиэль за платье и забрать к себе, но неведомая сила держала их за воротами и не позволяла вырваться наружу. Женщина резко потянула девушку, и Давиэль, очнувшись от кошмара, сделала шаг назад. И тут ворота захлопнулись, небо прояснилось, дом вместе с озером и со своими страшными обитателями исчез, а на его месте, словно ничего и не было, простиралась бесконечная пустыня. - Что это было? — все ещё тяжело дыша после пережитого ужаса, девушка развернулась к женщине, которая со спокойным выражением лица стояла за её спиной. - Скоро узнаешь и поймешь все сама... - Почему вы помогаете мне и называете внучкой? - спросила девушка. - Потому что ты - моя внучка. Я буду помогать тебе во всем, но прошлое открыть не могу. Не проси меня. Ты сама все постепенно узнаешь. Надеюсь, ты запомнила сны, которые показались необычными. Глаза Давиэль распахнулись от удивления, и девушка воскликнула: - Бабушка! - от радости она бросилась женщине на шею, и стала целовать её улыбающиеся лицо, не в силах поверить в происходящее. - В чем помогать? Откуда ты знаешь, что мне снилось?! Но бабушка не ответила на вопросы и продолжила говорить, с любовью глядя на внучку: - Когда придет время, ты нарисуешь их на листе бумаги. Эти рисунки будут твоей платой за травы... А пока отдыхай. Женщина толкнула Давиэль в грудь так сильно, что та не удержалась на ногах и упала в холодную воду, неожиданно появившуюся за спиной. Девушка хотела закричать, но рот открылся в немом крике... Сквозь толщу воды Давиэль услышала нежный женский голос, который звал её по имени: - Давиэль, Давиэль. Очнись. Ты слышишь меня? Открой глаза. Давай же. Посмотри мне в глаза, хорошо? Ты должна открыть глаза. Девушка разлепила тяжелые веки. Над ней, с очень обеспокоенным лицом, склонилась Миримэ. Чуть придя в себя, Давиэль с трудом приподняла голову над подушкой и увидела, что эльфийка не одна - рядом с ней стояли двое стражников. - Слы-ы-ышу... Что произошло? - прошептала Давиэль, с трудом произнося слова и не в состоянии пошевелиться. - Ты напугала меня. Очень сильно, - ответила эльфийка, укоризненно глядя на пленницу. - Почему не ела ничего? Понимаешь, что ещё немного, и ты бы умерла? - Умерла? - шокировано переспросила девушка, прокручивая в памяти только что увиденный сон. - Теперь все в порядке. На вот, выпей, - предложила Миримэ, поднося бокал к губам Давиэль и приподнимая ей голову, чтобы было удобнее пить. - Не отравлено. Это мирувор, он помогает восстановить силы. Как только Давиэль сделала небольшой глоток теплой ароматной жидкости, она почувствовала прилив сил и, хоть и с трудом, но смогла сесть на кровати. - Ты должна встать и пойти со мной. С тобой хотят поговорить, - сказала Миримэ, убирая бокал и помогая девушке подняться. - Кто? — мгновенно напряглась Давиэль, чувствуя, как от страха неприятно ёкнуло сердце. - Не бойся. Тебя никто не обидит, - мягко проговорила Миримэ, успокаивая девушку. - Просто поговорят и помогут вспомнить, что с тобой случилось. Пленница знала, что вырываться бессмысленно, поэтому, глубоко вздохнув, спокойно обулась и так же спокойно позволила одному из стражников связать ей руки за спиной. Миримэ пошла рядом, придерживая девушку под локоть, чтобы не упала, а второй стражник открыл дверь. Девушка ощущала странную расслабленность - постоянное напряжение, в котором она жила последнее время, внезапно спало, будто кто-то одним щелчком рубильника отключил от сети оголенные провода нервов. И из камеры Давиэль вышла уже со смешанным чувством: вместе с остатками страха в глубине души теплилась тайная надежда, что скоро она узнает всё о своём прошлом.