Ain't Nobody

Когда он очнулся, то обнаружил себя сидящим на кресле в своей комнате. Раны уже полностью затянулись, но окровавленная одежда неприятно пахла и стояла колом. На столике стояла еда, наверняка оставленная Мацумаэ. Похожее, грядет неприятный разговор. Канаэ поморщился, и на негнущихся ногах подошел к двери в ванную, чтобы смыть с себя остатки очередной неудачной схватки с неизвестным ему одноглазым гулем. Спустя двадцать минут, он уже стучал в комнату Мацумаэ, надевая на лицо маску поубедительнее. Лицо встретившей его женщины было хмурым, между бровей залегли морщинки, обычно идеально выглядящая Мацу казалась усталой и обозленной. - Может быть, мне самой тебя прикончить, если ты так к этому стремишься? Сколько раз еще ты будешь творить черт-те знает что во имя черт-те знает чего? Канаэ, я тебе в пожизненные няньки не нанималась. - Тогда почему вы считаете нужным читать мне нравоучения? Все, что я делаю - стараюсь сделать жизнь господина Цукиямы лучше, - Канаэ опустил взгляд и сжал кулаки. - Ты сам-то веришь в то, что говоришь? Если бы ты хотел быть хорошим слугой, то вел бы себя совсем иначе...И ты это знаешь, впрочем как и то, что на самом деле тебе нужно от Шуу. Одного не пойму, какого черта ты до сих пор ничего не делаешь для того, чтобы он был твоим. Открой глаза уже наконец, посмотри на жизнь вокруг. Если ты решил что-то забрать, хватит уже смотреть издалека. Молчи. Уходи, - Мацумаэ буквально вытолкала ничего не понимающего Канаэ за дверь и щелкнула замком, оставив парня недоумевать, глядя на пол и стены в просторном коридоре. И правда, почему?... Парень даже представить не мог, что он имел какое-то право на то, чтобы требовать любви к себе у своего хозяина. Настолько очевидные вещи всегда казались кощунством, и оставалось только вздыхать, глядя на то, как Шуу вздыхал по очередной пассии...Чертов Канеки. Канаэ ненавидел его еще сильнее, чем тех людей, которые убили его семью. Родителей уже не вернуть и ничего для них не сделать. Но хозяин....Канаэ не позволит ему вернуть память этому туповатому следователю, не даст снова пойти под откос всему, что их могло связать вместе. Сегодня. Дверь в комнату Цукиямы приоткрылась. - Шуу-сама, вы здесь? Я войду? - не дожидаясь ответа, Канаэ вошел в спальню, залитую красным светом от настольной лампы. - Yes, I'm here, Kanae-kun, - отозвался слабый мужской голос. Шуу снова был в весьма расстроенных чувствах, и весь день провел в постели, не притрагиваясь к еде. Визит в бывшее Антейку наполнил его сердце неуверенностью и он погружался в тяжелые мысли, оставляя реальность где-то вне себя. Зрение ослабело, и он не сразу понял, что к нему приближается мужская фигура с намерением лечь рядом. "Канаэ-кун, видимо решил, что мне страшно спать одному" подумал Цукияма, но вслух ничего не сказал. Он кричал по ночам, захлебываясь в кошмарах, полных отчаяния, сотни раз прокручивая перед собой расставание с Канеки и его страшную смерть от рук этого демона-следователя. Теплые и требовательные руки Канаэ пробрались под ночную рубашку Цукиямы и начали осторожно гладить исхудавшее тело. Ребра выпирали с такой силой, что натянутая на них кожа казалась готовой вот-вот лопнуть, обнажая кости и плоть. Когда тонкие длинные пальцы начали нежно касаться члена, Шуу еле слышно вздохнул - он совсем забыл, что такое ласка, Канеки никогда не касался его, только позволял трогать себя, но Цукияма всегда был благодарен и за это. Плоть понемногу начинала реагировать на неумелые, но упорные прикосновения и сознание начало балансировать где-то на грани между привычной, тянущей черной тоской и стальными иголками удовольствия, которые Канаэ вонзал в изможденное тело того, кого любил больше жизни, не оставляя без внимания ни одного дюйма такой желанной бледной кожи. Мягкие и горячие губы парня коснулись головки члена, язык осторожно слизнул выступившую капельку смазки. - What...Kanae-kun, what, why?... - Шуу смог произнести несколько слов, прежде чем кончить в рот Канаэ, который уже несколько минут старательно делал минет, абсолютно опьянев от восхищения и возбуждения. Приоткрыв глаза, Цукияма увидел капельки собственной спермы на пухлых губах Канаэ, его потемневший взгляд, чувствуя одновременно, как парень начинает касаться пальцами его, Цукиямы, колечка мышц и поддаваясь собственному безумию, тоске по никогда не существовавшим ласкам Канеки, позволил войти в себя, трахать себя, целовать себя, переворачивать на спину, на бок...Когда все закончилось, Цукияма почувствовал падающие на обнаженную грудь слезы, Канаэ плакал навзрыд, впиваясь ноготками в выпирающие ключицы Шуу. Причина раскрыла себя не сразу. Пересохшие губы Цукиямы отказывались ему повиноваться, и только и могли шептать "Канекиканекиканекиканеки..."