Правила хорошего тона

      Ссора с Ли стала для Джима закономерным событием: нельзя во время допроса целовать свою бывшую девушку. Даже если в намерениях нет ничего, кроме надежды тем самым еë разговорить. Но Джим не был бы самим собой, если бы не налажал — так сказал Харви, сочувственно похлопав его по плечу и посоветовав купить Томпкинс цветы.       Совет, правда, оказался не очень хорошим. Поэтому цветы теперь лежали в мусорном баке, а Джим был вынужден ночевать в своей квартире. В той самой, о которой до последнего времени его девушка даже не знала.       Провернув ключ в замке, Гордон толкнул плечом дверь и тут же поморщился — после приключений в церкви тело нещадно болело. Единственное, чего он сейчас хотел, это раздеться и завалиться спать.       Но судьба была против этого. Из глубины квартиры послышался шорох.       «Кошка?»       На всякий случай достав пистолет, Джим снял его с предохранителя и, держа его на вытянутых руках, пошел в сторону звуков.       Первое, что он увидел, был темный силуэт. И это выглядело бы куда более зловеще, если бы этот силуэт не полулежал у него на кровати, соорудив из постельного белья подобие гнезда. Когда зрение детектива привыкло к полумраку, он смог рассмотреть клетчатую пижаму. И знакомые черты.       — Освальд? — недоуменно позвал Джим, тут же пряча оружие. Криминальный гений выглядел не опаснее раненого птенца.       — Джим?       Кое-как привстав на кровати и морщась от боли в плече, Освальд вгляделся в темноту коридора.       — Д-джим, это правда ты?..       — А кого ещë ты ожидал увидеть в моей квартире?       Сняв пиджак, Гордон пошел в кухню и зажег на ней свет.       — Что ты здесь делаешь?       — Но… ты же ночуешь у мисс Томпкинс?       Неловко двигаясь, Освальд спустил ноги с постели, стараясь не морщиться сильно.       — Я… не знал, куда ещё пойти, — помолчав, он внезапно продолжил: — Откуда ты узнал про мою маму?       — Бутч, — коротко пояснил Джим, впервые в своей жизни не уверенный, как отреагировать на незаконное проникновение в собственную квартиру. — Чаю?       Освальд кивнул.       — Куда, кстати, подевалась его рука?       — Это… — Освальд неловко замялся, — было частью плана. Но ничего не вышло.       Воспользовавшись паузой, Джим поставил греться электрический чайник.       — Сожалею о твоей матери.       — Спасибо. Твоё сожаление было бы ощутимее, если бы ты тогда немного отошёл в сторону, Джим.       Выйдя из кухни, Гордон подошел к окну, стараясь не смотреть на своего незваного гостя.       — Ты же знаешь, я не мог. Галаван должен сесть за решетку, а не быть убитым криминальным боссом при содействии представителей полиции.       — Понимаю, — Освальд помолчал, — но это было бы справедливо. Он хотел нас натравить друг на друга.       Промолчав, мужчина подошел к закипевшему чайнику и стал разливать воду в две большие стеклянные кружки, на дне которых уже был рассыпан наполнитель. Вода постепенно окрасилась в зеленовато-желтый цвет.       — Сахар?       — Две ложки… Спасибо. — Освальд наблюдал, как Джим размешивает сахар и возвращается в комнату. Потянувшись привычно левой рукой, он скривился и принял кружку правой.       — Ты должен будешь рассказать мне все. Без «услуг». Как свидетель детективу. А потом, когда я достану доказательства, ты дашь показания в суде… Если я смогу договориться, чтобы прокуратура заключила с тобой договор о неприкосновенности.       Освальд горько хмыкнул.       — Ты правда надеешься, что тебе удастся его засадить? Брось, Джим. Такие, как Галаван, не садятся в тюрьму. Скорее ты снова потеряешь работу. Или тебя убьют. Или мисс Томпкинс. Я тоже думал, что всё под контролем, когда отказывал ему.       — Я… — и тут Гордон понял, что действительно в одиночку не справится, — Мы что-нибудь придумаем.       И пытливо, как-то неуверенно посмотрел на Освальда.       Отхлебнув чая, Освальд поставил кружку на пол. До стола было слишком далеко, а он не был уверен, что сможет встать, не пошатнувшись — руки уже дрожали. Он чуть улыбнулся Джиму.       — Он не просто так хотел нас поссорить, Джим… Ты знаешь, он хочет разрушить большую часть Готэма. Где жилые кварталы. Думаю, вместе мы действительно сможем что-нибудь придумать. Если только меня не поймает полиция.       — Здесь-то точно никто не будет искать. Ты можешь… — Джим не был уверен, что действительно хочет это сказать, но продолжил: — Ты можешь остаться. И зачем ему разрушать город? Какой в этом смысл?       Удивлённый, Освальд неуверенно улыбнулся.       — Спасибо, Джим, дружище… Он хочет сделать из Готэма свой город мечты. Таким, каким он его себе представляет. Новое будущее, игрушка, подконтрольная только ему и созданная им. Хуже меня, а? — он горько и коротко засмеялся.       Гордон промолчал, обдумывая услышанное. Освальд сидел, сгорбившись на краю постели, и выглядел намного младше без своей сумасшедшей прически и многослойных костюмов. На такого было сложно огрызаться так же, как детектив делал обычно. Да и не хотелось.       — Я отдал приказ не стрелять. Это был его человек. Он убил одного из моей команды, когда я приказал его найти.       — Да, я слышал по рации. Галаван ошибся в тебе. Ты всегда верен только себе, — Освальд поднял на него взгляд, — Джим, неловко просить тебя, но… у тебя найдётся бинт?       — Оу, — просьба оказалась немного неожиданной. Джеймс отчего-то был уверен, что у Кобблпота, несмотря ни на что, как всегда всë под контролем. В том числе и бинты. — Эм… Я поищу. Сейчас.       Не уверенный, где может быть аптечка, детектив пошел искать еë в ванную.       Всё-таки поднявшись на ноги, Освальд нетвёрдым шагом пошел за ним и облокотился на косяк, решив, что Джим вот-вот найдёт всё нужное и можно будет запереться в ванной.       Почувствовав на себе взгляд, Гордон продолжил поиски. Мужчине пришлось обыскать все шкафчики, пока он догадался заглянуть под ванну. Что там делала аптечка, Джим был без понятия.       Поднявшись с колен, он обернулся и посмотрел на Кобблпота. При искусственном освещении тот показался ещё бледнее, чем в полумраке общей комнаты. А ещё выглядел так, как будто вот-вот сползёт по косяку прямо на пол.       В ужасе от того, что собирается сделать, Гордон тяжело вздохнул и открыл аптечку.       — Садись на ванну.       Освальд хотел было возразить, однако, посмотрев на нахмуренное лицо Гордона, послушно сел на край ванны. Но всё-таки тихо пробормотал:       — Не стоит, Джим… Просто оставь аптечку и выйди. Всё нормально.       Не обращая внимания на причитания Кобблпота, Джим открыл пачку с бинтами. Потом посмотрел на «больного» и открыл ещё одну.       — Раздевайся.       Скривив угол рта, Освальд всё же начал расстёгивать пуговицы одной рукой. Выпутаться из рукавов оказалось сложнее, рана сковывала движения, но и с этим он справился. Ощупав сползшие бинты, Кобблпот перевёл взгляд на застывшего рядом Гордона.       — Думаю, вас такое не шокирует, детектив?       Джим неопределенно хмыкнул и достал ножницы. Подойдя ближе, он стал разрезать один бинт за другим.       — Я так понимаю, пуля прошла на вылет, — прищурившись, мужчина присмотрелся к ране. Выглядела она не очень, но, по крайней мере, не гноилась.       — Мне относительно повезло с этим… хотя бы с этим, — Освальд комкал в руках рубашку. — Ты слишком добр, Джим.       — Знаю, — детектив кивнул и принялся обрабатывать края раны антисептиком. Освальд снова скривился, но мужественно промолчал. — А теперь подними немного руку.       Опыта с этим у Гордона было немало, поэтому повязка ложилась на грудь если не идеально, то очень даже приемлемо. По крайней мере не должна была так быстро растрепаться, как прошлая.       — Спасибо. Самому это делать было непросто, — на последних словах голос Освальда дрогнул. Если бы всё было, как раньше, он пришёл бы домой и с раной ему помогла мама. Возможно. Но не теперь.       Резко вздохнув, пытаясь унять выступившие слёзы, Освальд резко поднялся и прохромал обратно до кровати. На постель он уже почти рухнул. Рана отозвалась болью.       «Бог знает, как всё это выглядит со стороны Джима. Ужасно».       Спрятав аптечку в шкаф, Джим взял брошенный на стиральной машинке пижамный пиджак своего гостя и пошел следом за ним. Видеть Освальда в таком состоянии было очень странно. Всегда собранный и знающий всё наперёд, сейчас он выглядел обычным разбитым парнем и вызывал больше сочувствия, чем страха или злости.       Несмотря на кофеин, содержащийся в чае, мужчине снова захотелось спать.       Взглянув на усталое лицо подошедшего хозяина квартиры, Освальд запоздало спохватился.       — Наверное, я посплю на диване… Ты наверняка устал, Джим. А почему ты не у Ли?       — Где ты видел у меня диван? — поинтересовался Джим, стягивая с шеи галстук и кидая его на стул. Отвечать мафиози на вопросы о своей девушке он не собирался.       Освальд растеряно огляделся, сообразив, что действительно не видел в этой квартире дивана. И вообще она выглядела слишком необжитой. Из мебели был только самый минимум. И никаких личных фотографий.       — Оу… — он запнулся. — Точно.       Но только глядя на снимающего рубашку Джима, до Освальда наконец дошло.       — Наверное… Мне всё-таки не стоило оставаться, хоть ты и предложил, я просто не думал, я… — совсем растерявшись, Освальд замолчал.       — Ляжешь с краю, — игнорируя этот лепет, Джим достал из комода ещё одно одеяло. — Одну ночь переживёшь, завтра я не приду.       Помявшись, детектив всё-таки снял брюки и, спихнув одеяло, которым пользовался Освальд, на его сторону, лег сам, укрываясь до самых плеч. В квартире было не жарко.       Устроившись с краю на здоровом боку и укутавшись в одеяло, Освальд попытался уснуть. За окном начался дождь, дыхание Джима было спокойным и ровным. Рана ныла. Лежать долго в одном положении было неудобно, но и перевернуться на больное плечо было невозможно. Стараясь ворочаться незаметно и так, чтобы не задеть Джима, Освальд только разбередил рану.       «Интересно, Джим уже спит?»       — Джим, — шёпотом.       — Чего тебе, Кобблпот? — хрипло отозвался мужчина, слегка повернув голову.       — Я хотел сказать… Я зря тогда наговорил тебе всего. Когда ты в последний раз пришёл. Я… не владел ситуацией, — говорить такое было неловко, но в темноте лиц было не так видно и всё казалось проще.       — Замётано, — Гордон с трудом сдержался, чтобы не извиниться в ответ за то, что… за то, что не понял. Не догадался. Не увидел очевидного: что Кобблпот был явно не в себе и нуждался в помощи.       — Хорошо, — Освальд замолчал ненадолго. — Я рад, что ты всё узнал. Возможно, мне стоило рассказать тебе сразу.       Слова Освальда заставили Джима задуматься — а смог бы он тогда помочь? Или же просто смерть Гертруды Кобблпот оказалась бы на его плечах? Он не знал. Галаван действительно всё слишком хорошо продумал, может быть, даже возможная помощь Кобблпоту кого-то из полиции входила в его расчёты.       — Мне правда очень жаль. Я знаю, что у тебя больше нет… — детектив хотел сказать «никого», но это показалось ему неуместно-личным, — …родственников.       — У меня есть ты, — Освальд сказал это раньше, чем осознал, что говорит вслух. Но было поздно.       В комнате повисла такая неловкая тишина, какую вообще можно было бы вообразить. Оба мужчины застыли.       — Кхм, — Джим хотел бы сказать, что кашель был попыткой прервать паузу, но на самом деле он просто подавился. Хотя давиться-то было ему и нечем — в горле в миг стало сухо как в пустыне.       Спать перехотелось окончательно. Вместо этого захотелось куда-нибудь срочно и крайне трусливо свалить. Или провалиться. Прямо в ад. Там всё наверняка было проще. И не было всяких преступников, в одной с тобой постели, делающих крайне странные и ужасно неловкие признания.       — Я… Я сделаю вид, что ничего не услышал.       — Это… ни к чему тебя не обязывает, — наконец отмер Освальд. — Я не знаю, зачем сказал это вслух. Прости. — Помолчав ещё немного, он попробовал перевести тему: — Думал, что меня всё-таки застрелят при попытке убить Галавана. План был хреновый.       — Твои «Пингвины» застрелили пять полицейских и несколько гражданских, — в миг завёлся Джим, перенаправляя былое смущение в агрессию. Он приподнялся на локтях и возмущенно посмотрел на Освальда. — За одно это я должен тебя прямо сейчас сдать.       — Ничего подобного бы не было, не начни Галаван всё это. А ты мог сдать меня прямо тогда. Или застрелить, — голос Освальда начал дрожать, и он продолжил уже совсем шёпотом, — Ты и сейчас всё ещё можешь. Но я тебе не вру и сказал то, что думаю.       Джим обессиленно повалился на постель. Освальд Кобблпот мог вывести его из себя мгновенно, и так же быстро вытянуть из него всю агрессию, будто бы той и не было.       — Ты вынудил меня убить Огдена Баркера. И не говори, что это не было твоим планом.       — Я очень долго делал тебе одолжения ни за что. Я боялся, что иначе не смогу прекратить это и сравнять счёт, — он сглотнул, — Ты мог отказаться.       — Эта работа — смысл моей жизни. Я не мог. — Гордон уже проклял гребанную темноту, из-за которой тянуло на откровения. — Ты знал это. Поэтому и предложил.       Джим смотрел на темный потолок и чувствовал, как по коже груди проходит прохладный ветерок из открытой форточки, но не укрылся.       — Мне нужна была… причина для доверия тебе, — Освальд невидяще уставился вверх. Всё равно лица рядом не разглядеть, так что можно не стараться. — Прости. Но я не знал, как сделать по-другому.       — Хм… — Джим почувствовал себя странно. Он что, только что почти простил мафиози за то, что тот вынудил его убить человека? Кажется, он устал сегодня сильнее, чем обычно. — Больше не делай так. Не стоит так подставлять меня, если не хочешь быть моим врагом.       — Договорились, — Освальд улыбнулся. — Я всё же рад, что ты во всём разобрался. Было бы… больно заканчивать наше сотрудничество так. Но после мамы не хотел тебя впутывать, — Освальд всё же повернулся к Джиму, силясь разглядеть что-то в темноте. — Твоим врагом я быть не хочу.       Подавив на корню закономерный вопрос, кем же он хочет ему быть, Гордон потёр лицо руками, а потом зевнул почти натурально. Нужно было заканчивать этот дурацкий разговор, пока не стало поздно.       — Знаешь, я позволил тебе остаться не для того, чтобы устроить пижамную вечеринку.       — Понимаю, — забывшись, Освальд перевернулся на другой бок спиной к Джиму и тут же зашипел от боли, — А у тебя там в аптечке не было обезболивающего или снотворного?       — Она у меня почти пустая. Часто приходится использовать… Но могу налить виски.       — Был бы признателен. Или скажи, где стоит бутылка, я сам налью.       — Ещё б я помнил, — пробормотал Гордон, скидывая с себя одеяло и вставая. В первый момент ему захотелось накинуть на себя хотя бы халат, но потом он вспомнил, что никакого халата у него не было и в помине. Пришлось идти так.       Сев на постели, Освальд устало потёр переносицу. Его бросало то в жар, то в холод — последствия ли ранения или просто вымотанного стрессом организма, он не знал. Что ж, раньше алкоголь точно помогал. Немного.       Пошарившись по полкам на кухне, Джим отыскал-таки полупустую бутылку скотча. Что ж, уже что-то.       Достав один стакан, мужчина посмотрел на него, подумал немного, и достал второй. Зажав пальцами их одной руки, а в другую взяв бутылку, он пошел к постели. Напиваться он не собирался, но и уснуть без некоторого градуса в крови уже не смог бы.       Приняв у Джима на половину наполненный стакан, Освальд с неудовольствием отметил дрожь в руке. Джим, наверное, тоже, но ему уже было всё равно. Слишком долго он пытался держать себя в руках и ни к чему это не привело.       — Выпьем, детектив?       Кивнув, мужчина сделал глоток. Жидкость приятно обожгла горло и дошла до желудка. Пустого. Оглядевшись по сторонам и поняв, что сидеть больше негде, он присел на край кровати. И допил всё, что было в стакане. Да, скотч Буллок ему на день Рождения подарил неплохой…       Освальд же выпил первую порцию залпом, почти не почувствовав, что пьёт.       — Знаешь… не надеялся когда-нибудь просто сидеть и пить с тобой. Преступник и полицейский. Занятно, правда?       Из форточки снова подуло, отчего по коже Гордона пробежали мурашки, и он принял это за прекрасный повод прикрыться одеялом. Пить почти голым, даже — а может и тем более — в полумраке, было ужасно смущающе, хотя детектив не был готов признаться себе в этом даже мысленно.       — Хм… Ещё подлить? — спросил он, наливая себе ещё немного.       Освальд кивнул и молча протянул свой стакан. Вторую порцию он допил до половины и теперь смотрел на алкоголь, наклоняя стакан из стороны в сторону.       — Почему ты не убил меня? В который раз.       Освальд не хотел задавать этот вопрос, но как-то само вырвалось. Молчать не было сил, хотелось поддерживать диалог о чём угодно, и это было первым, что пришло ему в голову.       — А зачем убивать? Если не будет тебя, тебе на смену придёт кто-то другой. Ты… ты, если можно так сказать, моё знакомое зло. Каким был для моего отца Фальконе.       Освальд польщённо улыбнулся, глотнув из стакана.       — К тому же, ты должен дать показания на Галавана, — Джим не стал отставать и тоже пригубил янтарной жидкости, отчего его тело наполнилось мягким, тянущим теплом.       — Уж и не думал, что дождусь от тебя такой высокой оценки. Когда-то казалось, что ты предпочёл бы кого угодно другого на моём месте, того же Фальконе… — допив, он налил ещё себе и Джиму. — Нам нужно будет действовать аккуратнее теперь. Галаван знает, что ты в курсе, и может попытаться убрать тебя до того, как мы что-то успеем сделать. Убить или подставить.       — Первое уже попытался. Сегодня он прислал ко мне Барбару.       Удивлённо подняв брови, Освальд перевёл взгляд со стакана на Джима.       — Ты поэтому ночуешь здесь, а не у мисс Томпкинс?       — Не лезь не в своё дело, — вяло рыкнул Джим, ставя пустой стакан прямо на одеяло. Алкоголь в крови исполнил то, для чего предназначался, и мужчина перестал себя чувствовать не в своей тарелке в собственной же квартире. — Никогда не спрашивай меня про Ли, если не хочешь однажды довести меня и получить по морде.       Освальд обезоруживающе поднял руки.       — Молчу, молчу… Это был закономерный вопрос. Есть ещё вещи, о которых мне лучше никогда не спрашивать?       Джим криво усмехнулся и развел руками. На ум шло слишком много разных «запретных» тем, на которые он с Освальдом предпочёл бы не разговаривать. Половину из них они уже обсудили.       — Я скажу, если что.       Разлив остатки алкоголя по стаканам, Кобблпот поставил пустую бутылку на пол. В голове гудело, а боль в ране не утихла, но притупилась.       — Ты на самом деле очень странный человек, Джим. Даже уникальный. Такой честный и постоянно показываешь, как я противен тебе, но всё равно спасаешь. Раз за разом. Никогда бы не поверил в такое, если бы не наблюдал лично.       — Блять, — детективу вдруг захотелось выйти в окно, но вместо этого он просто упёрся локтями в колени и спрятал лицо в ладонях. — А ты откуда такой взялся? Я ещё никогда не видел безжалостного убийцу с такой же неадекватной привязанностью к представителю органов правопорядка!       Грубо выпалив всё это, Гордон вдруг понял, что чувствовал Освальд, когда случайно совершил то неловкое признание, о котором детективу видимо уже никогда не забыть. Виски явно не способствовало держанию языка за зубами.       — Совершение осуждаемых обществом поступков не делает меня автоматически неспособным на тёплые чувства психопатом, — прозвучало несколько обиженно, — всем нужны близкие, Джим. Почему я должен быть исключением? — сообразив, что именно он говорит, Освальд осёкся и замолк, но было уже поздно.       Не поднимая лица, Гордон вдруг хорошо ощутил то, насколько он вымотан физически и эмоционально. Эта работа тянула из него все соки. Только вот то, что происходило сейчас, работой можно было назвать с большой натяжкой. Что-то в его жизни явно пошло не так.       С минуту в помещении висела тяжелая пауза.       — Прости, — слово было вымолвлено очень тихо, и Джим понадеялся, что Кобблпот его не услышит.       Растерянно протянув руку, Освальд неловко тронул детектива за плечо. Пародия на дружеское похлопывание, больше напоминающая неуклюжую ласку. Ответил он так же тихо:       — Это был длинный день, Джим.       — Да. Давай ложиться.       Фраза прозвучала довольно странно, будучи обращенная к Кобблпоту, но мужчине было уже все равно. Он допил все, что оставалось в стакане, поставил его на пол и вернулся на свою половину кровати, но теперь укрывшись одеялом лишь чуть выше пояса — из-за выпивки стало жарко.       Тоже устроившись и подтянув к себе одеяло, Освальд заметил, что не рассчитал и лёг далеко от края, который ему выделили, но Джим ничего не сказал, поэтому он поленился отодвигаться.       — Ночи, Джим, — Освальд пробормотал это уже с закрытыми глазами. Усталость брала своё.       В ответ Джим лишь слабо кивнул, потому что сил больше ни на что просто не оставалось.

***

      Гордон сам не знал, отчего проснулся среди ночи — то ли потому, что стало слишком жарко, то ли из-за навязчивого сопения прямо на ухо. Чтобы осознать, кто именно прижимается к его боку, мужчине потребовалась пара секунд. После чего он в ужасе распахнул глаза и едва не подорвался с постели, остановив себя лишь воспоминанием о гребанном огнестрельном ранении, которое приносило Кобблпоту сильную боль при каждом движении. Детектив вообще был без понятия, как тот её молча терпит — он вот без мощного обезболивающего в таких случаях обойтись не мог. И это было единственной причиной, как объяснял Джим себе, почему он не скинул Освальда, а осторожно дотронулся до ладони, которая, кстати, лежала прямо по середине его груди.       «Боже, как я до этого докатился?» — Гордон мысленно побился головой о стену.       Кобблпот, что было бы ожидаемо, никак не отреагировал на прикосновение. Мало людей из тех, кто не служил, просыпались от такого.       — Эй, — хрипло позвал Джим. — Кобблпот, возвращайся на свою половину.       Пробуждение Освальда оказалось не из приятных. Липкий и тягучий кошмар, где его мать умирала раз за разом, как в закольцованном видео, боль от ранения и лихорадка будто наложились друг на друга, вытягивая все силы. Вздрогнув и проснувшись от зовущего его голоса, Освальд в первую секунду никак не мог сообразить, где он. Точно не дома. Боль в плече. Мама будет волноваться…       «Мама».       Резко приподнявшись на локте и вскрикнув от острой боли, вызванной неосторожным движением, Освальд уставился на сонного и удивлённого Гордона.       — Джим? — вышло совсем хрипло и как-то истерично, он даже не узнал своего голоса.       — Эм… Ты чего? — выдавил из себя Гордон, хмуря брови. Кобблпот был будто бы чем-то сильно испуган, и тема того, что он во сне практически залез на него сверху, показалась недостойной внимания.       Освальд нервно облизал губы, всё ещё тщетно пытаясь успокоиться. Его колотило.       — Я… Ничего, Джим. Сон. — сморгнув выступившие слёзы, он как мог осторожнее лёг обратно на подушку, жалея, что не может из-за раны повернуться к Гордону спиной.       Не уверенный, что действительно хочет это знать, но не способный сдержать себя, Джим повернулся на бок, чтобы видеть собеседника, и тихо спросил:       — О чем?       Избегая смотреть на Гордона, Освальд ответил так же шёпотом.       — Мне снилось, как она умирала. Как тогда… Только много, много раз… Джим… Будто поставили запись на повтор, — судорожный всхлип, — я всё ещё не сразу вспоминаю, когда просыпаюсь, что это не просто сон и её действительно нет.       От тона и слов Освальда в груди детектива что-то сжалось. Все эти чувства, хотя и не в такой же мере, были ему крайне знакомы. Сочувствие этому человеку за последние два дня перестало быть чем-то из ряда вон выходящим, и он хотел облегчить его боль. Забрать её часть себе. Не ведая, что творит, вспомнивший все свои былые потери, Джим Гордон потянулся ладонью к лицу Освальда, заставляя того посмотреть на себя. В темноте можно было различить лишь слабые контуры, но мужчина был уверен — Освальд плачет. Именно потому, что сейчас это никто не увидит.       Позволяя ему оставаться во тьме, Джим закрыл глаза и в одно мгновение преодолел разделяющее их расстояние, чтобы коснуться губ — солёных от слёз и растерянно приоткрытых — в самом ласковом поцелуе, который он способен подарить человеку, не вызывающему у него никаких романтических чувств. А затем медленно отстранился.       Растерянно замерев, Освальд коснулся ладони на своём лице. Сердце его билось так сильно, будто стремилось вырваться наружу; всё казалось нереальным. Пальцы были тёплыми, как и губы несколько секунд назад.       — Джим?       — Я отправлю Тео Галавана на скамью подсудимых, и прокурор будет настаивать на смертном приговоре, — пообещал мужчина бездумно, чувствуя огонь в крови и рваное дыхание на губах. — Слышишь? Он умрёт. И ты мне в этом поможешь.       Освальд издал нервный смешок.       — Ты просто чокнутый, Джим Гордон, — он несильно сжал пальцы. — Но да. Я помогу.       Джим кивнул, соглашаясь: они оба были таковыми.       — Если ты кому-нибудь расскажешь…       — Никому, — тут же отозвался Освальд.       За следующим поцелуем они потянулись одновременно.