***
Прихожу, стоит кастрюля на плите, красиво так стоит, покрытая толстым слоем черной гари, а по квартире туман. Нет, не сиреневый — серый такой, плотной занавеской висит. Спрашиваю его тихо, нежно, чтобы в обморок не свалился: — Максимушка, что это? — Это я вам макароны варил, — ох, ты ж, боже мой! Мой малыш хотел сделать мне сюрприз! — Какие макароны?! — Ракушка… — мать твою налево! Рак. рак. ракушку?! Чтоб тебя сейчас, да в этой позе!***
Это еще что, а вот однажды прихожу, открываю дверь, а в прихожей пенная вечеринка в самом разгаре. Твою ж мать! Где эта маленькая сволочь?! — Ой! А что это? — стоит мое наказание в дверном проеме с кульком в руке. — Это я тебя хотел спросить, ты что в стиралку бросил? — Порошок, — делает круглые глаза. — Како-й-й-й?! — Белый. — Все! Вопросов больше не имею! Ты пиво купил? — Зачем? Вы мне не говорили. — Зачем-зачем! Скоро гости на эту пенную вечеринку прибегут. Вот! Что я говорил. В квартиру вбежала бабка с нижней квартиры: — Ироды, вы чего творите?! То палят, то топят. Люди добрые! Скоро насиловать придут, а вы молчите! Пришлось бабульку долго убеждать, что никто не посягает на ее невинность, да еще и денег дать. Я так по миру пойду с таким работничком. Но я это так не оставил, на этот раз заставил убирать пену в одних трусах, а сам устроился на стульчике с бутылкой пива и получал эстетическое удовольствие. Он так прикольно пыхтел, скользил коленками по пене и надувал недовольно губки, что я заложил ногу на ногу, скрывая эрекцию.***
На этом материальные ущербы не прекратились. Прихожу домой, запах еще в подъезде заметил, аж слюнки потекли. «Ну, наконец-то, что-то вкусненькое!». Еще бы! Вкусненькое! Что за наказание! Он умудрился приготовить из моего дорогого хамона тушеную картошку. — Сергей Викторович, вкусно? — сидит и смотрит, как я топчу самое дорогущее в мире жаркое. Ем, а на глаза слезы накатываются, да еще и вспомнился выброшенный в мусорку кусок сыра с плесенью, — что, плохо? Как тут закричать и наругать, когда он так преданно заглядывает тебе в рот. Может, это у него проявляются задатки шеф-повара, а я хамон пожалел. Все, нужно прекращать покупать буржуйские продукты. — Вкусно, мой сладенький! Очень вкусно!***
Добрался он и до моей одежды. Бросил с белым бельем цветное полотенце. Что вообще понимает Келвин Кляйн в моде, белые трусы это отстой. А вот розовые, это ноу-хау моего творческого Максимки. — Сергей Викторович, вы меня ненавидите! — стоит и теребит в руках тряпку. — Это почему ты так решил? — Вы придираетесь ко мне. Вечно ворчите и кричите. — Да? Когда такое было?! — На той неделе заставили сортировать носки, а потом орали, что по цвету, а не правый-левый нужно складывать. А вчера за курицей послали с яйцами, а потом опять орали. Хотя я не виноват, что они все без яиц. Витька мне сказал, что наверно вам петух нужен был, — бля! Я сейчас его убью! Кулинарный техникум, вашу мать! — А еще вы меня не любите! — Кто?! Я?! Да если бы я тебя не любил, то не носил бы носки разного цвета! Да я рискую здоровьем, когда ем твою еду, а на работе только и думаю, чтобы ты не сгорел, утонул или еще хуже — не был изнасилованным внуком бабы Сони. А ты мне говоришь, что не люблю! Пошли в спальню! Стоит и дальше тряпочку теребит. — Зачем в спальню, опять полы мыть? — Почти… Любить тебя буду! — Сильно? — Очень! *** — Да, вот так, молодец. Сильнее-е-е! Хороший мальчик! Вылизывай до блеска. Люблю, когда ты так делаешь! — Сергей, можно я потом кастрюлю домою, а? Давай лучше в спальню, я там тебе все повылизываю. Теперь можете думать обо мне все, что угодно. Да, я такой! Да — делал! Да — вставлял! И так это кайфово, что буду продолжать. — Сергей, ты идешь?! Сколько можно ждать!