Путь к неодиночеству

Чёртов Малфой! Он умудряется теперь раздражать меня, не говоря ни слова. Уже вторую неделю я натыкаюсь на него и Забини буквально на каждом углу. Объяснюсь. Я — Гарри Поттер, герой магического мира, который в конце прошлого семестра всё-таки победил Тёмного Лорда, окончательно и бесповоротно. Радость победы, щедро разбавленная горечью от потери близких. Малыш Тедди Люпин, крестник, которого я иногда забирал к себе на Гриммо, чтобы дать отдохнуть Тонксам. Джинни, оказавшаяся той ещё сволочью. Как выяснилось, обрадованная моим разрывом с Чжоу на пятом курсе, она быстренько кинулась подмешивать мне амортенцию в напитки. Два года я прожил с зашореными глазами. Но половина лета, проведённая мной в одиночестве на Гриммо, чтобы немного отойти от войны, помогли понять, что Джинни меня не привлекает. Совсем! Я начал копаться в себе и с ужасом понял, что Чжоу тоже не слишком меня привлекала. Никакого взлёта чувств и пугающей страсти от их поцелуев я не испытывал. В июле, когда я выбрался в Нору, у нас с Джинни разгорелся нешуточный скандал, в ходе которого она и сообщила мне про приворотное зелье. В пылу ярости и бессилия она обзывала меня бесчувственным ублюдком, бревном, которое вообще никак не реагировало на её красоту и которое не смогло исправить даже постороннее вмешательство. Рональд, мой лучший друг, смотрел на меня с укоризной, а на младшую сестрёнку — с призрением и брезгливостью. Гермиона, наша умница, смотрела на меня так, как будто знает обо мне что-то, чего я сам о себе не знаю. Как выяснилось позже, так и было. Она открыла мне глаза на факт, после которого я неслабо «завис» на несколько часов. Как всегда тактичная, Герм сказала: — Гарри… Раз у тебя так фатально не получается с девушками… Тебе не приходило в голову, что тебе могут нравиться представители своего пола? Великий Мерлин! Я, как чёртов храбрый гриффиндорец, решил, выйдя из ступора, проверить теорию Гермионы прямо на следующий день. Ведь, правда, думал я, как часто я неосознанно оценивал красоту окружающих парней. Наметив себе подходящий клуб, я оделся как маггл (надо сказать только одно спасибо малышке Джинни: она не хотела себе парня-оборванца и ещё на шестом курсе приучила меня к хорошей одежде) и отправился искать приключения. По сложившейся за годы учёбы традиции, долго искать не пришлось. Гермиона оказалась как всегда права. Радуйся, магическая пресса, Герой магического мира, мальчик-который-неоднократно-выжил — гей! В первый вечер, после пары коктейлей, ко мне подошёл рыжеволосый двадцатилетний красавец-маггл, чем-то похожий на Билла Уизли, по имени Френки. И пригласил к себе. Осознав, что я девственник, он не стал форсировать события. Я встречался с ним несколько дней, пока мы дошли до «главного блюда». Это не была неземная любовь с первого взгляда, но, определённо, круче, чем весь мой прошлый неудачный опыт с девушками. Френки научил меня множеству чувственных занятий, мы менялись ролями, он с одинаковой охотой подчинял и подчинялся. Но через некоторое время Френки с сожалением сказал, что придётся расстаться, так как ему предложили хорошую работу в Калифорнии. Я не воспринял это как трагедию, особой любви у нас не было — только яркий секс. На следующий же день после расставания, когда я скучал в клубе, ко мне подошёл блондинчик по имени Джонатан. А на всё оставшееся до конца лето время я буквально погрузился в пучину. Всё ещё не отошедший от ужасов войны, расстроенный ухудшением отношений с Уизли, я старался отвлечься и забыться всеми возможными способами. Выпивка, сигареты, любовники, которые менялись почти каждый вечер. Есть, всё-таки, свои плюсы в загубленном детстве. Мне, едва восемнадцатилетнему парню, с лёгкостью давали двадцать пять. Помимо всего вышеперечисленного, я, в память о Сириусе, приобрёл себе мотоцикл и стал колесить на нём по ночным улицам (ну не летать же мне по маггловскому Лондону на метле). Так я и прожигал своё время до конца августа, то есть до того момента, как профессор МакГонагалл сообщила, что не окончившим Хогвартс студентам рекомендуется завершить обучение в этом году. Понятное дело, я согласился. Не оставаться же мне неучем! Хотя в авроры я уже рвался не настолько активно, скорее подумывал о профессиональной игре в квиддич. Ещё на платформе я шокировал друзей своим внешним видом. Ещё бы, Гарри Поттер с длинными, стянутыми в хвост волосами (их пришлось отрастить магически — красота требует жертв), линзами вместо очков и татуировками с узором из колючих роз на запястьях. Что говорить о Малфое, который вошёл в наше купе без своих вечных прихвостней, оставленных на домашнем обучении, но с одногруппником — Блейзом Забини. Малфой просто вытаращил глаза со словами: «Поттер, это ты?» и даже не стал к нам цепляться. Что дальше? В Хогвартсе потянулась рутина. Многое из программы я знал, мне было скучно. А развлекаться, так как я это делал летом, я не мог. Репутация дороже всего. Я позволял себе только курить на астрономической башне и бродить по замку ночами, размышляя о жизни. Секса не хватало — всё-таки я не успел пресытиться им за полтора месяца. А вокруг, как назло, было предостаточно симпатичных юношей. Поэтому, Мерлинова борода, меня раздражал Малфой. Очевидно, клятвенно пообещав папочке наследника, он без стеснения, не пытаясь держать уже изрядно подпорченную репутацию, бродил повсюду с этим своим дружком-Забини. И ладно днём, когда они не позволяли себе ничего серьёзнее невинных объятий. Но во время вечерних и ночных прогулок я, то и дело, заставал их страстно целующимися за очередным поворотом. Я, конечно, привык — в клубе и не такое увидишь, но они чаще всего являлись для меня эффектом неожиданности. Раздражающим и… несколько возбуждающим эффектом. Однажды, когда я не успел вовремя увести себя от этой парочки, Малфой заметил меня и спросил: — Шокирован, Потти? Боишься? Или завидуешь? Он, очевидно, рассчитывал на первые два варианта, но я им именно завидовал. И успокаивал себя тем, что скоро всё закончится, и я смогу также отправиться в свободное плаванье. На Хеллоуин, уставший после банкета, я двинулся по знакомому маршруту на верх астрономической башни — вечеринки с однокурсниками в этот невесёлый для меня день не хотелось. А докуривая уже вторую подряд сигарету, внезапно услышал сзади ехидное: — Портишь героическое здоровье, да, Поттер? Обернувшись, я, конечно же, заметил позади свой вечный кошмар — Драко Малфоя. Но, на удивление, блондин был в одиночестве. — Имею право, Малфой. Ты мне не мамочка, — честно говоря, я думал, что он уйдёт. Но, очевидно, словесные перепалки неизменно доставляли ему удовольствие. И поэтому он мягкой походкой подошёл ко мне, встал рядом, облокотившись на парапет, и сказал: — Если бы у тебя была мамочка, Поттер, ты бы зачах как тепличное растение ещё до нашего знакомства, потому что мамочка бы не захотела тебя терять. — Отросшие пряди падали блондину на глаза, так что я не мог видеть выражение его лица. Но в интонации проскальзывала какая-то горечь. Горечь? — Что ты несешь, Малфой? Какое тебе дело до того, зачахну я или нет? — Поттер, ты — идиот! Наивный, доверчивый, совершенно нелогичный и, к Мордреду, везучий… — Так и быть, предоставлю тебе шанс писать на меня резюме. — Я начинал терять нить разговора. Малфой откинул голову назад, чтоб посмотреть вверх, и замолчал. Я фыркнул и потянулся за третьей сигаретой — спать мне не хотелось совершенно, а на астрономической башне гулял холодный, но приятный после душных коридоров ветер, и открывался замечательный вид на залитое лунным светом озеро. — Поттер… — Снова подал голос Малфой, — угости меня сигаретой. — С какой стати? — Если ты не дашь мне сигарету, я спрыгну с астрономической башни, и тебя обвинят в убийстве. — Не представляю, как можно было сказать такую фразу равнодушнее, чем прогноз погоды на завтра. — Малфой, чёрт, — я протянул ему пачку, — если я — идиот, то ты — форменный псих! Шантажист хренов! Блондин королевским жестом вытащил сигарету из моей пачки, щёлкнул пальцами и прикурил от появившегося огонька. Луна внезапно вышла из-за соседней башни и добавила света площадке, на которой мы стояли. Я взглянул на Малфоя, ожидая очередного ответа в язвительной манере, но юноша молча курил. И ещё — в этот момент, в своей безупречной мантии, с обрамлённым отросшими светлыми прядями лицом и тлеющей сигаретой в руке он вдруг показался мне невероятно, завораживающе красивым. Впрочем, через секунду я одёрнул себя, напомнив, что Малфой — всё-таки мой враг и всё, отсюда вытекающее. А этот паршивец снова заговорил, и так, как будто обращался сам к себе, забыв про меня: — А что ещё остаётся? Один, один, снова один, как и десятки раз до этого… Никому ничего, кроме моего бренного тела… Забини, мерлинов старый друг! Сука! — Под конец монолога Малфой начал шептать и опустил голову вниз. А мне, дураку, захотелось вдруг вернуть прежнего Драко Люциуса Малфоя — ехидного и язвительного. — По-моему, ты не нанимал меня своим психоаналитиком, Малфой. Или это разговор с самим собой? Тогда я был прав насчёт психа. — Мне хотелось вызвать ответную реакцию, но он, похоже, не слышал меня вовсе и продолжал что-то шептать. — Эй, Малфой! — Я пару раз щёлкнул пальцами перед его лицом. — Что, Потти, доволен тем, какое я ничтожество? — Малфой не поднял головы и голос звучал глухо. — Сам уже, небось, подбираешь ленточки к свадебному торту на пару с Уизлеттой? Сам не знаю, почему я наплевал на то, какой хитрый гад Малфой, и ответил ему честно: — Я расстался с ней ещё в июле. Малфой поднял, наконец, голову, посмотрел на меня недоумённо и спросил: — Значит, это не она так повлияла на твой эпатажный образ? — Не она. — Кто? — Я сам, — в этот момент рука послушно нырнула в карман за следующей сигаретой, — просто в кои-то веки почувствовал себя свободным. Мы молчали. Странно было ощущать уют рядом со своим врагом. Время перевалило за полночь, и с озера потянуло отчётливым холодом. Я погрузился в свои мысли и не заметил, как Малфой отошёл от парапета и оказался в полуметре от меня. — Почему мы до сих пор враги, Поттер? — От неожиданного вопроса я вздрогнул. — Мы давно не дети и сейчас мы «в одной лодке». Он всё ещё раздражал меня. Но сейчас, на площадке башни, он казался таким живым и настоящим, что я протянул ему руку со словами: — Гарри Поттер. Пару секунд он задумчиво смотрел на меня в упор — я поразился невероятному стальному цвету его глаз; потом пожал протянутую руку, назвав своё имя. Через пару минут я покосился на Малфоя, гм… Драко и заявил ему, что иду греться. Он предложил свою компанию и место — Выручай-комнату. Конечно, предложение получилось немного двусмысленным, но я согласился. В конце концов, несмотря на большое количество недостатков, Драко был умным, начитанным человеком, а при наличии бутылки вина мог стать замечательным собеседником в бессонную ночь. Выручай-комната встретила нас уютной гостиной с пушистым бежевым ковром и мягкими зелёными креслами у камина; там же стоял небольшой столик. Усевшись в кресла и протянув руки к огню, мы некоторое время просто молчали, думая каждый о своём. Тишина была не напряжённой, но в ней недоставало штрихов. А посему я негромко произнёс в пространство: «Кричер!» и, услышав хлопок, попросил у домовика вина и фруктов. Малфой взглянул на меня с удивлением. Вероятно, не ожидал наличия у меня собственного домового эльфа. Шокированное выражение с его лица пропало только тогда, когда, повинуясь моему желанию, на столике между нами появились бокалы, а вернувшийся Кричер поставил на тот же столик две бутылки вина и объемистую вазочку с фруктами. Драко (теперь уже, кажется, окончательно — Драко) моргнул и, пробормотав что-то вроде «Поехали», принялся аристократически невозмутимо разливать вино по бокалам. — За что будем пить, мой лучший враг? — Первым нарушил я паузу. — За переход нашей вражды в преддверие дружбы. Бокалы звонко стукнулись друг о друга, и мы принялись неспешно потягивать напиток, сопровождая сие действо столь же неспешной ни к чему не обязывающей беседой. Темы для разговора у нас нашлись на удивление быстро: квиддич, зелья, ЗОТИ, жизнь у магглов, заинтересовавшая Драко, и традиции чистокровных, увлёкшие меня. Второй бокал, третий, четвёртый. К концу первой бутылки я с удивлением понял, что пьян. Ещё бы, коллекционное вино Блэков — это вам не коктейльчики из маггловских клубов. Своими мыслями я решил незамедлительно поделиться с Драко, на что он задал мне закономерный вопрос: — Ты ходил летом в маггловские клубы? — Надо сказать, на него вино оказывало гораздо менее губительное воздействие. — Да, — с пьяным вызовом ответил я. — Я, мать его, убил Вольдеморта. Я теперь свободен, свободен, свободен… Имею право пить, курить и трахаться с кем хо… Выразительное «гхм» Малфоя вернуло меня с небес на землю. Я догадывался, что мне определённо не следовало пить. Драко вновь расцвёл привычной для меня ехидной ухмылочкой и бросил: — Так-так, маленький гриффиндорский девственник подрос и сменил Уизлетту на что-то более перспективное… И кто же она? Мучительно покраснев я промямлил в ответ что-то вроде: — Ну, никого конкретного… — Решил заделаться дамским угодником? — задал ещё один вопрос мой собеседник. — Не совсем… — А как тогда? — Драко придвинулся ближе, глядя мне прямо в глаза своими феноменальными серо-стальными омутами. Не в силах противиться своей физиологии и алкогольной буре в голове, я медленно облизнулся. Драко тут же слегка отстранился и посмотрел на меня с прищуром: — Уж чего не ожидал, так это того, что мы с тобой играем за одну команду, Гарри. Моё имя, чувственно произнесённое его голосом, окончательно запустило процесс выключения моего мозга. Блондин ещё разок взглянул на меня оценивающе, приблизился вплотную и вовлёк в головокружительный поцелуй. «До свидания, моя крыша» — была последняя моя связная мысль в эту ночь. Выручай-комната любезно предоставила нам кровать, до которой мы добирались, разбрасывая по пути одежду. Неожиданный запал страсти был настолько велик, что мы угомонились только с восходом Солнца. А до этого мы активно делились опытом, доверием и нежностью, и не размышляли совершенно ни о чём. После короткого сна, лёжа в постели и глядя на спящего рядом Драко, я понял, что это чудо — моё, и я его больше никому не отдам. Проснувшийся Малфой полностью разделил моё мнение на этот счёт. * * * С тех пор прошло уже два года. Мы вместе, и, хотя наша жизнь не обходится без ссор и конфликтов — счастливы. Драко наотрез отказался жениться на девице из своего круга, и мы нашли выход, устроивший всех, включая Люциуса. Драко нашёл где-то чистокровного сироту и сложным ритуалом принял его в род Малфоев, сделав своим магическим сыном. Честно говоря, я ещё не привык, и до сих пор немного ревную Драко к юному Скорпиусу. Кто-то принял нас, кто-то отвернулся и затаил вселенскую обиду. Я многое терял, но то, что приобрёл в итоге, делает меня самым счастливым человеком в мире. На пергаменте высыхают чернила, а я подхожу к окну, обнимаю своего Драко и тихо шепчу: «Люблю».