Под сенью святой Одилии

Темнело. Сейчас зима, темнеет рано, — пытался убедить себя Жермон Ариго. Часы сломались от холода и сырости. Ещё есть время. Следовало заниматься делами. Писать рапорт для штаба. Изучать приказы командования — с помощью переводчицы. Та, наверняка, сидит с механиками, ждёт, верит, надеется. Жермон запахнул шинель поплотнее. Командирская землянка была маленькой, протопить её было несложно. Вот только с обложки личного дела на него смотрел лейтенант Валентин Придд. Маленькая чёрно-белая фотография, сжатые в ниточку губы, спокойные светлые глаза. Холод пробирал. Никто не видел, как он прыгал с парашютом. Слишком жарким был бой. Гирке, ведомый Придда, не заметил, куда тот делся, потом смотрел на Ариго с таким выражением лица, что даже ругать язык не поворачивался. Смирись, Жермон, лейтенант Придд погиб. Иначе он не мог не вернуться. С первого дня в полку этот мальчишка лез из кожи вон, чтобы показать свою полезность. Возможно, он даже не замечал этого сам, просто стремление Доказать въелось, как машинное масло. Придд был родом из Эльзаса: это объясняло странные фамилию и акцент для уроженцев Иль-де-Франс. Вот только не все утруждали себя выяснением корней сослуживцев. Арно Савиньяк, такой же мальчишка, прибывший пополнением ранее, объявил его бошем, переметнувшимся немцем, шпионом, предателем, и… сам Ариго не стерпел бы, полез бы в драку. Придд смотрел холодно, молчал, казалось, привычный к подобному отношению. На его счету было уже пять подтверждённых сбитых немецких самолётов. Неподтверждённых — ещё пять. Он вызывался в метеоразведку, в сопровождение, в патрулирование… Никто давно уже не считал Придда потенциальным перебежчиком, его уважал, побаиваясь, почти весь полк, включая парашютоукладчиц, санинструктора и советского замполита. Вот только друзей он не завёл. Ариго полистал личное дело, словно надеясь найти в нём что-то новое, не обнаруженное ранее. У Придда и родных-то не осталось. Некому отправлять похоронку. — Товарищ полковник, разрешите? Ариго поспешно захлопнул тонкую папку, словно его застали за чем-то постыдным, кивнул переводчице. — Проходите, Натали. — Может быть, он ещё выберется, — перешла на французский девушка, — никто не видел, чтобы его самолёт горел. — Даже если он успел спастись, бой был за линией фронта. — Валентин идеально говорит по-немецки. — Да, но на нём наша форма. — Он справится, он умный и обладает везением. «Убеждай меня, убеждай!» — хотелось сказать Жермону. Вместо этого он придвинул к ней стопку документов. — Давайте-ка поработаем. Наутро началась метель. Нулевая видимость. Вылеты отменили, хотя в прошлый раз на разведку в такую погоду вылетали. Лейтенант Придд и вылетал, собственно. И даже умудрился увидеть немецкую танковую колонну, которая, пользуясь бурей, медленно, но верно продвигалась к линии фронта. Придду вынесли благодарность, и торжественность момента не омрачил даже его покрасневший нос. Ариго упрямо занимался всяческой бюрократией, до которой в лётную погоду руки не доходили. Взгляд его то и дело возвращался к лежащей на краю стола тонкой папке с фотографией гордого, своенравного, слишком рано повзрослевшего мальчишки. Если он дотянул до линии фронта, как предположила Натали, почему нет вестей? Не пристрелили его там свои же? Ариго нахмурился, машинально теребя усы. Он переживал обо всех своих подчинённых, но, видимо, правы были те, кто считал Придда его любимчиком. Ха, не всякий захочет быть любимчиком, которого посылают в самое пекло. Скорее всего, Придд был атеистом, как вся эта молодёжь. Ариго всё же мысленно молил святую Одилию, покровительницу Эльзаса, и святого Иосифа Купертинского, покровителя летчиков, явить чудо и спасти этого невозможного мальчишку. Сейчас не помогло бы ни одно напоминание о том, что он, как командир, должен с равным вниманием относиться ко всему полку. Пришла Натали, кутаясь в шерстяной платок поверх шинели. Ариго усадил её поближе к крохотной печке, вручил очередную стопку бумаг. При ней было проще сконцентрироваться на работе. Через несколько часов, когда бесконечные строчки уже рябили в глазах у обоих, в землянку заглянул связист, что-то затараторил. Ариго понимал русский и даже изъяснялся с грехом пополам, но из скороговорки сумел выделить только «штаб», «линия фронта» и «срочно». — Вам звонят из штаба, — быстро резюмировала Натали. Ариго поспешил к аппарату: в такую погоду связь могла прерваться в любой момент. — Полковник Ариго. — Французы, лётчика теряли? — Так точно. Вчера один не прилетел. — Имя, фамилия, звание? — Лейтенант Валентин Придд. — Присылайте забирать. Кто-то, кто знает его в лицо. — Спасибо. Нашёлся. Нашёлся, зараза! Ариго сначала не поверил ушам, решил, что недопонял по-русски. Но нет, куда уж понятнее. — Товарищ комполка? — окликнул его связист. — Всё хорошо. Ехать в такую погоду — безумие. Скоро стемнеет. Но когда слово «безумие» останавливало самого Придда? Ариго приказал готовить машину. Справятся тут без него до утра как-нибудь. Заодно доложится в штабе о вчерашнем вылете. Ариго сам понимал, что это просто предлог, что безответственно — ехать самому за обычным лётчиком, что можно было отправить того же Гирке… Примерно такую же речь он выслушал и от своего штурмана полка, и от замполита, который в волнении говорил по-французски особенно плохо. — Я делаю — я несу ответственность! — рявкнул он, наконец. Замполит поджал губы, отдал честь и ушёл. Вместо него прибежала Натали, укутанная в весь свой скудный гардероб. — Я с вами поеду! Вам всё равно нужен переводчик! — Там есть свой. — Пожалуйста, я очень вас прошу, возьмите меня! Когда глупости делает взрослый усатый полковник, незачем ожидать рассудительности от юной девушки-сержанта. Ариго махнул рукой. — Полезай. Дорога шла в низине, между холмами, порывы ветра здесь были не так жестоки, а значит, имелись все шансы добраться до штаба ещё засветло. Натали тихо дремала. Пусть. Бедная девочка и так сбивалась с ног, стремясь успеть повсюду. Если бы он женился тогда, его дети были бы как раз ровесниками Натали и Валентина. Неспокойное время пришлось на их юность. Неправильно, когда молодая девушка денно и нощно переводит документы немеющими от холода и усталости пальцами вместо того, чтобы дома в тепле читать книги о любви. Неправильно, когда мальчишка, которому и двадцати нет, остаётся один на белом свете, замыкается в себе и стремится лишь в бой. Жермон, нельзя усыновить весь полк. Хватит жалеть их. Ариго вздохнул, пригладил усы и вновь принялся выглядывать просветы в белой пелене. Лейтенант Придд сидел в отдельной комнатушке, под замком. Вид он имел весьма плачевный. Нога перевязана собственной майкой, ладони содраны, сам хрипло кашляет. Увидев командира, вытянулся по стойке смирно, едва заметно морщась. — Сядь! Что с ногой? — Подвернул, господин полковник. Неудачно приземлился с парашютом. Виноват. Они его тут хотя бы кормили? Выслушать от командования пришлось много. Натали краснела, но переводила исправно. Попало, конечно же, что приехал сам. Попало за Придда — вёл себя дерзко, сотрудничал неохотно. Ариго, памятуя, что упрямый лейтенант продолжает мёрзнуть, не стал затягивать снятие стружки, повинился, пообещал уделить время воспитанию молодых бойцов. В машине смахивающий на нахохленную птицу Придд тихо сказал: — Спасибо. Вы не обязаны были приезжать самостоятельно. — Расскажи мне ещё о моих обязанностях, — проворчал Ариго. — Как ты выбрался всего за сутки, ещё и с подвернутой ногой? — Очень хотел жить — вот и шёл несмотря ни на что. А потом наткнулся на наших, в смысле, советских десантников. Сначала между нами возникли некоторые разногласия, но после они мне поверили и помогли выбраться, их вывозили с помощью По-2. Повезло. — Повезло, — эхом отозвалась Натали. Ариго промолчал. На язык лезли глупости вроде «только попробуй ещё раз позволить тебя сбить», «не смей больше так меня пугать» и «я очень рад, что ты выжил». Надо было что-то сказать, всё-таки, подбодрить мальчишку. — Все за тебя переживали. — Благодарю, — проронил тот сдержанно. А, всё равно заметно, что рад. Чихнул, хлюпнул носом, бедняга. — Виноват. — Водкой тебя напоим, потерпи! — рассмеялся Ариго и сделал то, что давно хотел — потрепал мальчишку по ещё влажным от снега волосам. Светало.