Илья и тентакли

— Проверьте здание завода, а я допрошу подозреваемого, — Габи кивнула агентам и закрыла за собой дверь. Дорога до нужного места прошла в молчании. Припарковаться было решено за квартал, чтобы не вызывать подозрений, если вдруг за заводом установлена слежка. Курякин достал из кармана медицинскую маску и надел ее на лицо. — Я не идиот и не пойду в это место без защиты, — буркнул Илья в ответ на насмешливый взгляд Наполеона. — Просто... Если там действительно что-то опасное, эта тряпочка тебя не спасет, — Соло покачал головой и с улыбкой пошел вперед. Здание выглядело абсолютно обычно. Никаких выбитых стекол, или других признаков разрушения. Жестом Соло показал на неприметную дверь служебного входа и принялся расправляться с замком. Однако тот поддался сразу же. Курякин зашел следом, осматриваясь по сторонам. Что же они должны найти в этом месте? Обычные химические эксперименты. Илья приглядывался к пустым пробиркам, читал надписи на коробках — ничто не вызывало подозрений. — Блядь! — в тишине раздался крик Соло и оглушительный выстрел. Сердце Курякина ухнуло вниз. Он вытащил свой пистолет и понесся на звук, но едва он переступил порог смежного помещения, как какая-то неведомая сила подняла его в воздух. В панике Илья завертелся, но тиски сильнее сжимали его, не давая дышать. — Chto za hernya?! — Большевик, не вырывайся, оно слабеет, если не бороться, — послышался голос Соло совсем рядом. Курякин покрутил головой, но хватка становилась уже невыносимой, ребра затрещали, и русский решил послушаться совета. Он собрал всю свою волю и попытался расслабиться. Сначала не произошло ничего, но Илья не сдался, и через некоторое время он ощутил, что может вдохнуть спокойно. Воздух со свистом вошел в его легкие. — Ты как? Только Илья захотел ответить, как что-то коснулось его ноги и медленно поползло вверх. Первая мысль была о том, что эта змея, их Курякин ненавидел до глубины души. Он попытался сбросить мерзкую тварь, но путы угрожающе сжались. — Это какие-то растения! Они живые, не двигайся! — русский снова слышал только голос, не видя самого Соло. Скосив глаза, Курякин сосредоточился, пытаясь разглядеть угрозу, но она сама показалась перед его лицом. Это был плотный сиреневатый стебель, покрытый небольшими набухшими наростами, он крутанулся вокруг головы Ильи и присосался к его коже, срывая медицинскую маску. — Вlyat’! — выдохнул Курякин, стараясь обмякнуть настолько, чтобы бы чудовище отстало от него. Но лиану это, похоже, не волновало. Перед русским появилось еще несколько стеблей. Плотная хватка разжалась, но вместо того, чтобы почувствовать землю, Илья оказался распятым, продолжая висеть в нескольких метрах над полом. Стебли были намного сильнее, с легкостью удерживая свою немаленькую ношу. — Ковбой, помоги! — попросил Курякин, оказываясь в крайне неприятном, безвольном положении. — Я не могу даже двинуться, — внизу послышалась возня и сдавленный стон. Очевидно, Наполеона держало то же самое растение. А затем произошло то, что Илья будет видеть в кошмарах еще долгое время. Один из стеблей присосался к молнии на куртке и потянул ее вниз. На Курякине была водолазка, но умная лиана забралась под нее, прикасаясь к обнаженной коже своей прохладной влажной поверхностью. Кончик разделился надвое и накрыл вставшие от страха и неприязни соски русского. По его телу прошла дрожь, уж больно сильно все это напоминало человеческие губы. Соло больше ничего не говорил, и Курякин был ему благодарен. Сжав челюсти, Илья постарался направить все свои умственные способности на поиск спасения. Ему не хотелось быть разорванным на части каким-то экспериментально-рожденным монстром, ему не хотелось умирать. Однако растение убивать его, похоже, совершенно не планировало. Не переставая посасывать соски, оно направило другие свои отростки к брюкам Курякина. Тот опомниться не успел, как они вместе с трусами уже висели, держась за носки ботинок. — Что ты делаешь? Отпусти меня! — прорычал Илья, однако слова вышли сдавленными и сиплыми. Но растение говорить не умело или просто игнорировало просьбу Курякина. Вместо этого оно обвило его мягкий член своим щупальцем и принялось двигаться, словно поршнем, накачивая кровь. Против своей воли Илья возбудился. Он старался прогнать прочь это омерзительное чувство, не испытывая ничего, кроме отвращения к себе, этой ситуации, к поганому отростку на своем члене. — Нет-нет-нет-нет-нет, — послышался голос Наполеона. Илья судорожно осмотрелся в поисках напарника, но снова ничего не увидел. Влажная лиана прикоснулась прямо к его анусу, кружа вокруг, будто примеряясь. Курякин сжался и тут же пожалел об этом, потому что растение толкнулось внутрь, и острая боль отдалась в пояснице. Тяжело дыша, Илья сжимал кулаки так, что ногти впивались в ладони. Это единственное, что он мог сделать, пока отросток входил и выходил из него, растягивая до предела. Но с каждым разом Курякину казалось, что тот увеличивался в размере, вышибая из него порцию воздуха с очередным толчком. — Ya ub'yu tebya, su… — договорить Илья не смог. В его рот ворвалась очередная лиана, она нажимала на его язык, толкалась в щеки и терлась о зубы. Курякин попытался сомкнуть челюсти, но ничего не вышло. Его тело перестало подчиняться ему, становясь подвластным только жутким щупальцам. С ужасом Илья услышал хлюпанье. Он старался не думать, что это его растраханная дырка. Растение выделяло какую-то жидкость, она обволакивала изнутри. Русский старался цепляться за свою боль, но она постепенно проходила, и это приводило его в ужас, потому что с каждым движением внизу живота стягивалось удовольствие. — …Большевик! — позвал Соло. Судя по голосу, никто не имел его во все щели. Понимание этого нанесло укол гордости Курякина. "Не смотри, ковбой", — попытался сказать он с огромным членом растения во рту. Вместо этого вышло что-то невразумительное, а по подбородку русского потекла струйка слюны. Это было не последнее, что текло по его лицу в этот день. Через несколько скользких тошнотворных толчков в горло Курякина хлынул теплый сок. Русский подавился и закашлялся, ручейки потекли по его шее, впитываясь в воротник водолазки, а в нос ударил запах зелени. Внизу дела были не лучше. Анус распирало так, что Курякину казалось, будто его имеют одновременно пятеро мужиков, но чудодейственная смазка не давала ему потерять сознание от болевого шока. Щупальце шевелилось внутри, крутясь и прижимаясь присосками к стенкам. Один из наростов накрыл простату, посылая по телу разряд импульсов. Растение затряслось, и Илья не смог противостоять напору вибрации внутри себя. Мышцы его живота сокращались как бешеные, и он со стоном кончил. Сжавшись во время оргазма, он спровоцировал лиану. Она ворвалась в него на всю глубину, так, что Курякину показалось, что она выйдет у него изо рта, и выплеснула огромное количество жидкости. После этого Илья оказался на земле. Ноги не держали его, а с волос вокруг анального отверстия текло как с тающих льдов в Антарктиде. У него не было сил двигаться, не было сил поднять голову, даже чтобы попросить о помощи. Рядом послышались быстрые шаги, и Курякин, открыв глаза, смутно различил лицо Наполеона. Тот держал в руке пистолет, стреляя в какие-то невидимые цели. Илья увидел свою разорванную медицинскую маску и, дотянувшись, сжал ее в кулаке. — Ковбой… Наполеон не услышал. Увлеченный местью, он выпускал уже третью обойму в жутких представителей искусственной флоры. Но когда патронов больше не осталось, он помог Курякину подняться, застегнуть штаны и двинуться к выходу. Сейчас он пожалел, что не оставил машину перед входом — тащить на себе тушу Ильи было крайне тяжело. — Все будет хорошо, большевик, я отвезу тебя к доктору, — утешал его американец, утирая седьмой пот со лба. Наконец он смог уложить обессиленного русского на заднее сидение и после погнал что есть мочи в частную клинику. *** Через несколько месяцев, что Илья провел в лечебнице, у него родился мальчик. Этот случай был тщательно засекречен, поэтому никто и никогда не узнал, что Курякин стал первым в мире мужчиной, родившим без матки. Еще через несколько месяцев Курякин полностью восстановился и отправился на задание вместе с Соло и Габи. Коллеги благоразумно избегали любых тем, касающихся флоры, и с пониманием относились к появившейся у русского ненависти к растениям и растительной пище.