Одна улыбка

ПБ ТЫКАЙТЕ В ПБ СТОПРОЦЕНТНЫЕ КОСЯКИ НА ГОРИЗОНТЕ - Никак не можешь смириться? Мидорима чересчур бесшумно подкрался сзади, но Акаши даже не вздрогнул, упрямо продолжая сверлить взглядом внушительную толпу у определенного столика летней веранды. Шинтаро вздохнул. - Уже год прошел, Акаши. Тебе не кажется, что пора бы отстать от него? Акаши раздраженно цыкнул, на мгновение скосил взгляд, обращая долю своего бесценного внимания на друга и без единого слова вернулся к гипнотизированию скопища в пятнадцати метрах от них. Точнее, одну единственную интересующую его персону, ярким цветком пестрящую на фоне серого стада, облепившего ее подобно мухам. Но он, цветок, против не был. Наоборот, он раздавал солнечные улыбки направо и налево, заставляя каждую вторую девчонку визжать от восторга, а сыпавшийся на светловолосую голову град вопросов ему вовсе не мешал – он терпеливо отвечал на каждый из них. Мидорима неловко потоптался на месте. - Бесит, - наконец выдохнул Акаши, сжимая кулак; между пальцев стремительно проскочили серебряные искры, затрещало электричество. Откуда-то понесло паленым, а с дерева, к которому привалился Сейджуро, посыпалась труха. Шинтаро предусмотрительно отступил на шаг, но, не желая неприятностей, все же одернул Акаши: - Прекрати. Тот с трудом отнял руку от дерева, оставляя на широком стволе уродливо-черный выжженный отпечаток собственного кулака. - Как он может выводить меня из себя одним только видом? – сцедил Сейджуро. Свинцовые тучи принялись затягивать безоблачное небо и вскоре скрыли за собой солнце, укрыв Лагерь гигантской тенью. Со стороны тренировочного поля послышался вскрик. - Акаши, возьми себя в руки. - Я спокоен! Нехарактерный Сейджуро зырк через плечо – и обсидиановый купол разверзся громом. В преддверие дождя, компашка у веранды принялась быстро рассасываться. У столика остались только так взбесивший сына Зевса полубог и несколько назойливых персон. - Угомонись! – повысил голос Мидорима. Акаши поневоле дернулся. Больше зарвавшейся выскочки в лице сына повелителя морей, он не переносил приказы по отношению к себе любимому и если Куроко Тецуя приносил Лагерю всего лишь небольшую грозу, быстро проходящую, то за любое повелевание сыну Зевса на свою голову можно было вызвать тайфун – не меньше. Но тайфун не торопился с нашествием: мощный ветер прошелся по Лагерю, вздымая в воздух природные элементы, ероша листву вековых дубов и обедняя старые ели, да был таков. Акаши вздохнул полной грудью, каждой клеткой ощущая сменившую морскую прелость свежесть, и глубоко выдохнул, сбивая на нет что внутренний ураган, что затеянный им самим. Солнце снова осветило потрепанную местность. Робкий, словно первая попытка младенца улыбнуться, шелест акации пришел на смену недавнему грому. Акаши изначально не собирался громить Лагерь, к тому же влетело бы ему потом за это так, что даже папочка Зевс не спас. Он всего лишь нуждался в глотке свежего воздуха, до недавних пор провонявшимся затхлым соленым бризом отпрыска повелителя морей. Который сейчас, как ни в чем не бывало, стоит перед ним по-птичьи склонив голову набок. И улыбаясь. Имел смелость явиться перед Акаши, позицируемый как причина его каждой уничтоженной нервной клетки, так еще и нацепил на себя свое извечное лукавое выражение лица. Акаши ненавидел его двойственную улыбку. - Снова не в настроении, Сейджуро? Акаши ненавидел его детскую ямочку на правой щеке, казавшуюся ему чересчур миловидной как для такого лицемерного полубога. - Не твое дело. Он ненавидел это гнездо светлых волос, так походивших на чистое летнее небо. - Опять отталкиваешь? Акаши ненавидел невинно глядящие лазурные глаза, где змеей теплилась очередная проказа. - Ты прекрасно знаешь, что бесишь меня. Его раздражала придурковатая манера Тецуи одеваться. Ты, черт возьми, наполовину божество, а складывается ощущение, что ты на самом деле наполовину бомжество. Куроко прикрыл глаза, и до этого украшавшая лицо мягкая улыбка в одно мгновение превратилась в заносчивую ухмылку – как будто кто-то окатил полубога со шланга, так стремительно исчезла благодушная маска. - Не можешь просто принять, что ты больше не единственный сын одного из Большой Тройки здесь, верно? Больно ударившись затылком, Тецуя оказался прижат к акации быстрее, чем смог осознать. На обеих руках, упертых в дерево на уровне плеч по двум сторонам от него, опасно заиграли крохотные молнии. Треснуло электричество, заставляя волосы поневоле встать дыбом, и снова запахло паленым. - Что, правда глаза колет, мистер герой? Алые глаза напротив вспыхнули презрением. Акаши скривил губы и коротко огляделся. Мидоримы уже давно здесь не было, равно как и подпевал Куроко. - Заткнись. Светлая бровь взлетела вверх, теряясь за длинной рваной челкой. - Иначе что? – Куроко снисходительно окинул взглядом прижимающего его к дереву полубога настолько, что спиной чувствовалась каждая чешуйка ствола. Еще немного – и они столкнутся носами. – Что ты мне сделаешь, нерешительный идиот? Столь ярое неуважение, даже как к человеку, год назад спасшему его зад, Сейджуро стерпеть не мог. Раздражитель в лице этой светловласой суки функционировал по назначению и ненависть достигла своей точки апогея. Ладонь сдавила бледную шею, так и просящую свернуть ее да побыстрей, и на коже по-новому серебром заискрило электричество, а собственные губы в одно мгновение нашли чужие. Куроко задыхался, жадно пытаясь хватать ртом воздух, однако тем самым избавляя Акаши от лишних забот – горячий язык юрко скользнул вперед, устанавливая негласное лидерство за его владельцем. И только когда язык исчез, а нижнюю губу Тецуи пронзила боль и рот наполнился металлическим привкусом, Сейджуро отстранился, ловко смазывая чужую кровь, в последствие оставшуюся на своих губах. Убрал руку и неожиданно ласково провел кончиками пальцев по оставшимся мазкам золы на шее. - Заткну тебя сам, - на алое ухо зашептал полубог и, насмешливо хмыкнув, поспешил в собственный домик, оставляя ошалелого Куроко осесть на землю, не замечая скопившихся в уголках губ капель крови. Акаши ненавидел Куроко всеми фибрами своей души. Но Тецуя любил в сыне Зевса все.