is it love or is it art?

— Что такое искусство? В аудитории стоит звенящая тишина, и Луи хочется стукнуть кулаком по дубовому столу, чтобы выбить из первокурсников хоть что-то. Хочется сказать о том, что искусство - это глубокие ямочки на его щеках, яркие нефритовые глаза и очерченная линия челюсти; искусство - это его хриплый ото сна голос, удачно взятые высокие ноты в бродвейских песнях и россыпь будто бы случайных татуировок по всему телу. Но он вздыхает преувеличенно тяжело - Томмо понимает, первый урок понедельника, - и улыбается студентам: те возвращают ему уставшую улыбку в ответ. — Искусство - это образное осмысление действительности. Вам, ребята, должно быть стыдно сидеть тут, если вы не знаете элементарного. Слышится тихое шуршание страниц тетради, и Лу почти доволен тем, что информацию, что он выдаёт, воспринимают: ему кажется, что это - везение. На лекции Луи - даже на первую пару - приходит большинство из курса, и, в отличии от прошлых годов, внимательно слушают: все, без единого исключения. Малышка - действительно малышка, на вид ей не дашь больше пятнадцати - тянет руку, и Томлинсон бегло кивает, предоставляя право слова: — Также искусство - это процесс или итог выражения внутреннего или внешнего по отношения к творцу мира в художественном образе. Девочка хлопает ресницами, не собираясь добавлять что-то ещё: Лу едва заметно фыркает и усмехается, подходя к парте чуть ближе и опираясь о неё руками - он предпочитает (пока) промолчать о том, что прекрасно видел её судорожные попытки воспользоваться услугами поисковых сайтов. — А теперь продолжи свою мысль, смотря мне в глаза, Уинтерсон. Студентка неловко щурится, но смотрит Луи прямо в глаза с малой долей уверенности в тёмно-карих глазах: — Ну, знаете, когда художник хочет нарисовать то, о чем думает. Или что-то вроде этого, да? Лу теряет интерес за одну секунду - он почти забыл, что это первый курс, и они ещё не знают об отношении Луи к научным понятиям из википедии или любой другой ссылки из гугла. На деле, он не критичен: главное - понимать, о чем идёт речь. Но Уинтерсон понимает не до конца. Томлинсон хватает телефон с её колен, небрежно кидая на свой стол, и продолжает смотреть на студентку в упор: он не злится - все знают, что мистера Томлинсона действительно сложно разозлить - но девчонка испуганно смотрит на него, будто сейчас случится самый настоящий конец света: от прежней капли уверенности не осталось и следа. — Прежде чем тянуть руку, научись перефразировать выражения из википедии, о'кей? Уинтерсон согласно кивает головой, и Луи оглядывает аудиторию внимательным взглядом, прежде чем продолжить: — А теперь расскажите, что для вас является искусством? Самой настоящей эстетикой? Луи готов привести миллион примеров своей эстетики: от сведённых бровей мужа в момент, когда он задумчиво изучает состав продуктов до музыкальных пальцев матери поверх черно-белых клавиш фортепиано, но парень из заднего ряда тянет руку и, не дожидаясь одобрения, начинает говорить: — Для меня искусство - это то, как моя девушка произносит моё имя после признания в любви. — А для меня - светло-розовые пионы в саду моей старшей сестры. Луи мягко кивает в согласии, опираясь о стол поясницей. Ему нравятся подобного рода дискуссии - все люди такие поразительно разные, и ему абсолютно точно нравится слушать чужие истории. — А для меня, — Томмо резко дёргается, оборачиваясь к двери, — это крошечный мужчина, пытающийся не сжечь блины сегодняшним утром. И он, конечно, сжёг их и подумал, что черничное варенье всё решит. Чем вам не эстетика, а, ребят? Кто-то с первого ряда и из середины удовлетворённо мычит, и Луи качает головой с улыбкой на лице: — Что ты тут забыл, профессор Стайлс? — Свободный час. Peшил посмотреть, как проходят уроки у других преподавателей. Гарри проходит мимо Луи, направляясь к учительскому столу, но Луи перехватывает его запястье, забирая из рук ещё тёплый стаканчик с кофе из ближайшего старбакса. Капучино с двойным молоком и ванилью приятно согревает горло, и Луи благодарно кивает мужу, передавая ему стакан обратно прежде, чем Г успевает сесть на его мягкий стул. — А что для вас искусство, мистер Ти? Лу бегло оглядывается на Гарри, даря ему тёплую улыбку. Ему хочется рассказать о многом: о том, как светятся глаза Гарри во время разговоров об именах для будущих детей ; об объятиях Стайлса во время их совместных просмотров глупых сериалов; о том, что его высокий и мускулистый - по сравнению с ним, - муж вот уже десять лет является его маленькой ложечкой. Но он просто отвечает: — То, как мы с моим мужем танцуем по утрам на кухне, перекрикивая грустную подборку моего айпода, а потом лениво целуемся, перепачканные сахарной пудрой остывших булочек. — Мы тогда переборщили с вишнёвым вареньем! По аудитории проходит всеобщий вздох - точно, первокурсники, ещё не знающие обо всём происходящем в стенах университета, - но никто не решается задавать вопросов. А после большинство студентов начинают глупо-глупо улыбаться, и Луи качает головой, кидая: — Ваша очередь. То, что мистер Стайлс сидит позади меня и наверняка корчит рожи совсем не означает, что вам удастся избежать ответа. Гарри позади него возмущённо вскидывает брови, скрещивая руки на груди, но кривляться перестаёт. В классе раздаются тихие смешки, прежде чем голос девочки - мятного цвета волосы, игривая улыбка - звучит, пожалуй, чересчур громко: — Моя эстетика - платья от Дольче выше колена, смотрящиеся на моей девушке просто волшебно. Гарри одобрительно кивает в унисон с Луи, совсем не замечая этого, и парень - Шон, кажется - мягко улыбается, начиная говорить: — Знаете, что я считаю искусством? Пары, прожившие друг с другом столько, что и сосчитать нельзя, зеркально повторяют движения друг друга с такой непроизвольной лёгкостью, что невозможно не улыбнуться. Остальные одобрительно мычат в ответ: — Например, мои мама и папа. — Или мистер Ти и мистер Стайлс. Луи хмыкает, вскидывая руку в воздух - на что Гарри едва слышно смеётся: — Всё, малыши, я выдал вам слишком много личной информации. Только попробуйте использовать её в своих корыстных целях! — Луи отталкивается руками от стола, подходя к доске, — я надеюсь, что каждый из вас, посмотрев на то, что я сейчас напишу, подумает: «какого чёрта так легко?». В противном случае я разочаруюсь в вас! И Лу записывает классификацию искусства: от выразительных до изобразительных статистик. Он прописывает всё в абсолютно мельчайших подробностях: наверняка, большинство знали это еще в школьные времена, но даже самые очевидные вещи важны. К тому же, в классе воцаряется тишина, прерываемая тихим шёпотом Г: — Как тебе удаётся контролировать их поведение? — Они боятся меня, — Луи улыбается, записывая граффити последним пунктом изобразительного искусства. — Знали бы они, как ты.. — Заткнись, Гарольд, если не хочешь сидеть в своём кабинете в одиночестве, ага? Гарри поднимает руки в знак капитуляции, и Луи очень хочется обнять его. — Мистер Ти, вы забыли важный пункт. Луи озадаченно переводит взгляд на доску, проверяя написанное: по теории он не забыл и единого пункта, с чем согласен и Г: они синхронно поворачиваются к студентке, изогнув брови. Все та же мисс Уинтерсон смущённо улыбается, воспринимая вопросительные взгляды от преподавателей как разрешение продолжить: — Любовь. Искусство - это процесс выражения внутреннего отношения, верно? И почему мы не можем воспринимать язык тела, раскрасневшиеся от поцелуев губы, светящиеся нежностью глаза как художественный образ? Любовь - это эстетическое искусство в чистом виде. Луи улыбается, пожалуй, слишком широко - Гарри обнажает собственные ямочки одновременно с ним, и Луи не знает, как можно влюбляться в одного человека несколько раз в сутки на протяжении стольких лет, - и кивает, призывая продолжать. — Когда вы целуете чьи-то губы, вы будто рисуете эмоции, пишете чужую улыбку, понимаете? Это ни с чем не сравнимо, и, в отличии от прочих направлений, не требует особенного таланта, кроме искренности. Гарри разворачивается на стуле и приписывает «любовь» третьей стрелочкой от огромного «искусства», написанного заглавными буквами посреди доски. Луи же сосредоточенно смотрит на девушку, отдалённо радуясь абсолютной тишине в аудитории: все студенты поглощены монологом однокурсницы вместе с Лу и Г. — Хорошо, — Луи мягко кивает, словно подтверждая свои слова, — тогда скажи мне, твоё имя почерком любимого человека - эстетика или любовь? — Сам почерк - ваша личная эстетика, а улыбка, вызванная им, искусство вашего любимого человека, проявляющееся через любовь. — Умница, Уинтерсон. Лу кидает кусочек мела на стол и бегло оглядывает класс: каждый присутствующий смотрит на него с ожиданием чего-то ещё, и решение о начале домашнего эссе на оставшееся время отходит на второй план, уступая место осипшему голосу Гарри: — А песня? Скажите нам, когда она является эстетикой, когда средством выразительности, а когда любовью? Луи заинтересованно хмыкает, подавляя в себе щемящее чувство нежности - он запрещает себе показывать эмоции при студентах, и просто поджимает губы в ожидании дискуссии. — Эстетика - это любимая песня в наушниках. Гарри восторженно кивает, и Лу отказывается смотреть на него до самого конца лекции, - вообще-то, на работе запрещены романы, но они поженились три года назад, поэтому, кто может их винить? - потому что, так или иначе, всё его внимание фокусируется на мягкой улыбке и острых скулах, выставленных напоказ из-за собранных в пучок шоколадных кудрей: пусть даже и нарисованных ныне в его воображении. Девочка с мятными волосами прерывает его мысли: — Песня как средство выразительности явится в посвящённой кому-то песне, или же написанной просто так - не важно. Главное - обнажить собственные чувства, выразить свое состояние сквозь строчки. Луи не чувствует эту лекцию своей (все, что у него есть, он делит с Гарри), но он совсем не против - его первокурсники мыслят почти лучше старших курсов, и в отличии от них, действительно заинтересованы происходящим - и Лу не знает: это заслуга его преподавательского таланта или их взаимодействия с Гарри. — А любовь - это улыбка на лице человека, которому ты посвятил эту песню. Его эмоции - может быть, слёзы, или неподдельный восторг - все мы разные, мистер Стайлс. Гарри удовлетворённо кивает: — Вот бы на моих уроках вы отвечали так же, а. Луи бурчит едва разборчивое «и не мечтай», прежде чем отреагировать на единственную поднятую руку лёгким кивком головы: — Мистер Стайлс, — Тревор закусывает губу. — можете не отвечать, но мне интересно: писали ли вы песни для нашего мистера Ти? — Конечно писал, парень, я же преподаю вам музыку, — и Г улыбается вместе с доброй половиной первокурсников на тихое «не зазвездись» от Лу. Томлинсон помнит тот день: им едва за двадцать, погода солнечная, а Гарри пахнет спелой клюквой и свежескошенной травой, и тащит старую гитару в одной руке, неумело наигрывая четыре простых аккорда. Лу плакал так, словно впервые узнал о том, что Г с ним однажды и навсегда: а потом они целовались в чёртовом Центральном парке, и ни один прохожий не мог оторвать их друг от друга. — А можете спеть? Гарри смотрит на Луи несколько секунд, будто спрашивая разрешения, и Лу кивает едва заметно, позволяя. — I want to write you a song, one to make you heart remember me, so any time i'm gone, you can listen to my voice and sing along, — Г неотрывно смотрит на Луи, все ещё улыбаясь, —I want to write you a song.• По аудитории раздаются восхищённые вздохи, и Тревор несмело хлопает в ладони, и все остальные тут же подхватывают, создавая звонкое эхо восторженных аплодисментов. Гарри шутливо подскакивает со своего места и кланяется публике, посылая воздушные поцелуи: Луи качает головою в ответ. — А для вас писали песни, мистер Эс? — мальчик, Джейми, широко улыбается, подпирая подбородок ладонью. Луи рвано выдыхает, а щеки его приобретают розоватый оттенок, когда Гарри вместо ответа начинает петь такое знакомое: — What a feeling to be a king beside you, somehow.. Луи писал этот текст ровно сорок две ночи, пока Гарри тихо спал в их общей кровати, обнимая огромную пуховую подушку обеими руками, и старательно подбирал текст, выбирая строчки, рвущиеся из самого сердца, с особенной трепетной тщательностью: и впервые спел её на их свадьбе - тёплые воспоминания пересиливают всякие мысли, и Томлинсон не может сдержать себя от рвущегося наружу: — .. I wish I could be there now,• — он встряхивает чёлкой, смотря на широко улыбающегося Г, прежде чем резко хлопнуть в ладоши: — Больше никаких вопросов по поводу моей личной жизни, засранцы! Ваше домашнее задание: эссе на тему «искусство для меня» на тысячу слов, а теперь выметайтесь из аудитории и старайтесь не попасться ректору. Пока-пока! И Лу, не обращая никакого внимания на расходящихся учеников, оборачивается к Г, наконец-то выдыхая. Луи никогда не умел держать себя в руках. — Малыш, я больше не пущу тебя на свои лекции, клянусь. Так хочу тебя поцеловать. — Так поцелуй меня, дурачок. Гарри щурится, и Луи просто не выдерживает: из-за родного запаха его собственного шампуня и лимонных леденцов, которым пропитались его лёгкие, из-за заразительной улыбки и показательно призывающих для объятий рук: и он просто садится - обессиленно падает, на самом деле, - на его ноги, обхватывая тёплую шею руками. — What a feeling to be right here beside you now, — тихим шёпотом перед мягким поцелуем в губы вместе с хлопком за спиной последнего ученика. — Holding you in my arms.• Гарри крепко держит его за талию, оглаживая грубыми подушечками пальцев кожу под свитером: их губы двигаются друг против друга неспешно и трепетно: с привкусом пастилы и чего-то более сладкого: быть может, мёд или расплавленная карамель. Их прерывает неловкое 'ой' со стороны двери, и Луи проклинает себя за то, что так и не научился закрывать замок: Уинтерсон стоит в дверном проёме, неловко улыбаясь, и Томлинсон шепчет отчаянное «отпусти» в гладкую щеку. — Сначала поцелуй. Луи фыркает и пытается вырваться, но Г непреклонен: несмотря на то, что это неэтично и может принести кучу проблем (от выговора до увольнения, на самом деле), Луи никогда не умел отказывать мужу. И он оставляет поцелуй на его носу, встречая возмущённое: — Разве это поцелуй? — Играй по правилам, Гарольд. И он выпутывается из цепкого кольца рук, поворачиваясь к студентке всем корпусом: она просто улыбается, смотря на них почти заботливо - Луи замечает такой взгляд у его сестёр, когда Гарри в очередной раз путается пальцами в карамельных волосах, - и он молча изгибает брови, стягивая очки с переносицы. Г берет их из рук Лу и надевает на себя, делая наигранно-серьёзное лицо: Луи всерьёз хочется лопнуть от переполняющей его нежности к этому взрослому ребёнку (с которым он хочет детей). Уинтерсон моргает преувеличенно медленно, будто думая над тем, что собирается сказать. А затем просто выдаёт вместе с выпущенным из лёгких воздухом: — А это любовь или искусство? И ответ настолько очевиден, что Луи не находит нужным отвечать: он просто смотрит на своего мужа, встречая такой же взгляд в ответ. И девушка понимающе выдыхает тихое «любовь» прежде, чем прикрыть за собою дверь аудитории.