System Error. Code:5

      Заря медленно окрашивает город в золотые, красные и оранжевые оттенки. Блестящие высотки, творение рук человеческих, возвышаются над землей на добрые сотни метров и протягивают острые шпили в небо, пытаясь распороть его гладь. Солнечные лучи лениво и неохотно цепляются за дома, освещая все больше и больше пространства. Ещё сонные редкие прохожие зябко передергивают плечами и кутаются в плащи, от чего становятся похожими на воробьев.       С высоты 30 этажа все кажется маленьким и незначительным. Тебя не касаются волнения этого мира и все эти низменные чувства ненависти, страха, ревности. Но всего один шаг разделяет тебя от бездны. От места, из которого не возвращаются. И, играя на грани, ты рискуешь потерять себя или получить все. Правила этой игры известны только богам, люди же — лишь очередные фигуры в это бесконечной, уже изжившей себя игре.       Темноволосый парень сидит на подоконнике, свесив одну ногу, а на второй он удобно устроил подбородок, подтянув ее к себе и согнув в колене. Он смотрит в окно отсутствующим взглядом, изредка затягиваясь сигаретой и выпуская в воздух никотиновую отраву. Ему кажется, что этот яд внутри бежит по венам, выжигая их к чертовой матери, прожигая насквозь сердце и легкие, убивая клетки.       В комнате полумрак, и даже восходящее солнце не дотягивается своими лучами до дальних ее углов. Никто и ничто в мире не может изменить естественный ход вещей. Солнце встает на востоке каждый божий день, летом, зимой, весной, осенью, садится на западе и снова начинает свой путь. Этот цикл непрерывен и вся его монотонность вымораживает парня. Он ненавидит повторения.       В определенном слое общества его прозвали Странником. Он никогда не сидел на месте, он постоянно пребывал в движении. Его дом — небо, а дорога стелется до самого горизонта. Он как безумный мастер, который создает великолепных, одушевленных кукол, а затем бросает их, еще не привыкших к миру, на произвол судьбы.       Пыль летает в воздухе, тонким слоем оседая на всех поверхностях. Эта пыль везде, она забивает легкие, попадая в нос вместе с потоком воздуха и затрудняя дыхание. Маленькие частицы медленно падают и путаются в светлых волосах парней, что сейчас спят на кровати в комнате, укутавшись в одно одеяло и трогательно прижавшись друг к другу. Их покой не нарушают даже сигналы машин, что проезжают мимо внизу, ведомые хозяевами после очередной бессонной ночи. — Сехун? — один из парней поднимает голову, сонными глазами пытаясь разглядеть фигуру на подоконнике, освещаемую взошедшим уже солнцем. — Спи, Лухан. Еще только 6 утра. — Сехун, идем к нам, — светловолосый тянет слабую руку к парню, и тот всё-таки поднимается с тяжелым вздохом.       Темные волосы лежат идеально, брюки плотно облегают стройные ноги, и весь его вид будто воплощает в себе уверенность и силу. Он выдыхает отравленный дым, улыбается так, что даже солнце прячется за облаками, он улыбается своей самой темной улыбкой, которая прожигает светловолосого насквозь. Медленно, словно большая грациозная кошка, потягивается и приближается к кровати. Лухан вздрагивает. Непроизвольно отшатывается и тихим голосом спрашивает: — С-Сехун? — Вставай. И парень с татуировкой подчиняется. Откидывает одеяло, и один его конец сползает вниз, словно змея, пробравшаяся невесть откуда. На парне только белая рубашка, явно ему большая; из выреза выглядывают молочные ключицы, на нежной коже которых рассыпаны алые укусы и следы исступленных поцелуев. Лухан медленно опускает сначала левую, а потом и правую ногу на пол, но тут же поднимает их в тщетной попытке избежать обжигающего холода. — Сехун… Мне холодно, — шепчет парень. Он знает, что его услышат. — Собираешься меня ослушаться? — взгляд напротив заставляет с трудом, преодолевая боль, встать. Лухану больно. Интуиция Лухана кричит, что нужно бежать, нужно сваливать быстрее, сирены в голове завывают и, кажется, происходит аварийное отключение мозга, потому что парень все-таки делает шаг к темноволосому. На заднем фоне играет The Neighbourhood. Колонки разрываются от хриплого, гипнотизирующего голоса вокалиста. Бит ударяет по оголенным нервам и погружает в транс — на это и рассчитывал Сехун, одним нажатием кнопки пульта включая проигрыватель у дальней стены. — Луха-а-ан… Не заставляй меня ждать.       Парень со светлыми волосами, словно зомбированный, подходит к партнеру. Чуть приоткрытые, опухшие, покрасневшие и мягкие губы накрывают жесткие, с трещинками, грубые. Их волосы создают грязный, резкий контраст, словно черный уголь, упавший на белоснежную ткань. Их языки словно на линии фронта, как властный захватчик и безоружный защитник, как жестокий правитель и покорный раб. Темноволосый целует глубоко, жестко щипая пальцами одной руки бедро, тогда как вторая все ещё держит тлеющую сигарету. Парень в рубашке теряется на мгновение, когда грубая рука исчезает с талии и дергается, когда его запястье подносят к губам и целуют. — Сейчас будет немного больно… — хрипло выдыхает Сехун и крепко впивается пальцами в кисть парня. Глаза Лухана распахиваются широко-широко, словно пытаются увидеть мир целиком, в них застывает страх, паника и что-то еще, что Сехун не может понять, но это что-то не останавливает, а наоборот, заставляет действовать. Как волк, почуявший запах крови, как охотник, увидевший добычу. Древние инстинкты просыпаются медленно, отдаваясь тягучим томлением в груди, опаляя дыханием кожу и разжигая огонь жажды глазах. Темноволосый резко вдавливает все еще тлеющий окурок в запястье партнера и не дает тому упасть на пол. А у Лухана перед глазами от боли все мерцает и взрывается тысячами осколков. Он не чувствует ничего, кроме этой всепоглощающей боли. Кажется, он закричал. Кажется — упал. Но все эти «кажется» уже в другой вселенной. Потому что в настоящем Лухан уже лежит на мягком ковре и тает, хнычет, вскрикивает от боли и ласк Сехуна. Слезы текут из больших темных глаз, и стоны вырываются периодически из груди. На руке расцветает безобразный ожог, а в голове в это время бьётся истеричное «бежать». — Ты ведь хороший мальчик, Лухан. Такой послушный… А знаешь, почему? А Лухан ответить не может: у него мурашки по телу бегают, и кожа под чужими ладонями горит. У него в черепной коробке только одна мысль мечется из угла в угол, как и сам Лухан. У Лухана нет выбора. Или выбор есть у всех?