Не будь дурочкой

— А выбор у меня есть? Минг напряженно, лицемерно улыбается, и улыбка Бекки в этот момент ещё менее искренняя, однако же выглядит гораздо более правдоподобной. Минг даже почти завидно: самой ей до этого ещё идти и идти, а Бекки… Она и так совершенна. И здорово пугает. — Не будь дурочкой, конечно есть. Выбора нет. Вообще. Никакого. «Она не для тебя, не будь дурочкой, Минг». Бекки… её просто слишком — в этой школе, в этих коридорах, в этом городе. Несносной и всезнающей Бекки было чересчур — неправильно, ненормально — много в её жизни. Минг думает, что это по-настоящему ужасно: чертовой, хитрой и насквозь лживой Бекки внезапно стало до глупого много в её жизни, и Минг боится. Боится, восхищается, удивляется, ненавидит и… Любит. Любит той частью своего сердца или мозга, которая попросту не может любить и совсем за влюбленность не отвечает. Потому любить кого-то так, как Минг любит Бекки — ненормально и невозможно. Просто офигительно неправильно, и от этого Минг чувствует себя очень глупо и до одурения неправильно. Минг болеет. Минг сжимает кулаки и улыбается, радуясь тому, что её покрасневших щёк все равно никто не видит. Целоваться с Бекки — это как целоваться с самой смертью. После такого пути назад уже быть не может. Целоваться с ней — чересчур странно и непонятно. Страшно. Это и не поцелуй даже, всего лишь единичное столкновение губ и зубов двух одинаково на дух не переносящих друг друга людей. Минг не понимает. Минг просто не знает, как вообще можно ответить на этот поцелуй и… можно ли? .. А потом Бекки снова фальшиво улыбается на прощание и уходит, а Минг старается не слишком очевидно засматриваться на то, как плывут по воздуху при резком развороте её блестящие чёрные волосы. Минг старается, правда. Только у неё — в любом случае — нет ни малейшего шанса скрыть хоть что-нибудь от всезнающей китаянки. Будь то покрасневшие щёки, расширенные зрачки, некстати сбившееся дыхание или то, что она уже давным-давно выучила мандаринский. В следующий момент, когда Бекка окончательно скрывается из поля её зрения, телефон мигает, оповещая о том, что Минг пришло новое сообщение. «Я всё знаю», — совсем немногословно пишет Бекки, и Минг сама не замечает, что теперь улыбается — от уха до уха. Некстати. Снова. Невозможно искренне. «Не будь дурочкой, Минг. Она... для тебя?» В конце концов, выбора у неё действительно нет. Да и… не было никогда. И выхода — тоже. Минг совершенно точно больна.