***
Фуллбастер не знал, для чего ему это нужно. Тут, скорее всего, требовала душа, руки любили прикасаться к этим шероховатым швам, что не достигли своего идеала. Все эти фарфоровые детали еще незаконченной принцессы были для него чистым шелком, а стеклянные карие глаза смотрели с неподдельной живостью на своего создателя. Линии лица казались до одури идеальными, симметричными. Вырез глаз — широкий, удивленный. Цвет волос Грей подобрал подобию только-только поспевшей пшеницы, используя для прошивки исключительно натуральные материалы. Пальцы на тонких руках были будто показателем изящности, созданных для игры на пианино. Кукольник знал, что эти кисти когда-нибудь мягко проплывут по клавишам, а душа девушки станет ее личными нотами, которые зазвучат так наивно и открыто… Стрелки часов отсчитали полночь, из крохотных резных ворот появились деревянные король и королева, приветствуя своего единственного подданного, что вновь забыл включить в свой распорядок дня несколько часов сна, ведь желание брюнета закончить свою работу как можно раньше было настойчивее вечно закрывающихся век и зевков в ладонь. Фуллбастер, вооружившись нулевой синтетической кисточкой и маленькой баночкой темно-синей краски, с каллиграфической четкостью вывел на тыльной стороне ладони фарфоровой куклы сначала букву «G», а после, заново обмакнув кончик кисточки в акрил, вписал в неё «F» и отложил деталь в сторону, давая ей время высохнуть. Прижимаясь спиной к прохладной стене и разминая затекшие конечности, уставшие находиться в вечно поджатом под ножки табурета состоянии, кукольник тягостно вздохнул, понимая, что его творение беспощадно забирает отведенное на сон время. Но желание увидеть конечный результат действовало также отрезвляюще, как и ватка, добротно смоченная нашатырным спиртом, или же целая турка свежего кофе. Хотя особый эффект на Грея напиток отказывался производить. Прежде чем на инициалы разрешалось нанести закрепляющий слой, акрил должен был оставаться в неприкосновенном состоянии около пятнадцати минут, которые Фуллбастер с радостью решил не тратить в пустую, а сделать перерыв на запоздавший ужин. Как только Грей открыл дверь из мастерской, по ногам прошелся неприятнейший сквозняк, что влиял на парня совершенно не положительно. Брюнет натянул концы штанин на пятки, но, понимая, что спрятать в них же полностью ступни не получится, поспешил перебраться в более отапливаемое помещение — кухню. Парень лениво потащил дверцу за ручку, открывая холодильник, осмотрел все полки, которые плохо разглядывались из-за отсутствия света (видимо, лампочка перегорела), вытащил пару яиц и полупустую бутылку молока, звякнувшую о какую-то стеклянную банку, и выставил продукты на стол. Кухонный гарнитур был под стать небольшому заработку мастера, который складывался из вырученных денег за, так сказать, бракованных кукол, уходивших на различные аукционы и просто в магазины, поэтому не отличался роскошью и вместительностью, и в нем быстро нашлись пока ещё нетронутая пачка какао, банка с мукой и сахарница. Все перечисленное также оказалось на столешнице. Блюдо, задуманное Фуллбастером, мало походило на полноценный ужин, а точнее, являлось обычным кексом, будучи приготовленным в стакане с помощью микроволновой печи. И что уж там таить, брюнет в катастрофических дозах употреблял сладкое, иногда заменяя полноценный обед яблочным штруделем или «Берлинским» маффином. Это, во-первых, было вкусно, а во-вторых, быстро, так как напротив многоэтажки, в одной из квартир которой парень жил порядка пяти лет, обустроилась одна из лучших пекарен Берлина - «Brotgarten». Почти что каждое утро, если, конечно, лень не свергала парня, Грей набирал себе сладкой продукции на весь день, чтобы больше не выходить из дома все двадцать четыре часа и не отвлекаться от работы. Но в жизни случаются форс-мажоры, и один из них наступил именно в этот день, ведь в холодильнике от шоколадного пудинга осталась лишь измазанная тарелка и ложка. И именно на такие ситуации в записной книжке Фуллбастера были начирканы несколько рецептов десертов «за пару минут». Любимыми, наверное, кукольник считал кексы именно такого приготовления, так как ждать — самое худшее занятие для Грея. Как только микроволновка прозвенела, брюнет, не давая кексу остыть, вывалил его на тарелку, косо и криво разрезал его на четвертинки и обильно засыпал, как будто снегом припорошил, сахарной пудрой. Выглядело, конечно, не как в пекарне, но вполне аппетитно. Уже с тарелкой в руках Фуллбастер занырнул в мастерскую, где стояла невыносимая духота по сравнению с остальными комнатами. Его табурет по-прежнему пустовал, а вот напротив него, используя спинку стула как опору, сидела почти завершенная барышня, которая ещё нуждалась в последних штрихах, как причёска, макияж и… одежда. Краска к возвращению кукольника успела высохнуть, поэтому, вооружившись баллончиком с закрепителем, Грей распылил несколькими нажатиями определённое количество бесцветного вещества на авторские инициалы. После этого прошло ещё какое-то время, прежде чем Фуллбастер прикрепил на магниты кисть и выпустил из своих ладоней тонкую руку, что моментально разогнулась и повисла ровным канатиком параллельно туловищу. Тут же Фуллбастер вывалил на стол какие-то краски в тюбиках и в обычных баночках, кисти, пастель, палитру… В стакан вылил остатки воды из бутылки, что стояла под боком уже какой день, и выдавил на поверхность палитры немного розового и белого оттенка. Тонким, едва ощутимым слоем Грей нанес получившийся цвет на губы, придавая им естественный вид с помощью мелких трещинок чуть темнее основного оттенка. А вот когда очередь дошла до глаз, образовалась настоящая дилемма… Кукольник то не мог определиться с тенями, стирая полностью готовую работу и начиная сначала, то кисть уходила куда-то в сторону, разрушая построенный в голове парня образ. Фуллбастер постоянно вскакивал с места, наматывал круги вокруг куклы, пытаясь разглядеть свою ошибку, но в итоге вновь усаживался на табурет и в который раз начинал новую попытку. Он не мог понять, что ему не нравится? Цвет? Форма? Брюнет отложил кисть, понимая всю бесполезность своих мучений, и посмотрел на давно остывший и засыпанный горкой сахарного песка кекс. У него по-прежнему оставался приятный цвет тёмного шоколада, что проглядывался из-под слоя пудры… Шоколадный… Грей схватился за палитру, вычищая ее от нежно-розового оттенка, и выдавил на неё ещё немного акрила, только теперь кофейного. Кисточку брюнет выбрал совершенно для других мазков, понимая, что правильно нанести цвет ей не получится, но для нового образа подойдёт только такая, ведь парень хотел закрасить только уголки глаз. Фуллбастер оперся локтем о собственное колено и провёл складку над веком, уголок ближе к носу закрасил тем же шоколадным и хорошо растушевал его по окантовке глаза. После были нарисованы и стрелки — темные, совсем короткие. Поменяв инструмент, кукольник нанес румянец на щеки. Ещё час ушёл на перетяжку ослабших шарниров, поиск подходящей одежды и обуви. Прическу Фуллбастер сделал самую обычную — выпустил две пряди вперёд, а из оставшейся шевелюры скрутил низкий хвост. Но, даже когда все казалось сделанным идеально, брюнет все равно не считал лирический образ куклы завершенным. Всегда находилось что-то не идеальное и что-то наоборот — слишком совершенное. Грей не хотел добавлять ни длинных ресниц, ни украшений, понимая, что весь образ и так балансирует на грани, и все, что он сейчас сделает, будет глупейшей ошибкой. Лишь на шее красавицы повисла тонкая темно-зеленая цепочка под элементы принта на платье. Смирившись с тем, что вся проблема в самом создателе и его нежелании заканчивать работу, Фуллбастер выдвинул первый ящик сверху в потрепанном комоде и достал прямоугольную коробочку, что по размерам не превосходила и простенький смартфон. Внутри находилось что-то на подобии удостоверения личности, только для кукол и совершенно пустое. Но в скором времени в графу мастера парень вписал свою фамилию, поставил дату и время, а когда дело дошло до имени фарфоровой барышни, остановился, убеждая самого себя в правильности выбора. Обмакнув перо в чернильницу (по правилам, данные всегда записывались по-старинке), Грей, уже каким-то своим, немного кривым почерком, вывел на плотном листе бумаги дарованное кукольником имя и, дописав последнюю букву и взметнув ее хвостик чуть выше положенного, произнёс: — С днём рождения, Люси Хартфилия…***
Почему-то печально и грустно, почему-то обидно. И дело, наверное, даже не в том, что опять не получилось, а в том, что Фуллбастер давно сбился со счёту, какой раз он, вот так, стоя у самого стенда с его творением, прикреплял к кисти руки обычный ценник на чёрной атласной ленте. В этот раз мероприятие чуть другого плана, менее масштабное, чем те помпезные аукционы на сотни и тысячи участников. Обычная выставка-продажа, хотя продавать-то Грей ничего не хотел. Но так сложилось - то ли по картам, в которых брюнет никогда не был удачлив, то ли по жребию выпало, что его Люси, которую кукольник так холил и лелеял, присоединилась к тому большинству — к неодушевленным игрушкам для взрослых детей. Грей мелком глянул на часы, уловив их большую стрелку на без пятнадцати восемь, поправил воротник пальто, завязал шарф и, засунув руки в карманы верхней одежды, направился к выходу, ведь здесь ему делать нечего. Здесь все кажутся до одури важными персонами. Они привлекают к себе дорогими костюмами, платьями с россыпью золотых нитей и до безумия сверкающими украшениями. О чем-то шепчутся, обговаривают цену или же просто получают удовольствие. Не один из перечисленных параметров под описание Фуллбастера не подстраивался. Дальше было такси, чересчур говорливый шофер, поездка до своего адреса длинною в вечность и дверь от собственной жилплощади. В квартире становилось необычно пусто, чуть ли не до тоски от одиночества. Из приоткрытой двери в мастерскую не проглядывались блондинистые волосы и яркие, нежно-голубые заросли кустарных цветов на платье. Фуллбастер, поставив на подлокотник тарелку с безе, зарылся всем телом к ворох подушек и подтянул к себе ноги. По телевизору шла прямая трансляция с какого-то концерта, где играла скрипка, ненавязчиво и тихо из динамиков доносилось что-то протяжное, сыгранное на низких нотах, но после скрипачка перестроилась на свой лад, полностью коверкая первоначальное авторское произведение. Аккомпонист сбился с ритма, пропустил с десяток нот, а белобрысая скрипачка, будто забыв про всех и вся, продолжала показывать свой настоящий характер. Теоретически, после такого заявления концерт считался полностью сорванным, но не было и намека на то, что кто-либо собирается прервать выступление девушки. Смычок с дикой агонией прошелся по струнам инструмента, и все звуки в зале оборвались, как одна большая веревка. Скрипачка без сил опустила инструмент, а парень за пианино продолжал шокоривано пялиться на клавиши инструмента. По рядам прошлись первые хлопки, а за ними на юную особу обрушились завороженные аплодисменты. Грей выключил телевизор сразу же после завершения концерта — сладости в глубокой салатнице перебрались в желудок брюнета, да и время подходило ко сну. Фуллбастер разобрал вокруг себя мягкую крепость и перебрался в кровать, где парень мигом включил музыку на плеере и заснул.***
Утро у Фуллбастера началось с нежелания ничего делать, поэтому валяние в постели продлилось ещё около двух часов. Соблазнительно было, конечно, проспать весь день, но понимая, если это продлиться ещё какой-то промежуток времени, то Грей от нечего делать начнёт копаться в своих ошибках, а эта тема может медленно, но верно переплыть в поиски несуществующего смысла жизни. Поэтому, переодевшись, брюнет по обычаю своему начал день с похода в пекарню. Когда кукольник вошёл в помещение, колокольчик на двери дернулся, издав жалкое дребезжание, а в лёгкие забрался ненавязчивый запах хлебной корочки, булочек с брусникой, шоколадной глазури. Взяв корзину, Фуллбастер подошёл к стендам со сладким, захватил пакетик печенья с чем-то клубничным, пару булочек с сахарной посыпкой и маком и украшенных шоколадным узором кренделей. На кассе, как обычно, тянулась длинная очередь, а весь этот беспредел скрашивал говор из телевизора, находящегося позади кассира. Через два человека (а время в магазинах исчисляется именно по убыванию из него людей) брюнет, дабы скоротать оставшуюся очередь, перевёл взгляд от трещины в плитке на экран телевизора, где, как понял парень, шли новости. Ведущая рассказывала о вчерашнем концерте, что-то о выступавшей скрипачке. Фуллбастер фрагментами вспомнил ее переделанную на свою манеру композиции, где-то в голове подчёркивая о приятной внешности девушки. Но, когда сказали об убийстве молодого таланта, едва уловимая улыбка на лице брюнета пропала, а после раскрытия личности скрипачки у Фуллбастера глаза готовились вылезти из орбит. — Простите, — обратился Грей к персоналу пекарни, — не могли бы вы прибавить звук? Голос ведущей усилился, и тогда кукольник был уверен, что он не ошибся. Ту блондинистую особу действительно звали Люси Хартфилией. И, чёрт возьми, она была точной копией созданной Греем фарфоровой куклы. Точнее, не так… Кукла была как две капли воды похожа на девушку со скрипкой. Не глядя отдав деньги за кондитерские изделия, Фуллбастер быстрым шагом перешёл дорогу на красный и, поднявшись на последний, девятый этаж, торопливо открыл дверь в свою квартиру. Пакеты отправились на полки кухонного гарнитура, а сам Грей, захватив с собой ноутбук, уселся на диван и открыл крышку устройства. Фуллбастер ввёл в строку поиска имя скрипачки, и в поисковике сразу нашлись ее страницы в социальных сетях и ещё несколько ссылок на группы, где уже активно обсуждали убийство девушки. По одной такой парень как раз и перешёл. В основном, во всех комментариях было одно и тоже. Писали, что убийца девушки бесчеловечен и ужасен в своём поступке, ведь у Хартфилии была не одна сотня поклонников, восхищающихся ее игрой и необычным стилем, а сама девушка была очень доброй и с «душой самого ангела». Кто-то говорил, что соболезнует родным и близким погибшей и что для всего Берлина смерть скрипачки — общий траур. На стене группы находилось более шести сотен записей от разных людей не только из Германии, но и были такие, кто писал на английском, польском, французском и даже на русском языке. Фуллбастер уж хотел свернуть вкладку с группой, но тут, среди десятков высказываний, он прочитал единственное предложение. «Как вы думаете, кто убийца Люси Хартфилии?» Своё настоящее имя отправитель скрывал под ником Songtexte_Seele (пер.: Лирика_Души), и так вышло, что в Фуллбастере первый раз в жизни проснулся Шерлок Холмс, поэтому брюнет не смог удержаться от соблазна развернуть все прилагающиеся к посту комментарии. Множество мнений остановились на каком-то серийном маньяке или просто завидующему успеху девушки человеке. Но кто-то писал даже не о своих догадках, а о слухах, расползающихся по сетевой паутине. Была достоверная информация о месте убийства и о том, что Хартфилия скончалась от удушения. Что использовал убийца в качестве орудия — пока не понятно. Также ходили слухи об ограблении — из дома скрипачки пропала многочисленная техника (смартфон, плеер, ноутбук и планшет), деньги и драгоценности, а так же «кукла от какого-то неизвестного мастера». Не зная, можно ли считать это совпадением или нет, Грей решил поинтересоваться в тех же комментариях к тому же посту, о какой кукле идёт речь? Ответом на заданный вопрос ему послужила ссылка на твитер скрипачки и ее последнюю запись о подарках с концерта, в списке которых обнаружилась фарфоровая барышня, а к посту прикреплялась сделанная на телефон фотография не лучшего качества, где Хартфилия сидела рядом с… Люси. Той самой Люси, в которой Грей моментально узнал свою работу. Две блондинки смотрели на него своими большими карими глазами, а отличия заключались лишь в разнице в одежде и взглядах — живого и безжизненного. Теперь Фуллбастер был полностью уверен, что куклу не украли. Она сама ушла…***
«Чувство первое. Страх.» Водитель такси заметно ухмыльнулся, когда на заднем сиденье своего авто узнал вчерашнего клиента. Фуллбастер стянул кожаные перчатки и достал из бокового кармана небольшой сумки блокнот, на первой странице которого чёрной ручкой было начиркано название района приблизительно, если верить картам, на окраине города. — В это место и как можно быстрее, — сказал Фуллбастер, протягивая записи шоферу. Поездка отняла ещё с полчаса времени, но для часа пик это было вполне нормально. Фуллбастер оплатил такси и выскочил из него на проезжую часть, ловко маневрируя между стоящими в пробке машинами на другой конец дороги. Ещё несколько минут брюнет рассматривал окружающие его постройки, пытаясь сориентироваться на местности и понять, в какую сторону ему идти? Найти Люси быстро не представлялось и малейшей возможности — Грей оказался не в состоянии даже предположить, где она может находиться, ведь напуганная увиденным девушка могла уйти куда угодно. Да и времени прошло немало. Поэтому надежда была лишь на удачу, преимуществом которой Фуллбастер обладал в редких случаях. Но, возможно, кто-то сверху ненадолго наделит парня хорошей интуицией… Брюнет дернулся по известному только ему направлению, соскользнув между узкими закоулками, после оказался в настоящем лабиринте улиц и жилых домов, из которых, казалось, можно выбраться только чудом. Поверни налево, направо — упрешься в тупик или мусорные баки. Грей обогнул сперва один дом, прошел ещё несколько построек, и вот перед глазами уже замелькала табличка с другим названием малоизвестной улицы. Четные и нечетные номера стояли вразнобой, а справа вновь слышалось жужжание машин. Он сделал круг или же это был выход к другой дороге? Фуллбастер в очередной раз убедился в своей способности блуждать в трёх стенах, ведь даже в школе, когда на уроке физической культуры им дали задания отыскать десять флажков, расставленных по территории небольшого тренировочного комплекса, Грей вернулся к старту последним. Нет, флажки-то он нашёл быстро, но вот понять, куда его занесло и как вернуться обратно, оказалось затруднительно. Блуждая между высотами, у брюнета создавалось впечатление, что скоро, где-нибудь за поворотом, на глаза вот-вот попадёт желтый флажок, но вместо этого Фуллбастер вновь уперся в тупик, заставленный всевозможными коробками вперемешку с деревянными ящиками. Причем коробками, пытающимися покалечить парня, так как за картонной стеной что-то неаккуратно шевельнулось, опрокидывая весь хлам в сторону брюнета. Удача или же ловкость помогла Грею, но кукольник остался жив и даже цел. Через облако пыли и… муки замелькала тёмная фигура. Животное? Человек? Или же… — Люси, — на выдохе произнёс Фуллбастер, когда грязь более-менее осела на землю, и парню удалось разглядеть блондинистые пряди и перепачканное в муке лицо. Но, как только Грей шагнул вперёд, кукла отступила к самой стене и зажмурила глаза. — Люси, все хорошо, — заверил брюнет и, сняв с себя длинный чёрный шарф, обернул мягкую ткань два раза вокруг шеи Хартфилии. — Меня зовут Грей Фуллбастер и я твой создатель. Вот, смотри, — взяв маленькую ладонь с инициалами в свою, показал Грей на переплетенные воедино буквы. Люси открыла сначала один глаз, неуверенно смотря на парня перед ней, а после обратила внимание на тыльную сторону своей ладони, где тёмной краской были выведены узорчатым почерком G и F. Девушка перестала зажиматься и, вроде бы, даже расслабилась. Неожиданно, даже для самого Фуллбастера, блондинка как-то по-детски уткнулась в ворот пальто и смяла пальцами ткань на спине. — Мне было страшно!***
«Чувство второе и третье. Скромность и Смущение.» — Чёрт, Грей, да вы же все как трубочисты после работы… Моя машина… — простонал Джастин после того, как в поле зрения появился Грей в легком свитере, босыми ногами и «перекрашенными» в белый цвет волосами. За ним же следовала конусообразная фигура (иначе Люси было не назвать), замотанная в шарф так, что открытой оставалась только узкая полоска глаз, а остальное было скрыто под не по размеру подобранным мужским пальто и кедах сорокового размера. Как там сказал Грей? Зато тепло? — Прости, я оплачу мойку салона, — заверил Фуллбастер, пропуская девушку вперёд и садясь за ней на заднее сиденье авто. Фрид только многозначно открыл рот и тут же закрыл, понимая, что нотации пролетят мимо ушей лучшего друга, а любой новый заскок Грея не поддается лечению. Ехать долго не пришлось, так как петляние Джастина между домами в несколько раз сократило путь к дому Фуллбастера. Откуда друг так хорошо знал город, брюнет не догадывался, поэтому ещё раз извинился за доставленный «геморрой» и покинул авто как можно скорее, не забыв прихватить с собой Люси. Преодолев все девять этажей, брюнет повозился с дверным замком и впустил девушку внутрь. Хартфилия сняла с себя пальто, зацепив его за крючок, и, не развязывая шнурки, стащила обувь. Грей, сказав, что девушка может осмотреть пока квартиру, ушёл в ванную комнату, где уже через минуту зашумела вода. В первую очередь внимание блондинки остановилось на мастерской, заставленной многочисленными шкафами, тумбочками и комодами, в которых каждое отделение имело своё предназначение. Вот в этом, например, хранились кисти для прорисовки лица, в следующем аккуратными рядами стояли баночки с краской. Каждая полка была подписана и что бы не открыла Люси — все лежало на своём месте. Но вот поверхность этой же мебели особой чистотой не отличалась. Когда же с осмотром мастерской было покончено, Хартфилия перебралась в зал, где мебели оказалось не так уж и много. Бежевый диван занимал больше всего пространства и выделялся огромным количеством подушек, в которых, если появится желание, можно комфортно провести ночь, забыв о нормальной кровати. В таком же изобилии находились диски с музыкой, основную массу которых, на удивление, занимала классика. Напротив арки, ведущей в зал, находилось ещё пара дверей, которые отличались, наверно, только ручкой и царапиной у самого плинтуса, поэтому, доверившись интуиции, девушка выбрала первую и была приятно удивлена увиденным. Под слоем пыли и старых нотных тетрадей середину комнаты занимало чёрное пианино, за которым, печально, но перестали следить уже приличное количество времени. Достаточно было провести по крышке один раз, чтобы в подушечки пальцев въелась многолетняя пыль, которая твердой коркой осела на инструмент. Все стены оказались от пола до потолка обклеены листами с нотами, но среди пляшущих по нотному стану крючков нашлись и рамки с грамотами на имя брюнета, и почетными призовыми местами. — Люси, подойди сюда! — выкрикнул Фуллбастер, приоткрыв дверь из ванной комнаты. Блондинка повесила рамку обратно на гвоздик, подровняв ее, и вышла из комнаты, закрыв за собой помещение. — Тебе нужно отмыться от грязи и особенно хорошо промыть волосы, — присмотревшись к висящим кольями прядям, сказал Грей. Помедлив, Хартфилия расстегнула пуговицы, сняла запачканное местами платье и забралась в воду по самый подбородок, прижав колени к груди. Брюнет прошелся тёплой струей воды по волосам, хорошо смочив их, и размазал шампунь с каким-то цитрусовым запахом по всей длине. Непонятным местом пряди оказались покрыты добротным слоем лака, что на ощупь делало их похожими на шершавые дощечки и придавало еще большей мороки с помывкой. Фуллбастер старался не тянуть и не запутывать шевелюру ещё больше, ведь, если выдрать клок волос, они не восстановятся да и девушке могло быть больно. Тем более, что комфортно себя блондинка в присутствии Грея не чувствовала уж точно. Она старалась не смотреть в сторону парня и, кажется, даже не шевелилась. Но как только брюнет потянулся за тюбиком с кондиционером, случайно задев плечо куклы, Люси вздрогнула всем телом и дернула головой в сторону Грея, открывая вид на заалевшие щёки. — Если ты смущаешься меня, можешь помыться сама, — протягивая губку и гель для душа Хартфилии, предложил Фуллбастер. Девушка, не долго думая, выхватила душевые принадлежности из рук брюнета. Парень поспешил выйти из ванной, оставляя Люси наедине с собой и понимая, что его действия были как никогда опрометчивыми…***
«Чувство четвёртое и пятое. Безопасность и Наслаждение.» — Думаю, они быстро закроют дело, — выходя из полицейского участка следом да блондинкой, предположил Грей. Через неделю после убийства скрипачки полиция не продвинулась по делу и на миллиметр, поэтому Люси предложила рассказать органам все, что она знает, надеясь так помочь найти преступника как можно быстрее. Знала, конечно, девушка немного, но в это «немного» как никогда кстати входила внешность убийцы, и составить портрет мужчины для куклы являлось возможной задачей. В участке они просидели около двух часов и пробыли бы там ещё больше, если бы телефон на столе следователя не зазвонил и мужчину не вызвали по срочному делу. К тому моменту, как Фуллбастер и Хартфилия вышли за пределы полицейского участка, начало активно холодать, а света для того, чтобы разглядеть дорогу, становилось все меньше. Люси, запихнув ладошки к карманы куртки, старалась не отставать от Грея, но парень, кажется, промерз окончательно и шагал намного быстрее девушки, заставляя ее чуть ли не бежать за ним. Потеряться из вида Фуллбастера блондинка хотела меньше всего, ведь ни дороги, ни уж тем более города она не знала, а поздним вечером всякий район становится опасней и ожидать от очередного поворота можно чего угодно. — Люси, если ты будешь так медленно идти, мы можем не успеть до закрытия метро, — потянул девушку вперед брюнет, выдернув ладонь Хартфилии из уютного кармашка и перепрятав ее в рукаве своего пальто. Там оказалась намного теплее и как-то надежнее, а чем ближе Люси подходила к Грею, тем более безобидными казались узкие прогулки и тёмные промежутки. — Мне с тобой не так страшно… — необдуманно выпалила девушка. — То есть… — Это называется чувством безопасности, — перебил ее кукольник, улыбнувшись. - Рад, что ты так считаешь. Фуллбастер заскочил в последний вагон, затащив за собой блондинку, и уселся на свободное место, радом с которым уже через секунду оказалась и Люси. С приемника женским голосом предупредили о закрытии дверей и попросили соблюдать осторожность, после чего состав тронулся, затрещав по рельсам. На девушку моментально свалилось осознание того, на сколько она устала за сегодняшний день, а голова сама опустилась на плечо брюнета, который, как ни странно, пах шоколадом. Хартфилия сама не успела заметить, как заснула, ведь спать в таком положении оказалось слишком комфортно и… Приятно?***
«Чувство шестое. Собственность.» В строку поиска очередной раз было введен какой-то неизвестный Хартфилии термин, но его значение в википедии было слишком научно, а на форумах женщины выражались через чур красочно и, опять же, непонятно. Люси вновь убрала ноутбук на стеллаж и уселась обратно на диван. Ей опять ничего не понятно. Сложные эти все людские чувства… — Люси, закроешь за мной дверь? — спросил откуда-то из прихожей Фуллбастер, после чего прозвучал удар, и парень дополнил диалог рассказом о «чертовом телефоне». Хартфилия подошла к входной двери, где ещё с минуту наблюдала за копошением брюнета. — Грей, — начала девушка, смотря на то, как кукольник старательно пытается развязать образовавшийся узел на шнурках, — а что можно назвать ревностью? — Ревностью? — переспросил Фуллбастер, а когда получил утвердительный кивок, задумался и даже забыл, что спешил. — Можно сказать, что ревность — это колоссальное чувство собственности к дорогому тебе человеку, что, в принципе, само по себе плохо, — коротко и вроде бы ясно объяснил парень и, разобравшись с обувью и кинув стандартное «вечером буду», выбежал из квартиры. Как он там сказал? Чувство собственности? А разве можно считать человека своей собственностью? Ведь он не предмет, которым дозволено распоряжаться как билетом в кино. Человек - это, в первую очередь, личность. Со своими моральными ценностями и смыслом в жизни, религией и культурой, вкусами и желаниями. К нему нельзя привязать веревочки и заставить, как марионетку, плясать на сцене. Наверное, поэтому считать человека своей собственностью — ошибочно. И Люси понимала, что совершала ошибку, когда внутри что-то неприятно сжалось от сообщения, что пришло на оставленный второпях Фуллбастером телефон. Кажется, сегодня вечером брюнета можно было не ждать…***
«Чувство седьмое. Любовь.» Всю ночь Хартфилия проворочалась в ворохе подушек, так и не дождавшись Грея и заснув прямо на диване. Брюнет же вернулся домой в первом часу ночи и, заметив кутавшуюся в махровый халат девушку, принёс одеяло и выключил шипящий ноутбук, после чего сам проспал до самого обеда… Пока его не окатили ведром холодной воды. Перед ним предстала злая, как чёрт, девушка, обмотанная полотенцем. Уж что-что, а рада Фуллбастеру она точно не была. — Я ждала тебя весь вечер, а ты даже не смог сказать, что задержишься у своей девушки! — возмущенно произнесла Люси, явно давая понять, что она ждёт извинений за доставленные неудобства. Не успев привыкнуть к тому, что у него теперь есть девушка, Грей получил уже пустым ведром по голове, которым так четко прицелилась блондинка. — У кого, прости? Девушки? — понимая всю нелогичность обстоятельств, спросил Фуллбастер. Ответом ему послужил телефон, который приставили к самому носу горе-любовника. На экране светилось сообщение от Эльзы с просьбой зайти к ней, а всю картину завершало сердечко, поставленное в конце предложения. Все, как не странно, встало на свои места. — Люси, это сообщение прислала моя сестра. У меня с роду не было девушек! — поспешил расставить все точки над «i» парень, пока снова не получил жестяной тарой по и без этого туго соображающей голове. Люси, кажется, растерявшись от такого ответа, в немом удивлении застыла на месте и выпустила ведро из крепко сжатого кулачка. В голове девушка планировала совершенно другой ход событий, но этот вариант почему-то не рассматривался как актуальный… — Как тебе вообще пришло в голову, что я могу променять тебя на кого-то другого? — фыркнув, спросил Фуллбастер, чем ещё больше вогнал девушку в краску. — Ведь люблю я только тебя… — заверил кукольник, подойдя к девушке и, убрав настырно лезшую в глаза челку, аккуратно дотронулся губами до виска, как заботливый родитель, что желает проверить температуру своего ребёнка. А после, спустившись взглядом к совсем побледневшим губам, поцеловал, будто пытаясь согреть. И брюнет как будто сам боится своих действий, ведь пальцы у него холодные и подрагивают мелкой дрожью, а сердце стучит в бешенном ритме, разгоняя кровь по венам. Но почему-то от каждого прикосновения ледяных ладоней внутри становится все теплее и уже пылает багряным огнём, охватывая все тело неизвестным до этого пламенем. Оно изящно колеблется от лёгкого потока воздуха, а после стеной поднимается вверх, обжигая все вокруг. А губы у Фуллбастера пусть и потрескавшиеся, но тёплые и необычно мягкие, накрывают замёрзшее тело ласковым теплом. Кажется, неприятно, когда кислорода в груди совсем не осталось, но нужен ли куклам воздух для дыхания, если вместо лёгких - зудящая пустота? Только лишь когда дверь за парнем скрипнула, Хартфилия перестала проводить пальцами по влажным губам и задалась вопросом… Что это было? Ведь про любовь Фуллбастер ей пока не рассказывал…