Культя

Гет
R
Завершён
114
автор
LenaSt бета
Пэйринг и персонажи:
Размер:
4 страницы, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
114 Нравится 14 Отзывы 11 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Когда Солас проводит языком по шраму, Лавеллан вздрагивает. Каждый раз. Когда-то там была ее рука, и его метка. Теперь остались только неровные белые рубцы на предплечье. Иногда ей кажется, что он мог спасти ее руку, но не стал и теперь словно любуется своей работой, пробует ее на вкус. В один из украденных у судьбы дней, она спросила его об этом. Он не ответил. Только напрягся, когда она, глядя в потолок комнаты в очередной дешевой таверне, прошептала, что поняла — он управлял болью в ее метке в тот день. Тогда Солас неровно выдохнул и, навалившись на нее всем телом, впился в губы жестким поцелуем, в котором не было ничего: ни грусти, которую они испытывали теперь, ни жадности, которая была в самые первые встречи. Впервые она потребовала, чтобы он с ней встретился, когда в очередной раз заметила печального волка где-то в туманной дали своего сна. Она всегда звала его, но он будто не слышал. В ту ночь она окликнула его не по имени. Прозвище, которым нарекли его враги, отозвалось в Тени сотнями разных голосов, а белый волк дернулся, по-человечески, как от пощечины. Она повторила старые эльфийские слова и твердо двинулась к нему. На этот раз не бежала, шла, чеканя каждый шаг, как перед своими войсками. Ей стоило лишь раз моргнуть, чтобы вместо волка перед ней оказался знакомый высокий эльф. В ее снах у нее всегда были обе руки. Но в тот раз левой, как и в реальности, не оказалось. Она схватила его правой, сильно сжимая пальцы и чувствуя болезненное удовлетворение, от того как дрогнули его губы. «Не смей», хрипло сказала она. И когда он отвернулся, добавила, «ты обязан со мной встретиться. Если ты хочешь уничтожить мой мир, то хоть это ты мне задолжал». Сон развеялся, когда он повернулся и поймал ее взгляд. Ей показалось, что она возвратилась на три года назад, когда он точно так же, внимательно смотря ей в глаза, приказал проснуться. Только в этот раз он молчал. Ни Солас, ни белый волк не появлялись в ее снах три следующие ночи. Лавеллан в эти дни чувствовала странное спокойствие. Не от того, что он пропал, а от того, что понимала — он ее услышал и скоро даст о себе знать. Причин, чтобы вновь пропасть на два года у него больше нет. Потому что больше нет преград и оправданий. Нет возможности потеряться в любви к ней, раствориться и забыть о своем предназначении. С того мгновения, когда он ей открылся они больше не стояли по одну сторону. Теперь их разделяла стена из его жажды возвращения собственного народа и ее стремления спасти свой мир. Никто из них не был готов уступить, несмотря ни на какие чувства к врагу. Солас появился на четвертую ночь. Он сказал, что будет ждать ее в таверне Денерима, название которой было знакомо только Лелиане, в свое время уделившей большое внимание бедным районам столицы Ферелдена. Лавеллан отправилась туда одна. Зайдя в указанную Соласом комнату, она увидела его самого, сидящего на кровати и сосредоточенно читающего какие-то бумаги. Как только она вошла, он тут же убрал их и накрыл отстегнутым от доспеха меховым воротником. Отчеты, подумала Лавеллан, прекрасно понимая, что он не просто так принес их с собой. Пока, впрочем, она даже не думала о том, чтобы извлечь пользу из их свидания. Пока все ее мысли были сосредоточены на его руках, глазах, губах. Все, чего ей хотелось в тот момент — почувствовать его рядом. Огромным усилием воли она заставила себя не спешить. Закрыла дверь, скинула походный плащ с плеч и подошла к нему. Солас не шевелился после того как спрятал бумаги. Сидел на кровати и смотрел на нее, будто видел впервые и не знал чего ждать. Лавеллан взяла его за руку и потянула на себя, заставляя встать. Потом оторвала взгляд от его глаз и скользнула по плечам, облаченным в доспехи. Ей всегда нравились его плечи — широкие, совсем не такие, как у большинства эльфов ее клана. Она провела по левому рукой, до шеи, залезла пальцем под доспех и, уцепившись, тряхнула, притягивая ближе к себе. Солас открыл рот и вдохнул, но прежде чем слова вырвались, Лавеллан прошептала «заткнись». Она потянула его за ворот, заставляя наклониться, и поймала губы поцелуем. Злым, яростным и жадным. В котором выплескивалась вся ее боль и обида. Солас ответил сразу. Его ладонь легла ей на спину, прижимая ближе, а вторая скользнула по обрубку левой руки, обхватывая культю. От этого касания Лавеллан дернулась неловко, — она все еще стыдилась своей потери. А Солас выдохнул ей в губы. Судорожно, будто ждал этого нестерпимо долго. Она отпрянула и попыталась поймать его взгляд, но он смотрел в пол, все еще не отпуская искалеченной руки. Пауза затягивалась, а Лавеллан все никак не могла заставить себя вернуться к тому, ради чего пришла. Еще тогда, в лабиринте, ей показалось, что метка активизировалась из-за него и сейчас мысль, что он лишил ее руки сознательно, билась в голове в ритме учащенного пульса. И когда это стало настолько невыносимым, что Лавеллан уже была готова начать говорить, Солас прижал ее е себе и, развернувшись, повалил на хлипкую кровать. «Помолчи, венан», сказал он и поцеловал ее. Лавеллан буквально почувствовала, насколько он не готов сейчас объясняться. Слова могли сломать то хрупкое доверие, которое снова начало расти между ними. Не такое, как раньше, во время их общей охоты за Корифеем, другое — завязанное на похоти, тоске и сосущем одиночестве, разрастающемся внутри с каждым рассветом. Солас все еще не отпускал ее покалеченную руку, круговыми движениями поглаживая шрам большим пальцем. Вторая его рука, втиснувшись между их телами, ловко справлялась с застежками, на которые сама Лавеллан тратила куда больше времени. В ключицу ей больно упирался наплечник его доспеха. От ее собственной одежды пахло пылью, а от Соласа — цветочной водой. Кровать под ними стонала, явно готовая развалиться в любую секунду. И от всего этого Лавеллан стало дурно. Ее тело будто горело, сердце, казалось, стремилось вырваться из груди с каждым ударом, а дыхания не хватало. Каждый ее вдох смешивался с выдохом Соласа и легкие отчаянно молили о глотке свежего воздуха. Мокрые от пота волосы липли ко лбу, и она чувствовала себя как в лихорадке. Лавеллан боялась, что сейчас потеряет сознание. Но со всем этим она ощущала себя так, будто вернулась домой после долгих странствий. Их ночи в Скайхолде никогда не были такими душными и липкими, от него никогда не пахло цветочной водой, а от нее — пылью. И тогда Солас не носил наплечников и золотой брони. В Скайхолде он брал ее мягко и неторопливо, в Скайхолде он был простым отступником. Сейчас он нетерпеливо срывал с нее одежду и его поцелуи на ее коже больше походили на метки, которые он оставлял, заявляя свое право обладать. Сейчас он был проснувшимся древним мятежником, готовым вновь уничтожить мир. И все-таки Лавеллан казалось, что ничего не изменилось. Она даже не могла решить, какая из этих личин одного и того же мужчины была настоящей. В тот первый день, когда они лежали голые и усталые, ютясь на узкой, чудом оставшейся целой кровати, Лавеллан неожиданно для себя самой прочитала ему перевод одного из древних стихотворений, передававшийся из уст в уста среди современных эльфов. Солас тогда прыснул. «Это то, что вы считаете великой поэзией моего времени?», спросил он, не скрывая смеха в голосе. Лавеллан промолчала. «Я смутно припоминаю его, оно никогда не стоило внимания, венан». Спустя несколько мгновений тишины, он заговорил на древнем языке. Ее знаний не хватало, чтобы понять, о чем было это стихотворение, но она чувствовала, что испытывал поэт, когда его писал. Боль и тоска о том, чему никогда не суждено случиться, окутывали ее и убаюкивали. В старых словах, несущих печаль, было странное спокойствие, и Лавеллан не заметила, как уснула. Когда она проснулась тогда, вопреки ожиданиям, она увидела Соласа сидящим у нее в ногах, погруженного в чтение все тех же бумаг. Тогда она и поняла, что эта встреча не станет последней перед той, в которой один из них убьет другого. С их первого свидания в Денериме прошло уже полгода. И Лавеллан больше не задумывается о странной страсти Соласа к ее культе. Она даже удивляется, когда он слишком быстро отрывается от шрама и скользит языком выше, к ключицам, потом к шее. Она откидывает голову назад и ведет рукой по его неизменному меховому воротнику, находя под ним крепления наплечника. Привычным жестом она справляется с застежкой и тянет за ремень вниз. Защита с грохотом валится на пол. Солас отрывается от ее шеи, чтобы совсем снять с нее уже наполовину стянутое теплое платье из тяжелой ткани. Лавеллан давно не носит доспехов и не участвует в схватках. Дни ее боевой славы закончились, когда она потеряла руку, а броню Инквизитора, не существующего больше титула, она надевает только по особым случаям — когда идет заключать крупные союзы против своего любовника. Теперь ее оружие — слова и улыбки, а ее доспехи — спокойствие и уверенность. И только один раз со времен Священного совета, она позволила себе вступить в настоящий бой. Это была их третья встреча. Теперь в Вольной марке, в Викоме. Для этой поездки Лавеллан не пришлось выдумывать предлог. Нагая, она стояла у окна, совсем не смущаясь, что кто-то может ее увидеть. На этот раз это была не таверна с выкупленной на ночь комнатой, а настоящий маленький домишко. Покосившийся и неприглядный. Идеальный для их встреч. Солас, тоже без одежды, стоял сзади, прижимаясь к ней и покрывая ее шею поцелуями. А левая его рука привычно покоилась на культе. Медленно вдохнув и выдохнув, Лавеллан развернулась к нему и жадно поцеловала. Чем страстнее становился поцелуй, тем сильнее она прижимала Соласа к себе здоровой рукой. Даже потянулась к нему обрубком, хотя давно приучила себя не двигать им. Сегодня в ее объятьях и ласках было больше горечи и скорби, чем обычно. Маленькими шагами она направлялась в сторону кровати, подталкивая Соласа. Заставив его лечь, все так же, не разрывая поцелуя, она оседлала его и скользнула рукой по груди, к часто бьющемуся сердцу. Ладонью она чувствовала ритм, такой же, который сейчас, застилая все прочие звуки, оглушительно барабанил в ее ушах. Ей не пришлось отстраняться, она прошептала слова ему прямо в губы, а заклинание сорвалось с пальцев маленькой вспышкой, стремясь вонзиться в кожу, прошить ее, пробить путь сквозь кости и впиться в древнее сердце, выжечь его. Солас напрягся. Руки, ласкавшие спину Лавеллан, замерли. Его магия отреагировала в то же мгновение, когда маленькая молния, в которую Лавеллан вкладывала все свои силы, сверкнула на кончиках ее пальцев. Такое мощное и точное заклинание требовало огромной концентрации, и удерживать его долго было невозможно. Всего через какие-то мгновения, которые показались ей вечностью, Лавеллан уже истощила всю свою магию. Барьер, который сплел Солас, казалось, даже не дрогнул. Обессиленная, она повалилась, ткнувшись лицом в покрывало, прижимаясь своей горячей щекой к щеке Соласа, показавшейся ей тогда ледяной. Несколько секунд они лежали неподвижно. За окном слышался шум оживленного в полдень города, а в стекло окна билась какая-то мошка. У истощенной заклинанием Лавеллан промелькнула мысль, что никто из спешащих по своим делам людей за старыми стенами этого дома даже не подозревает, что их единственная защитница сейчас провалилась. Солас, казалось, даже не дышал эти мгновения, а потом начал успокаивающе гладить ее. По спине, по голове. И от этого Лавеллан захотелось разрыдаться. Но глаза оставались сухими. И таким же сухим был его тихий голос. «Хорошая попытка, Инквизитор». Это был единственный раз, когда Лавеллан позволила себе вступить в бой после совета. В тот день они не занимались любовью. Просто лежали рядом. Солас перебирал пальцами ее волосы и рассказывал истории о древней войне. А Лавеллан молчала. Только когда их время истекло, она, прочистив горло, прошептала «я должна была попытаться». «Я знаю, венан». Вопреки здравому смыслу, она была уверена, что Солас не прекратит их встречи. Ей даже казалось, что напряжение, которое всегда было между ними, стало меньше, незаметнее. Будто Солас все время ждал ее атаки и, наконец-то, дождавшись, перестал постоянно быть наготове. То, что она больше не попытается до того дня, когда они встретятся не как любовники, а как враги, понимали оба. Тяжелая ткань с приглушенным звуком падает на пол и Лавеллан вышагивает из нее. Солас расстегивает ремни и крепления, избавляясь от своего доспеха. Потом, вопреки обыкновению, кладет обе руки ей на плечи и заглядывает в глаза. Он, кажется, хочет что-то сказать, но в последний момент решает не делать этого. Лавеллан уже привыкла к тому, насколько часто слова застревают у него в горле, так и не вырываясь наружу. Это уже не обижает, как было после того как она узнала правду и поняла, что именно он хотел сказать ей в тот день, когда снял с ее лица валласлин. Она прерывает неловкую паузу, приникая к его губам своими. Солас выдыхает и углубляет поцелуй, обнимая ее. Рукой двигается от лопаток до ягодиц, приподнимает ее ногу, закидывая себе на бедро. Его пальцы проникают в нее и Лавеллан судорожно ловит воздух ртом. Когда они начали встречаться, она прекратила все связи с другими любовниками, в которых пыталась забыться все то время, что он не появлялся. И на каждое свидание она приходит изголодавшейся по ласке. Ощущение его пальцев внутри заставляет ее дрожать. Солас прикусывает ее мочку и шепчет что-то на своем языке. Лавеллан его не понимает, от чего ей начинает казаться, что они еще дальше друг от друга. И это ее заводит. «Продолжай говорить», шепчет она и толкает его к кровати. Солас улыбается и, по своему обыкновению, мелодично тянет слова. Лавеллан устраивается на нем и покрывает его грудь поцелуями. Поднимается к подбородку, прикусывает его. Скользит выше. Языком очерчивает острое ухо. Руки Соласа бродят по ее телу. Одна останавливается на культе. А другая ложится на грудь, когда Лавеллан выпрямляется и направляет его в себя. Сначала они двигаются медленно. Он смотрит на нее и продолжает говорить, а она запрокидывает голову и только шумно дышит. Потом Солас садится, прижимая ее к себе, и шепчет древние слова мертвого языка ей на ухо, щекоча кожу дыханием. Лавеллан издает тихий стон и сжимается вокруг него. Быстрым движением он укладывает ее на спину. Заставив поднять покалеченную руку, Солас вновь приникает губами к шраму и двигается быстрее. Лавеллан и сама уже научилась получать удовольствие от того, что он ласкает ее культю. Здоровой рукой она безотчетно скользит по его телу, прижимая к себе сильнее. Ей нравится чувствовать, как их кожа соприкасается. Будто от этого все происходящее становится реальнее. Солас отрывается от шрама, когда Лавеллан начинает стонать в голос. «Посмотри на меня», просит он и ловит ее взгляд. На долю секунды он замедляется, а потом вновь начинает быстро и резко вбиваться в нее. Лавеллан заканчивает первой. Она старается не закрывать глаза, но сфокусировать взгляд сложно. И все-таки, она замечает, насколько грустным становится его лицо, когда он, не отводя глаз, изливается в нее. Вернувшись в дом хранительницы, в котором ей гостеприимно выделили комнату, Лавеллан пишет письмо Лелиане. В нем она просит проверить готовность союзников, которых они успели найти. Пока пишет, она безотчетно прижимается щекой к меховому воротнику, который отдал ей Солас.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.