Часть 1
12 ноября 2015 г. в 18:16
Джек Потрошитель совершил очередное жуткое убийство, и снова весь Лондон трепещет, а район Уайтчепел кричит от ужаса. На этот раз его жертвой стала ещё одна работница мадам Итори ‒ Элизабет Картер. Ее тело нашли недалеко от публичного дома, молодая девушка была зверски изуродована, в теле не достает некоторых внутренних органов. Полиция лишь разводит руками, это уже седьмая работница этого борделя.
Бордель мадам Итори находился на втором этаже старого дома в районе Уайтчепел, прямо над баром "Виски Ренджи". На первом этаже обычно собирались завсегдатаи борделя, что выпивали здесь вместе с его работницами после посещения заведения. Здесь же обычно находилась и сама мадам Итори, молодая высокая женщина со стройными ногами и огненно-рыжими волосами. Нередко и сами постояльцы борделя делали едкие намеки, что им очень жаль, что мадам Итори не входит в прейскурант услуг борделя.
Но в этот вечер посетителей не было ни в борделе, ни в баре Ренджи. Люд боялся находиться здесь, по ночам в этих местах орудовал Джек Потрошитель, и даже тот факт, что убивал он исключительно шлюх, не успокаивал нервов бабников и любителей выпить.
Ренджи, высокий мужчина с длинными серыми волосами и бородкой, находился за барной стойкой и протирал бутылки со скотчем от пыли. В приглушенном свете лампад за столиками находилось несколько человек. За столом напротив барной стойки в полном одиночестве сидел инспектор Мадо, старик с длинными седыми волосами по плечи и хитрым, немного сумасшедшим взглядом. Он пил чай из маленькой фарфоровой чашки и оглядывал старый захудалый бар, что, несмотря на свои размеры и древнюю мебель, казался ему уютным.
Напротив него, опершись на барную стойку, стояла мадам Итори в красном платье с глубоким вырезом, в котором виднелись круглые белые груди женщины. Итори курила сигарету, то и дело, сбрасывая пепел в бутылку из-под вина.
— Ох, инспектор Мадо, как Вы считаете, кто же такой этот Джек Потрошитель?
Мадо поставил чашку на стол, откинулся на спинку стула и хитро улыбнулся.
— Сложно сказать однозначно, Мадам. Нет ничего, что выдало бы его личность. Может быть, это какой-то обозлившийся на женщин мужчина с проблемами. А может быть и психически больной человек, которого еще не загнали в дом для сумасшедших. А может быть и даже гуль, ‒ старик Мадо улыбнулся пуще прежнего и сщурил глаза.
— Гуль? Вы тоже верите в этот дурацкий слух? Уж не думала, что и в Скотленд-Ярде уже заразились бредом этого упертого Киджимы.
— Оу, а Киджима молодец. Половина Лондона уже верит в их существование, а в Скотленд-Ярде появились его сторонники. Это довольно занимательно, не считаете? ‒ послышалось в полутени у стойки.
Рядом с ней, за отдельным столиком, сидел мастер масок Ута. Длинные пальцы держали бокал с вином, черные круглые очки лежали на переносице. Мастер был одет почти как бродяга, в длинных и оборванных вещах, и не каждый мог бы догадаться, что его маски ценятся далеко за районами Уайтчепела и что живет он себе довольно богато.
— Абсурд бы не прошел так легко, как вы полагаете, ‒ Мадо поднял палец вверх, ‒ а значит, доля правды в этом имеется.
Напротив Мадо, возле барной стойки за столиком сидели девушка и седой юноша, оба в офицерских черно-коричневых мундирах. Через лицо Канеки Кена тянулась глазная повязка, взгляд у юноши был серьезным и в тоже время немного грустным и отрешенным. Тоука сидела возле него, положив руку на стол. Темные волосы слегка не доставали до покатых плеч, стройные ноги выглядывали из-под короткой юбки.
— Какая доля правды? ‒ спросил Кен.
Мадо посмотрел на парня и несколько секунд молчал, словно обдумывая ответ.
— Гули существуют.
Итори усмехнулась.
— Да, инспектор. И Вы, конечно, также считаете, что вашу жену убил гуль, верно?
— Все верно, ‒ согласился Мадо.
— А какие же улики есть для того, чтобы утверждать, что именно гуль убил этих женщин? ‒ вступила в разговор Тоука.
Мадо нагнулся над столом, седые волосы коснулись лампады.
— Улики самые очевидные ‒ у жертв не хватает внутренностей! Ведь гули убивают людей не для забавы, они их едят.
— А почему этого не мог сделать какой-нибудь душевнобольной любитель анатомии? ‒ мастер Ута провертел бокал между пальцев и поднес его к очкам. Сплющенное изображение показалось на хрустале.
— Я тоже так думал. Но констебль Киджима кое-что заметил, ‒ Мадо широко раскрыл беглые глаза. ‒ Как больной головой псих мог бы за несколько минут распотрошить женщину прямо под носом у Скотленд-Ярда и скрыться не оставив улик, мм?
Итори вскинула руками и отошла к столу Уты. Мастер и мадам обменялись взглядами, женщина села рядом и придвинула к себе бокал.
— Снова про этого безумного и полоумного Киджиму. Раз во всех слухах есть доля правды, то сколько правды в том, что несколько лет назад в замке Фолен он провел эксперимент на собственном сыне и превратил его в гуля-монстра, после чего держал там на цепи, пока тот не сорвался и не убежал? Разъясните мне это, инспектор.
Улыбка покинула лицо старика, в то время как она появилась на лице Итори. Женщина игриво поболтала бокалом.
— Это лишь уличная байка для ребятни и пьяной черни, не более. Кто же не знает этой истории? ‒ Мадо вдруг улыбнулся. ‒ Странно, мадам, Вы утверждаете, что в этом слухе есть правда, но как же она там может быть, если Вы сами сказали мне, что не верите в существование гулей?
— Это был сарказм, инспектор, ‒ Итори закрыла глаза и отвернула голову.
В камине тихо потрескивал огонь, теплый свет наполнял бар и не впускал внутрь темноту с холодных улиц. В свете лампады показалась рука Тоуки.
— Гуль не может быть Джеком Потрошителем, ‒ девушка бросила острый взгляд на инспектора. ‒ Существа, которым нужно избегать промашек и улик, которым нужно скрываться и не давать о себе знать, будут просто так оставлять обглоданные тела на улицах Лондона? Если бы Вам нужно было, чтобы о Вас никто не знал, стали бы Вы так поступать?
— Точно! ‒ подхватила Итори.
Мадо поправил галстук и расстегнул пуговицу на своем пальто, словно в споре ему стало жарко.
— Действительно, это весомый факт, инспектор, ‒ согласился Ута.
— Это для того, чтобы с помощью страха взять людей под контроль, внушить в их сердца ужас пред ними. Они хотят показать, что они более совершенные существа, чем люди.
Итори резко допила красную жидкость из бокала и запрокинула голову.
— Бред! ‒ крикнула она, но тут же стихла. ‒ Простите, что-то вино ударило в голову. Подождите, объясните мне, почему существа, что живут в сырых подвалах и на чердаках, которым приходится прятаться в оврагах и под мостами, которые живут в страхе, что их поймают, считают себя лучше людей? Это крайне глупо, Вы так не считаете, инспектор?
Мадо зашевелил челюстью. В слабом свете лампады казалось, что его безумные глаза бегают по всем присутствующим. Пальцы в перчатке нервно застучали по крышке стола, забегали взад-вперед.
— Я только утверждаю, что гули существуют, а причины их поведения мне неизвестны, ‒ только и сказал инспектор, как вдруг над дверью в бар забренчал колокольчик, и с холодной черноты улицы внутрь ступили два человека.
Первым вошел шарообразный мужчина в черном пиджаке с протезом вместо ноги и футляром из-под скрипки. На большой круглой голове еле уместилась маленькая шляпа. Шрам, похожий на толстый шов, проходил около глаза. Широкий рот расплывался в приветливой улыбке. Мужчина, хромая, прошел внутрь и оперся на стул.
Следом за ним вошел мужчина в пальто, из-под которого торчал халат врача. Седые волосы были зачесаны назад, лицо выражало благодушный вид. В руках мужчина тащил большой чемодан на замках.
Мадо широко улыбнулся и обратил ладонь к вошедшим.
— Прошу представить, ‒ певучим голосом заговорил инспектор, ‒ констебль Киджима, ‒ рука указала на толстого мужчину с круглым лицом. ‒ И доктор Кано, что проводил вскрытие жертв Потрошителя, ‒ рука застыла на седом мужчине. ‒ Прошу любить и жаловать!
Несколько секунд в маленьком баре царило молчание, словно вошли чужаки. Хлипкая дверь закрылась, и с хлопком вся компания возле стойки ожила.
— Милости просим! ‒ затараторила мадам Итори и нервно завертелась возле стола.
— Благодарим! ‒ отозвался Киджима и неуклюже присел за стол к инспектору Мадо. Мужчины обменялись рукопожатиями и пригласили к столу доктора. Кано поставил здоровый чемодан у стола и присел рядом.
Кен и Тоука искоса уставились на констебля Киджиму, потом перевели взгляд на доктора. Ута тоже наблюдал за гостями, три неровные фигуры отражались в черных стеклах очков.
— Итак, какими судьбами констебля Киджиму и его спутника занесло в нашу уютную дыру? ‒ засмеялась Итори как можно непринуждённее.
— По поручению самой Королевы, мадам, ‒ отозвался Киджима и положил футляр на стол, чуть не уронив лампаду.
Ренджи пристально смотрел на констебля и футляр, бутылка скотча медленно опустилась на полку.
— Неужели даже до Королевы дошел слух о Потрошителе? ‒ Ута перетянул бокал обратно на свой край стола, Итори непонимающе взглянула на мастера.
— О да, она так обеспокоена этими чудовищными убийствами в Уайтчепеле, что попросила меня лично присутствовать здесь, ‒ Киджима прищурившись, посмотрел на Кена, и вдруг его лицо наполнилось удивлением и восхищением. ‒ Вот это новость, я же Вас знаю! ‒ Киджима указал пальцем на юношу, отчего тот вздрогнул и широко раскрыл глаза, ‒ Вы ‒ Канеки Кен, самый молодой офицер Королевского полка! Многое слышал! Говорят, Вы прошли настоящий ад и чудом остались живы! А так же, что Вы видели такие ужасы, что в свои восемнадцать полностью поседели, а еще Вы не проиграли ни одного боя! Скажите, эти слухи ‒ правда?
Кен лишь кивнул, не сводя испуганных глаз с Киджимы.
— Это здорово, правда, здорово! ‒ Киджима засмеялся. ‒ Вы словно гуль!
Канеки снова вздрогнул, но тут же обрел спокойствие, слабая улыбка показалась на губах.
— Оп, и снова о гулях! ‒ сказал Ута. ‒ Констебль, Вы, правда, считаете, что гули существуют, да еще и один из них является Джеком Потрошителем?
— Конечно! ‒ громко выкрикнул он. ‒ А кто же еще? Всё чертовы гули!
— И какие у Вас доказательства? ‒ лицо Итори резко помрачнело.
— Думаю, инспектор уже успел их все Вам изложить. Но есть еще одно доказательство! Очень весомое доказательство, без которого цепочка не складывается воедино. Некоторые убитые были гулями.
В баре тут же воцарилась тишина: ни скрипа, ни потрескивания в камине, лишь слышно было, как Итори подавилась вином. Женщина громко кашляла и колотила себя по груди кулаком, все лицо наполнилось краской. Даже Ренджи прекратил протирать бутылки и замер. Кен и Тоука сидели с широко открытыми глазами, слегка приоткрыв рот.
Вдруг время замерло перед глазами Канеки, звуки полностью исчезли, словно он оказался под водой, а бар потерял краски и стал безжизненно серым. Перед глазами медленно запарили частицы пыли. Канеки почувствовал, как что-то мягко коснулось его плеч и заскользило вниз по груди. Кен знал, что никого нет за спиной, но четко слышал, что кто-то тихо дышит позади. Холодная волна прошла по телу, парень медленно опустил глаза и вздрогнул. На его груди лежали две руки, состоящие из одних костей. Он почувствовал, как что-то за его спиной медленно опускается к нему, кости перекрестились у него на груди, холодные кончики пальцев коснулись бледного лица.
"Скажи им, что это ты убил меня. Скажи, что это ты убил..." ‒ женский шепот наполнил ухо Кена.
Длинные волосы коснулись его щеки, проскользили по шее и упали на спину. Голый череп застыл возле уха и уставился на него пустыми глазницами. Канеки почувствовал, как он тяжело дышит ему в лицо.
"Ведь это ты убил меня. Ты убийца, Кен. Убийца, ‒ тело парня парализовало. ‒ Признайся. Признайся. Признайся!".
Кен дернул головой, и скелет растворился, оставив после себя лишь холодный пот на лбу и дрожь. Время медленно начало нарастать, а бар снова стал наполняться жизнью и красками.
— Что с Вами, вы больны? ‒ поинтересовался Киджима.
— Нет, ‒ Канеки сильно зажмурил глаза и тряхнул головой. ‒ Простите, некоторые жертвы ‒ гули? Как такое может быть?
Киджима тут же вспыхнул и словно забыл о Канеки, он, как ни в чем не бывало, отвернулся обратно к Итори и открыл рот. Все с жуткими лицами смотрели на констебля, что словно безумный не мог перестать громко говорить.
— Вот, послушайте! ‒ Киджима указал на доктора Кано, и седой мужчина встал, опершись руками на стол.
— С чего бы начать... ‒ доктор потер подбородок. ‒ Еще раз: меня зовут Кано, я работаю патологоанатомом при морге Уайтчепела, хотя вы и сами это знаете, я предполагаю. Дело в том, что когда я проводил вскрытие жертв Потрошителя, я обнаружил, что некоторые из них отличаются от людей. Думаю, вы сами знаете, что Потрошитель вырезал внутренние органы жертвы и забирал их с собой. Так вот, когда я составлял отчет о том, каких органов не хватает в телах, я обнаружил, что у некоторых жертв в теле есть несвойственные пустоты.
— Что вы, черт побери, мелете? Вы назвали их гулями! ‒ откашлявшись, начала кричать Итори, но рука Уты тут же схватила ее ладонь. Мастер покачал головой, призывая её к спокойствию. Итори резко отошла к стойке и схватилась за бутылку. Киджима лишь заулыбался шире и сложил руки на футляре.
— Несвойственные пустоты? ‒ тихо переспросил Ута.
— Именно. В области спины у жертв были обнаружены пустоты, к которым подходили кровеносные сосуды и необычного состояния ткань. Видите ли, в этих местах не могли располагаться какие-либо человеческие органы, их там просто не может быть. А у жертв были. Исходя из этого, становится ясно ‒ они не были людьми. Недостающий орган ‒ орган гуля.
Некоторое время все молчали. Итори жадно пила вино из бутылки. Среди молчания Тоука подняла руку.
— Даже если предположить, что жертвы были гулями, почему их не мог убить человек?
— Хе-хе, есть интересный факт, ‒ ответил Киджима. ‒ Гуля нельзя пронзить или порезать обычным оружием!
— Это Вы в эксперименте над своим сыном узнали? ‒ со злобой спросила Итори и снова приложилась к бутылке.
— Вы верите в такой глупый слух? Правда у меня и к Вам есть вопрос. Очень интимный вопрос. Как давно у Вас, мадам Итори, работают гули?
Итори вспыхнула, бутылка с грохотом упала на стойку. Женщина сделала несколько шагов и руками уперлась в стол Уты.
— Вы что, ума лишились? Вы больной, Киджима! На что Вы, черт побери, намекаете?!
— Не намекаю, ‒ ухмыльнулся Киджима, ‒ я открыто говорю. Вы знали, что у вас работают гули! Более того, мне интересно, как такие злые и сильные существа не убили свою хозяйку, мм? Почему они не убили Вас, ведь тогда им достался бы целой дом, в котором они могли бы укрываться? Знаете, из этой задачки идет только одно решение...
Итори замерла в гневе. Все её тело задрожало, лицо с каждой секундой становилось все краснее и краснее. Злые глаза просто пожирали Киджиму. Все остальные замерли и не шевелились, они пристально наблюдали за двоими. Киджима откинулся на спинку стула и улыбнулся.
— Все предельно просто, вы ‒ гуль!
Лицо Итори вдруг изменилось. Краска ушла с кожи, а уголки губ задрожали, пальцы ногтями впились в стол и заскрежетали по дереву. Все застыли. Который раз в баре настала гробовая тишина, лишь потрескивание поленьев в камине, да тихий свист ветра за окном. Мадо подпер голову рукой и с улыбкой наблюдал за женщиной, что дрожала у стола.
— Да как Вы смеете..., ‒ начала шепотом Итори. ‒ Мало того, что Вы назвали моих работниц, убитых женщин, гулями, так Вы и меня обвиняете в том, что я монстр! Выдуманный монстр! Вы в своем уме?! Вы полоумный! Ваше место в лечебнице!
— Мадам, я понимаю, это неприятно слышать, особенно если обвинение ложное. Поэтому, я хотел бы проверить, чтобы у меня не осталось сомнений, что Вы не гуль. Доктор Кано?
Кано порылся в кармане пальто и достал оттуда тонкую иголку, кончик иглы заблестел в свете лампы.
— Как я и говорил, ‒ продолжил Киджима, ‒ кожу гуля нельзя проткнуть обычным оружием. Поэтому, позвольте кольнуть Ваш пальчик иголкой. Совсем тихонько. Только чтобы убедиться. Поверьте, это совсем не больно.
Киджима встал со стула, рука взяла иглу у Кано, и толстый констебль направился к Итори. Женщина отшатнулась в сторону и скрестила руки на груди.
— Что за бред?! Вы обезумили? Какой я гуль, какие вообще гули? Не подходите ко мне!
Киджима стремительно, переваливаясь с ноги на ногу, приближался к Итори. Ренджи перекрыл ему путь, большие руки раздвинулись в стороны, прикрывая женщину. Остальные встали из-за столов. Инспектор Мадо и доктор Кано встали за спиной у Киджимы.
— Чего Вы боитесь? Всего лишь слабый укол, Вы его даже не почувствуете, ‒ Киджима посмотрел в злые глаза Ренджи. ‒ Уйдите с пути! Может мне и Вас проверить?
Констебль вдруг взмахнул руками и засмеялся.
— Мне вдруг пришла замечательная идея! Давайте проверим всех! ‒ рот растянулся в широкой улыбке, обнажая большие желтые зубы. ‒ Ну же!
Ута подошел к Итори, рядом уже стояли Тоука и Кен. Они держались плотно и смотрели на обезумевшего Киджиму. Констебль вдруг замер и медленно осмотрел присутствующих. Брови нахмурились, он слабо улыбнулся.
— Все понятно... Вы все гули! ‒ Киджима приложил пальцы к губам и свистнул.
Колокольчик бешено забренчал над дверью, и внутрь, с порывами холодного ветра, ворвалось десять человек, в офицерской форме со свертками ткани за спиной. Они пробежали меж столов и выстроились за спиной Киджимы. Один из офицеров передал констеблю со стола футляр от скрипки.
— Вы обезумили! Какие к черту гули?! Что Вы творите? ‒ крикнула ему Итори и прижалась к спине Ренджи. Кен встал впереди.
— Нет, Вы ‒ гули! ‒ Киджима громко засмеялся и махнул рукой. ‒ Убить их всех!
Офицеры резко развернули свертки, и в лоскутах ткани показались кривые широкие лезвия из непонятного металла. Тесаки были покрыты заусенцами и неровностями, словно плохо выкованная сталь. Киджима распахнул футляр, но вместо скрипки в его руках оказался топорик с зубцами. Все медленно стали приближаться к барной стойке, пол под ногами офицеров заскрипел. Итори приложила два пальца к губам и свистнула.
На втором этаже застучали каблуки и заскрежетали доски, на балкончике над барной стойкой показались девушки в мужских костюмах. Они схватились за перила и взглянула вниз. Мадам Итори кивнула и отвернулась обратно.
— Инспектор Мадо, Вы просили меня отправить сегодня девушек домой. Простите, но я не сделала этого. Решила перестраховаться и оставила их тут. Как видите, не прогадала, ‒ на лице показалась едва заметная ухмылка.
— Гули! Проклятые гули! ‒ Киджима бросился на Кена, и вслед за ним в бой ворвались офицеры и Мадо.
Из спины Канеки с треском вырвалось красное щупальце и ударило по топору Киджимы. На лице Констебля показался шок, словно он кого-то узнал. Киджима остановился и резко, стуча костылем, побежал обратно меж офицеров, что рванулись в бой, к двери. Кен бросился за ним. Милые лица девушек вдруг стали жуткими и свирепыми, в глазницах показались ужасные красные глаза. Они словно обезумевшие, как ведьмы, кинулись с верхнего этажа с воплем на офицеров. Мадо провернул рукоятку зонтика, рука вытащила из трубки кривую шпагу. Одна из девушек прыгнула на него, из-за спины показалось огромное лезвие. Инспектор сделал выпад, шпага пронзила голову девушки и она упала замертво позади Мадо. Рядом тут же очутился доктор Кано с чемоданом, щелкнули старые застежки. Начался жесткий бой. Из тел девушек вырывались безобразные щупальца и хвосты. В полумраке бара мелькали красные чудовищные глаза женщин. Столы разлетались в щепки, бутылки со скотчем попадали вниз с полок. Офицеры громко кричали и бросались на монстров, брызги крови струями били по стенам и стекали на пол. На деревянные обломки падали тела и оторванные конечности. Бар заполонил вопль.
Мадо прикрыл убегающего доктора и тот скрылся за дверью. Тоука бросилась на инспектора, но шпага тут же пронзила ее тело. Мадо засмеялся, но вдруг оцепенел. На него смотрели красные глаза Тоуки, глаза гуля, девушка крепко сжала шпагу. В этот же момент за Мадо оказался Ута, мастер одним быстрым движением оторвал ему руку. Темная кровь струями забила из раны, разлетаясь по стенам бара. Мадо завопил от боли, безумные глаза лезли из глазниц. Итори подхватила старика за горло и подняла над полом, красные глаза гуля впились в лицо инспектора.
— Не стоило тебе соваться сюда, старик, у тебя ведь дочь. Сам виноват.
Шея Мадо хрустнула, и тело обмякло в руке Итори. Бой в баре становился все безжалостнее.
Киджима выскочил из бара и бросился вниз по улице. Деревянный костыль еле выдерживал толстое тело. Рука рванулась под пиджак и вытащила оттуда пистолет, Киджима направил его в воздух и выстрелил. Сигнальный красный огонь полетел высоко в небо, где разлетелся огненными брызгами. Констебль выкинул пистолет и побежал вниз, к бухте, он слышал, что Кен бежит за ним.
Костыль скользнул, и Киджима полетел кубарем вниз по улице и вылетел прямо на набережную. Не успел он встать, как в это же место ударило огромное щупальце. Констебль прокатился в сторону и распластался недалеко от места удара, шляпа упала с круглой головы. Киджима поднял глаза и увидел в паре метров от себя седого юношу, что медленно направлялся к нему. Констебль приподнялся на колено и поднял головной убор с земли.
— Неужели ты убьешь меня, так ничего и не сказав?
— Мне нечего тебе сказать, ‒ Кен продолжал идти.
Киджима поднялся на ноги и надел шляпу, в руке показался топор.
— Не верю, что ты просто так промолчишь. Ты ведь хочешь мне все высказать, не обманывай себя и меня!
Кен отмахнулся рукой.
— Не тяни время, я не поведусь.
— Ты ненавидишь меня, потому что не можешь понять, что это было ради тебя и человечества! Просто попробуй понять это, твоя ненависть неоправдана!
— Ненависти нет, отец, ‒ Канеки сорвал повязку, красный глаз засветился в свете фонаря. ‒ Я простил тебя.
Киджима сделал несколько шагов назад.
— Тогда почему ты хочешь меня убить?! Я не понимаю!
— Потому что из-за тебя могут погибнуть сотни людей и гулей, ‒ Кен взмахнул перед собой рукой, словно провел черту. ‒ Я не могу этого допустить. Ты жаждешь смертей и гор трупов. Прости, но ты должен умереть.
— А по-твоему этих гор не будет, если ты убьешь меня!? ‒ Киджима остановился и оскалил зубы. ‒ Ты не можешь мыслить логически, твой бред идет впереди тебя! Я уверен, что ты снова видел ее, ведь так?
Канеки остановился и отвел взгляд в сторону. Улыбка показалась на губах Киджимы.
— Так и думал, ты болен, это все бред! ‒ мужчина сделал шаг вперед. ‒ Пойми же, гули всегда охотились на людей, они не могут без этого! И если мир сохранялся все это время, кто даст гарантию, что в будущем все не изменится? Ты уверен, что через сто лет гули не объединятся и не будут нападать на людей? Пока жив кто-то один, другой не сможет жить!
Кен остановился, едва заметная улыбка появилась на губах.
— В точности, как и мы с тобой, ‒ Кен опустил голову. ‒ Не прикрывайся миром для человечества. В твоих оправданиях всегда звучало слово "мир", и что, чем чаще ты его повторяешь, тем самому больше верится, что это для спасения всех нас?
— Не неси чушь! ‒ слюни забрызгали изо рта Киджимы. ‒ Я отдал всю свою жизнь, чтобы принести мир! Твоя мать погибла ради мира! Она хотела, чтобы ты спас человечество и спасла тебя! Думаешь, мне легко далось превратить родного сына в монстра? Я сделал это, чтобы истребить гулей, чтобы люди жили в покое и не боялись по ночам, что не проснутся утром! Ты оружие, что должно было принести мир! А ты выбрал их сторону, выбрал сторону монстров!
— Заткнись! ‒ Кен вспылил, в глазах показалась злость. ‒ Я был создан не для этого, и не тебе решать для чего! Ты оправдываешь то, что сотворил со мной своим псевдо миром! Как о мире может говорить человек, что превратил родного сына в гуля и пытал его? Я согласен быть оружием только в случае, если оно будет нацелено против тебя! Такие как ты и есть угроза миру.
— Это было ради твоего же блага!
— И много блага мне это принесло? Ты сделал это не для меня. Ты пожертвовал мной, отдал меня под скальпель Кано, чтобы отомстить гулям, а не принести мир человечеству. Тебе плевать на мир.
Киджима опустил голову и некоторое время молчал. Канеки не сводил с него глаз.
— Сын, хватит этого! После этой ночи мир узнает о гулях в любом случае, убьешь ты меня или нет. Тебе лучше выбрать сторону, пока не поздно! Я согласен помочь тебе, я защищу тебя от Королевы, уговорю её пощадить тебя, ты будешь в моём распоряжении! Мы начнем все сначала! У нас будет время, чтобы всё исправить!
— Хах, забота отца. Мне смешно. Где была твоя забота, когда я просил тебя и умолял, чтобы ты перестал пытать меня? Почему ты не позаботился обо мне еще тогда, когда я был ребенком и любил тебя? Почему ты не позаботился обо мне, когда я плакал от боли и умолял тебя простить меня за мои оплошности? Где тогда был мой отец? Как ты мог издеваться над ребенком, что, несмотря на все, боготворил тебя и любил? Как отец мог позволить себе такое?
Киджима опустил голову, словно в смятении. Кен не сводил с него глаз.
— Да, я виноват перед тобой и моя вина неисчерпаема, её не смоет даже моя смерть. Ты имеешь все основания так говорить и каждое твое слово ‒ правда. Я не скрою, что я жажду мести, не скрою, что я жажду им смерти любой ценой. Но я сделал это не только ради этого, пойми!
— И все это ты поставил выше своего сына. А для меня ты был всем, даже несмотря на то, что сотворил со мной.
Кен и Киджима посмотрели друг другу в глаза, мужчина отвел взгляд в сторону.
— Я знаю, глупо извиняться за то, что простить невозможно. Я очень жалею, что все не может быть иначе, я совершил самое большое преступление из всех возможных. Я прошу у тебя прощения за то, что сотворил. Я принес тебя в жертву своим целям, ‒ из глаз Киджимы пролились слезы. ‒ Но я не могу их простить! Не могу остановиться, сын! Я закрываю глаза и вижу твою мать, она зовет меня! Умоляю тебя, прости меня, но я не отступлюсь, просто не могу этого сделать! Я пойду до конца, даже если сейчас умру.
Канеки взглянул на ледяную гладь реки. Красный глаз отразился в темной воде Темзы.
— Я прощаю тебя, папа. Поверь, я тоже жалею, что все не может быть иначе.
Киджима поправил маленькую шляпу и вытер слезы с лица. Он поднял голову к небу. В небесах полыхали тысячи звезд и освещали Лондон. Во мраке и в лютой тишине спал каменный гигант, лишь редкие огни обнажали его бедный и нездоровый лик. Весь город спал. Отец и сын стояли под фонарем друг напротив друга.
— Отец, пора заканчивать. ‒ Канеки посмотрел на небо, лунный серп заблестел в глазах юноши.
Киджима улыбнулся и натянул шляпу потуже.
— И правда, мы заговорились. Жаль, что у нас так мало времени.
— Жаль, что мы потратили все наше время в прошлом, ‒ лицо Кена стало зарастать маской. ‒ Я надеюсь, что мы когда-нибудь встретимся, и все будет иначе. Прощай, отец.
— Я тоже на это надеюсь, ‒ слеза скатилась по щеке.
Киджима бросился с топором на Канеки. Из спины Кена вырвались два здоровых шипастых хвоста. Они врезались в тело Киджимы, разрывая его жирный живот по бокам. Киджима крепко сжал зубы и застонал, меж десен полилась кровь на пиджак. Красный глаз на маске уставился на мужчину.
Истекая кровью, Киджима прорывался между двух шипастых хвостов к Кену, толстая ладонь тянулась к маске. Лицо констебля жутко искривилось от боли, волна крови пошла горлом, из разорванного живота свисали кишки, кончики пальцев застыли у красного глаза. Рука с топором занеслась за спину.
— Сын... ‒ прохрипел Киджима, тело затряслось в судорогах и повисло на шипах. Струйки крови полились на набережную.
Хвосты разошлись в разные стороны, и тело Констебля упало на землю. Маска на лице Кена затрещала и начала рассыпаться, обнажая бледное лицо парня, кагуне испарилось в воздухе. Канеки медленно опустился на колено возле тела.
"Отец, — Кен опустил руку на лицо Киджимы. Пальцы коснулись теплой крови на щеках и проскользили к глазам, — я не хотел, чтобы все закончилось вот так. Наверняка есть другой мир, в котором мы будем отцом и сыном, а не заклятыми врагами. Спи спокойно. Надеюсь, ты встретишься с мамой, и вы снова будете счастливы, а я..., — глаза Киджимы закрылись, — ...а я ещё побуду здесь".
Рука легла на плечо Канеки, и юноша обернулся. Позади него стояла Тоука, кровь запеклась на длинных ногах от бедер и до голеней. Капли крови засохли и на губах. Она ласково взглянула на парня и протянула ему руку.
— Нам пора уходить, нельзя более оставаться в Уайтчепеле.
Кен обернулся обратно и поднял тело Киджимы. Тонкие нити крови растянулись между землей и телом. Канеки подошел к перилам и сбросил тело в реку. Темная вода Темзы со всплеском приняла Киджиму и понесла его прочь от набережной.
Канеки еще немного постоял под фонарем, смотря, как быстро вода уносит тело его отца. Тоука встала рядом. Девушка медленно прильнула к парню и обняла за шею. Кен повернулся к ней, руки обхватили тонкую талию и прижали к телу. Тоука, тяжело дыша, приблизилась к лицу Кена. Алые губы раскрылись и встретились с губами юноши. Тепло разлилось по телу девушки, и она задрожала. Фонарь разбился над ними, и двое растворились в темноте набережной.
В старом баре царила кромешная тьма. Дощетчатый пол разбух от крови, на столах и стульях валялись мертвые тела людей и гулей. Осколки стекла, словно бриллианты, рассыпались вокруг кровавой бойни, деревянные обломки покрыли весь пол бара.
Ренджи отбросил тело в сторону и подошел к Итори. Женщина, вся залитая кровью, допила красную жидкость из бокала и швырнула его в стену.
— Чертов Киджима, чертов Мадо и все остальные! Горите в аду!
— Пора уходить, ‒ Ренджи поднял с пола лампаду и встал около женщины.
Лицо Итори помрачнело, она обернулась, взгляд проскользил по телам мертвых девушек.
— Мне жаль, что мы не можем забрать их и похоронить, как следует. Очень жаль, что все так произошло.
Ренджи бросил лампаду в гору бутылок на барной стойке и та разбилась. Тут же вспыхнуло пламя, огонь закружился, и, выжигая все на своем пути, понесся по бару, поглощая тела мертвых и все, что было внутри. Адский жар охватил весь дом. Черный дым повалил меж старых досок наружу.
— Больше у нас нет дома, ‒ Итори закрыла глаза и положила голову на плечо Ренджи.
Они выбежали наружу и скрылись в переулке. Возле бара тут же послышались шаги солдат. Люди попытались войти внутрь, но охваченный огнем дом тут же стал рушиться, погребая под собой всю жизнь двух гулей. Он из последних сил изрыгнул из себя пламя и взорвался, разбросав по улице лишь горящее дерево и осколки стекол. Горящие балки развалились по улице.
Ренджи обнял Итори за плечо и посмотрел на горящие обломки бара. Табличка "Виски Ренджи" упала в пламя.
— Ренджи, это оружие, которым они дрались, оно ведь...
— Да, ‒ мужчина посмотрел на пламя, что наполнило всю улицу светом. ‒ Оно из гулей.
Итори сильно зажмурила глаза и уткнулась лицом в плечо Ренджи, зубы прикусили губу. Она тяжело завздыхала и посмотрела на горящие обломки.
— Это конец, но кое-что в этой истории осталось неизвестным, ‒ Ренджи накинул на Итори пальто и прижал её к себе.
— Да, ‒ в глазах Итори блестело пламя пожара, что сжигало её дом. ‒ Кто же все-таки это такой ‒ Джек Потрошитель?
Вдалеке от горящего бара, на Вестминстерском мосту раздавались крики солдат. В полной темноте ночи доктор Кано, стуча чемоданом по мостовой, бежал из Уйатчепела. Крики солдат за спиной заставляли его бежать из всех ног прочь, прочь от темноты. Пот залил воротник халата.
— Доктор, постойте.
Кано в ужасе вздрогнул и обернулся, в темноте послышались шаги. В свет фонаря из мрака вышел человек, с ног до головы покрытый кровью. Доктор Кано крепче сжал чемодан и лихорадочно улыбнулся.
— Ах, это Вы, мастер Ута. Послушайте...
Ута приложил пальцы к губам, словно прося мужчину замолчать. Тонкие пальцы медленно сняли очки, в темноте ночи засияли два гульих красных глаза.
— Оставим это, доктор. Наш рассказ уже приближается к концу, и у нас нет времени болтать попусту. Время последней сцены, самой важной сцены всего рассказа, ‒ Ута указал на чемодан, из которого сочилась кровь. ‒ Я не могу отпустить Вас с содержимым этого чемодана. Боюсь, от него зависит слишком многое. Не только будущее всех гулей, но и всего человечества. Сами понимаете, я не могу допустить, чтобы весь мир узнал о нас. А вы, доктор, боюсь, тоже...
— Послушайте, ‒ Кано медленно попятился назад, ‒ Я понимаю, все произошедшее Вам было неприятно, это была просто большая ошибка. Вы не представляете, как я раскаиваюсь. Я отдам Вам чемодан, и мы разойдемся.
Кано отпустил чемодан, но Ута покачал головой и изобразил раздосадованное лицо. По спине доктора пробежал холодок.
— Вы не представляете как мне досадно, но от Вас я тоже должен избавиться. Чемодана мне недостаточно.
Доктор судорожно принялся поднимать чемодан на перила, пока тяжелый ящик не оказался над шумной рекой. Халат испачкался кровью, глаза лихорадочно смотрели на Уту.
— Остановитесь! В этом чемодане есть одна улика, что изобличает Джека Потрошителя! Еще один шаг и она полетит в реку, вы никогда не узнаете, кто виноват во всем случившемся, не узнаете, кто виноват в том, что произошло в баре!
Ута продолжал идти, язык прошел по окровавленным губам, взгляд гуля пожирал Кано.
Кано еще немного постоял и когда понял, что гуль не остановится, толкнул чемодан за перила. Большой черный ящик полетел вниз с моста в Темзу.
— Лови! ‒ крикнул Кано, но заметил, что гуль не прыгнул следом за чемоданом. Он продолжал идти к нему.
Мужчина только хотел развернуться и бежать прочь, как вдруг гуль очутился прямо перед ним. Длинные пальцы схватили шею мужчины и подняли его над мостом. Доктор Кано закряхтел и пытался убрать ладонь с горла, но пальцы крепко впились в кожу. Гуль улыбался.
— Знаете, у Леонардо Да Винчи была одна уникальная черта ‒ он никогда не заканчивал свои шедевры. Он считал, что конец должен сам родиться в голове смотрящего, только тогда он по-настоящему прочувствует картину. Так пусть же Джек Потрошитель остается не оглашенным. Вы ведь поняли кто это, да? ‒ гуль положил палец на скулу мужчины. ‒ Как жаль, что Вы никому этого не скажете. Приятно было познакомиться!
Ута крутанул пальцем и свернул шею Кано, в глазах мужчины тут же померк свет, оставив пустоту, тело полетело с моста в реку вслед за чемоданом. Ута еще некоторое время смотрел, как черная вода уносит тело Кано, после чего медленно пошел прочь, заломив руки за спиной. Едва заметная ухмылка показалась на губах.
"Это странное чувство... Словно вся жизнь является чьей-то книгой. Боюсь, что все мы не больше, чем персонажи одного загадочного автора. Ох, как бы я хотел, чтобы эта книга была комедией. Но я до сих пор не видел в ней ничего смешного. И какой дурацкий сюжет, две жизни, что не могут друг без друга, но обречены постоянно вести борьбу. Будь то возлюбленные или отец и сын. Боюсь, я знаю жанр этой книги, - гуль шел по мостовой над бушующей черной водой Темзы. В небе полыхал свет. - Она трагедия. Про гулей и людей. А на самой первой странице стоит эпиграф, короткий, но жесткий, что даже не оставляет надежды на спасение в конце. И мы обречены всю жизнь держаться этой строки..., - Ута посмотрел на пролетающие звезды над мостом, - ... ни с тобою, ни без тебя жить не могу".