О первых поцелуях, яблоках в карамели и корице

Смех у Мэйбл красивый. Он переливается, как какой-то ручей. Пасифика может только тяжело усмехаться. Жизнь не задалась, когда еще папа решил пользоваться колокольчиком. Звон до сих пор снится в кошмарах, хотя и прошло почти три года. За это время отношения с родными стали еще хуже, чем всегда. Отец может демонстративно хмыкать, отворачиваясь от девушки. Пару раз на нее «забывали» накрыть. С Мэйбл было легко. Она не была одной из подруг-прилипал, которые уйдут, как только появится кто-то по круче. Мэйбл могла хихикнуть от любой глупости, испугаться любой мелочи и смеяться снова. Пасифика не понимала таких резких переходов настроения. Но ей нравилось. Общение завязалось как-то само собой и без участия Пасифики. Просто однажды Пайнс протянула руку, чтобы помочь укрыться от дождя. Пасифика не должна была. После истории с призраком, родители запретили общаться с близнецами. Пасифика, правда, хотела поступить так. Но Мэйбл улыбалась слишком тепло, дождь был слишком сильным, а руки были слишком близко. Все это было «слишком». Сначала Пасифика не могла понять, почему с окончанием лета было так больно. Она провожала автобус с Мэйбл взглядом. В руках грелся нежно-голубой свитер без всяких рисунков. Между пальцев – записка. «Я обязательно вернусь к тебе следующим летом. Дождись меня». И Пасифика ждала. Пускай родители пытались забрать все подарки, пускай было страшно оставаться одной. Всего девять месяцев. Не так уж и много. За это время Пасифика поняла одну простую вещь – лето самое лучшее время. Летом можно было сбежать из дома «по делам», вернуться только под утро, проспать до вечера и уйти снова. В прошлом году было легче. Сейчас родители словно с цепи сорвались, заставляя ходить едва ли не на все дополнительные задания. «Я выбью эту дурь из твоей прелестной головы!». Спасибо, мама. Ты бываешь так добра ко мне. Перед первым июня Пасифика не могла уснуть. Проворочалась в кровати половину ночи, стараясь не разбудить родителей. Оставшееся время смотрела в потолок, размышляя. А вдруг Мэйбл не приедет? Тогда ожидание было совершенно напрасным. Или вдруг она решила, что не будет общаться с Пасификой? Девочка боялась этого. Рассвет наступил внезапно. В девять утра Пасифика стояла на автобусной остановке, вглядываясь вдаль. Автобус все не приходил, и блондинка правда боялась. Страх сосал где-то под ложечкой, весь живот скручивало противными спазмами. Пасифика уже хотела уйти, смирившись, когда на горизонте появилась машина. Сердце бьется о ребра, пытаясь вырваться. Мэйбл накинулась обниматься почти сразу. Пасифика неловко смеялась, обнимая ее в ответ. Диппер хмыкнул, поправляя потрепанную кепку и шепча одними губами. «Она говорила про тебя почти всегда». Пасифика радуется, что умеет читать по губам. Сердце заходится с новой силой. Спать летом в поле не так уж и страшно. Мэйбл уверенно ставит палатку и разжигает костер. Пасифика не умеет делать ничего из этого, поэтому поджимает губы. Ей не нравится, что она чего-то не может. Остатки воспитания все еще оседают внутри. - Я тебя научу, - со странной уверенностью заявляет Мэйбл, утягивая Пасифику на плед. Он немного колет оголенные плечи, но блондинка этого не замечает, вглядываясь в глаза Пайнс. Они совершенно бездонные, Пасифика тонет и ей совершенно не хочется выплывать. Все остальные проблемы остаются где-то в другой реальности, возвращаться к которой не хочется. Когда Мэйбл уезжает и этим летом, она оставляет на память засушенный цветок и поцелуй в щеку. Пасифика смущенно улыбается, делая на шею кулон. Ромашка теперь болтается на шее. И даже вопли матери становятся не такими страшными. Где-то под Рождество Пасифика пишет письмо. Адрес пришлось просить у жулика Стэна. Тот засмеялся, отдавая заветную бумажку. А потом вдруг усмехнулся. «Малышка недавно писала. Спрашивала, как ты тут». Пасифика мотает головой, говоря, что с ней все прекрасно. С губ не сходит довольная улыбка. В мае Пасифика понимает, что влюблена. А еще осознает, что это не так уж и страшно. Подумаешь, что в Мэйбл. Хочется верить, что она ответит взаимностью. Или что это чувство пройдет. Снова приходится вспомнить уроки матери. «Не показывай свои чувства, если хочешь выжить в этом мире». Где-то в центре города идет праздник. Пасифика не помнит, по какому поводу. Они с Мэйбл только пришли оттуда. Пайнс только доела карамельное яблоко. Уже даже не страшно испортить майку, лежа прямо на траве. Пасифике пятнадцать и она абсолютна счастлива. - Как с родителями? – спрашивает Мэйбл, облизываясь. Пасифика хмыкает, закрывая глаза. - Как на войне. Хотя сейчас что-то вроде передышки, - блондинка поворачивает голову в сторону Мэйбл. Та тоже поворачивается. Дальше все случается как-то само. На губах играет привкус карамельных яблок и корицы. Целоваться вот так – не очень удобно. Да и получается не особо. Первый раз, все-таки. Это как-то забывается. Пасифика мечтает растянуть это яблочно-карамельное удовольствие, потому что это правда здорово. Мэйбл явно смущена. Она кашляет, поднимает глаза на небо, которое окрашивается в нежно-персиковый свет. Зеленые травинки застревали в волосах. Пасифика неуклюже улыбается. - Мы же теперь?.. - Навсегда.